- И о чем же? Если это речи о мире, то я их не услышу. Мой отец убит им.

- А ты не помнишь, за что? Один - за сотни.

- Этот один был мой отец!

- А они были моими родными и друзьями. Я остался один. И все же пришел к тебе. Мы оба слишком много потеряли - неужели и теперь не поймем друг друга?

- И чего же хочет твой хозяин?

- Мой повелитель ничего не знает о нашем разговоре. Но чего он хочет, я скажу. Он хочет лишь одного - уверенности, что вы больше не начнете войны. Он ничего у вас не требует. Живите по своей воле, лишь не переступайте нынешних границ. И пусть будет мир.

- Мира желаю и я. Но только такого, в котором не будет твоего хозяина. Можешь передать ему это. И еще - пусть припомнит, как умер мой отец.

Финголфин говорил спокойно, очень спокойно. Может, это спокойствие и обмануло Гэлторна. Люди его отряда увидели, как вернулся к свите король, как они быстро уехали прочь, а Гэлторн все еще оставался на месте, странно неподвижно сидящий в седле. Наконец, к нему подъехали. Лишь тогда стало понятно, что он боится шевельнуться - из-за раны в живот. Кто-то закричал, требуя погони, но Гэлторн простонал сквозь зубы:

- Не надо... я же не посланник... не трогайте их... иначе война...

Потом, переведя дыхание, совсем тихо:

- Я еще хочу увидеть его... дожить... отвезите...

Не надо было ничего объяснять. Он чувствовал, что не должен умирать, не имеет права, не увидев своего повелителя еще раз. А за наивность всегда платят...

Он не терял сознания - боялся, что умрет, и так и не попрощается. Страшно хотелось пить. "Я попрошу у него. Тогда уже будет можно... Теперь будет искуплено все. Может, и я смогу уйти как они, вырваться..." Временами боль отпускала, и тогда он засыпал на короткие минуты, и мыслилось ему, что он идет по бесконечным темным коридорам. "Это чертоги Мандоса", - думал он, а затем живой мир вновь заполнял его глаза, возвращая к боли.

И вернувшись, он увидел того, кого не мог не увидеть прежде, чем умереть. Они ничего не говорили друг другу - не нужно было слов.

- Дай мне руку... прошу тебя... господин...

- Учитель.

- Благодарю... Пожалуйста, будь со мной... Я боюсь умирать... там ведь будет еще страшнее... не покидай меня... пока можешь...

Вала молчал, не в силах сказать хоть слово. Рана была слишком тяжелой, и слишком долго его везли, чтобы помочь хоть чем-нибудь. Он взял Гэлторна за руку.

- Не бойся, - он не узнал своего голоса. - Не бойся. Я не отдам тебя. Они ничего тебе не сделают, как им. Я не отдам тебя.

- Я... не... человек...

- Не говори ничего.

Вала провел по золотым волосам дрогнувшей рукой. Еще несколько минут Гэлторн лежал спокойно. Затем началась агония. И Мелькор простерся над своим учеником, он чувствовал боль Эльфа, но страшнее боли был ужас безнадежного - "не уйти"; ему казалось - это он сам умирает... Внезапно боль отпустила его - он увидел, как Гэлторн приподнялся на миг и, глядя куда-то в пространство широко раскрытыми глазами, растерянно проговорил:

- Звезды...

Дальше была пустота.

Никто не увидел, как Мелькор оплакивал последнего из Эльфов Тьмы. А он просто сидел ветреной ночью под звездным небом, среди черных маков и молча смотрел на звезды. Он сам вырыл могилу, уложил Гэлторна, как на ложе сна, и долго сидел у холмика свежей земли. Утром, с первыми лучами солнца сквозь землю пробился росток мака...

Из "дневника" Майдроса:

...Мы-то мнили себя величайшим народом в Средиземье, но с Элве приходится считаться. Он выше родом любого из нас, и жена его - Майя. Правда, он лишь одного хочет - чтобы мы к нему не лезли. Он ненавидит нас за Алквалондэ, но воевать с нами, похоже, не собирается. Тем лучше для него. Я-то помню кровь Тэлери на своем мече. Сам зарубил пятерых. А Синдар - варвары. И пусть Элве хоть трижды благословен Валар, но лезть в наши дела ему не советую. Да, он силен. Да, его королевство огромно. Но теперь оно - лишь остров в море Нолдор, так что все его грозные слова не страшнее дождя. Пусть сидит тихо.

...Странно, мы ничего о них не знаем.

...Однако ссориться с ними не надо. Может, когда-нибудь они пригодятся, как союзники, хотя Элве запретил своим общаться с родом Феанаро и говорить на Квэниа.

...Почему Враг не нападал на них никогда? Не очень-то верю я в силу заклятий Мелиан. Она только Майя. Враг же Вала, будь он проклят. Или, действительно, нет ему дела до них? Нет, не венец Мелиан - защита для Синдар, а мы. Изгнанники. Запад держит Нолофинве и прочая наша родня. Восток же наш. И стена королевств Нолдор крепче стены чар Мелиан.

Элве - я не могу его называть Элу, это слишком грубо звучит на их варварском наречии, - не отказывается от союза с Нолдор, но нас, сынов Феанаро, он ненавидит. Зато потомство Индис у него - лучшие гости... И никакой благодарности, хотя в битвах с Врагом мы, Нолдор, защищали его покой! Мы сам край Врага держали в осаде, и наши мечи - ограда и защита миру! Это я и Нолофинве отбросили Орков от Дортониона, и после Славной Битвы никто из них не смеет соваться на юг!

...Все чаще я склоняюсь к той мысли, что проклятья Мандоса нам все же не одолеть. Воистину, мы Лишенные. Лишенные всего. Лишенные Валинора, ибо с позором мы туда не вернемся. Лишенные первородства и права на корону это уже сделал я. Лишенные любви других. Лишенные славы. Хотя мы все, сыны Феанаро, никогда не бежали в бою, хотя мы - сердце нашей великой войны, слава ее достается потомкам Индис.

Не знаю, может наши подвиги не столь ярки, как деяния Финакано, что сразился с драконом, но разве стоять насмерть железной обороной, храня покой Белерианда - не подвиг?

...Мы лишены даже приязни Людей. Впрочем, что мне за дело до Смертных, которым никогда не постичь величие наших замыслов. Однако Нолофинве и Финарато охотно опекают их. Может, это и верно. Нам нужны воины. Правда, поражаюсь моему братцу Карантиру. Он и с нами-то ужиться не может, а их - приветил. Не думаю, чтобы сердечно привязался к ним. Скорее всего из-за того, что они спасли его шкуру. Просто собирает воинов. А я в этом деле заодно с Элве. Нечего радоваться тем, кто пришел отнять наши права. Однако эти однодневки оказались горды, и золото за кровь не очень-то берут...

ПОВЕСТЬ О ЯРОМ ПЛАМЕНИ. 456 ГОД I ЭПОХИ. ДАГОР БРАГОЛЛАХ