- Даже здесь я вижу звезды, - почти шепотом сказал Мелькор, не обращаясь ни к кому, и неясное мучительно-тяжелое предчувствие возникло в глубине души Намо, и он понял, что Мелькор сейчас чувствует то же самое. Они в тот вечер больше не говорили - просто молчали, не глядя друг на друга...
Уходя, Намо чуть не сбил с ног притаившегося за дверью одного из своих Майяр. Тот прижался к стене и смотрел на взбешенного Намо с отчаянным страхом, и одновременно с вызовом. Намо схватил его за плечо и толкнул вперед.
- Иди!
Майя послушно пошел впереди. Наверху, в тронном зале, Намо, закрыв все двери, в гневе обрушился на своего ученика.
- Ты посмел! Ты следил за мной? Подслушивал? А, может, и доносил? рычал он, тряся его за плечи. - Отвечай!
Майя отчаянно мотал головой.
- Нет, нет, Повелитель! Нет! Я слушал... я понимал... Учитель! внезапно крикнул он, схватив руку Намо и прижав ее к груди. - Умоляю, позволь мне уйти с ним! Когда его отпустят на свободу... Учитель!
Намо с любопытством смотрел на него.
- Ты пока еще мой Майя, - неторопливо сказал он.
- Даже если не отпустишь - уйду сам. Как Артано, - упрямо сказал Майя.
Намо нахмурился. Майя невольно ставил его на одну доску с Ауле.
- А ты не думаешь, - сурово сказал он, - что я могу сейчас приказать заковать тебя в кандалы и отправить в подземелье за ослушание?
Майя резко отступил назад. Лицо его вспыхнуло, глаза сузились от гнева и презрения. Он протянул руки и глухо, сквозь зубы, бросил:
- Зови. Пусть закуют. Все равно уйду.
Намо невесело рассмеялся.
- Ты, кажется, путаешь меня с Ауле. Ладно. Я отпущу тебя.
- Учитель! - Майя упал на колени.
- А ну, встань! - рявкнул Намо. И, посмотрев на Майя, добавил тихо:
- Но все-таки ты вернешься ко мне.
"Мой Майя, - думал он, - воплощение моих мыслей и разума... Он избрал путь Мелькора... Неужели это - вторая сторона моей сущности? Надо же..." Намо тепло улыбнулся, вспоминая детское упрямство ученика.
- ...Ты сказал, у меня руки творца. Мне трудно в это поверить. Иногда я сам не понимаю себя. Кто я есть? Зачем я здесь? В чем моя роль?
- Наверное, ты здесь потому, что полюбил этот мир, как и мы все.
- И что? Я ведь не сделал здесь ничего. Ничто здесь не создано мной. Зачем я здесь?
- Но разве ты ничего не замыслил в ту пору, когда мы творили Музыку? Разве у тебя не было своей нити в общей ткани?
- Я не помню ее. Я не понимаю ее. Ведь тогда мы ничего не знали ни об Эльфах, ни о Людях. А ведь теперь их судьба - в моей руке, я - Владыка Мертвых. В чем же моя доля? Я не был нужен при Творении Арды. Или я забыл?
- Я не могу тебе помочь. Просто не знаю - чем. Это правда. Я всегда думал - почему ты, твои брат и сестра пришли в этот мир сразу, когда в нем не было, да могло и не быть боли, смерти, страданий? Что было оплакивать Ниенне? Над чем властвовать тебе? Или все же ты что-то предвидел?
- Я не знаю. Я забыл. Я, все помнящий Владыка Судеб - забыл. Не могу вспомнить... Иногда мне кажется, что меня нарочно низвергли сюда, чтобы быть твоим тюремщиком.
Оба молчали. Наконец, Мелькор покачал головой.
- Я не знаю, что ты увидел, что ты создал тогда - в изначальную пору, чем ты так испугал Единого, что тебя заставили забыть, что тебя лишили права создавать. И воля твоя подчинена... И все же тебя боятся... Не знаю.
- Даже ты не знаешь.
- Я не могу знать все, Намо. Я же не Единый, - усмехнулся. - Да и Единый, боюсь, не скажет, хотя он-то наверняка знает. Впрочем, дело не в нем. Ах, зря они сделали тебя моим тюремщиком!..
О ФИНВЕ И МИРИЭЛЬ. ВЕК ОКОВ МЕЛЬКОРА.
ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ ГОДЫ 654-655
...Полторы сотни лет... Теперь он не был так чудовищно одинок: все чаще Намо приходил в его темницу, чтобы говорить с ним. Тем тяжелее и страшнее было каждый раз снова оставаться одному.
На этот раз тяжелая дверь не скрипнула, но он ощутил чужое присутствие раньше, чем поднял глаза.
Тонкая фигурка замерла на пороге: не темная - серебристо-мерцающая, как лунный свет, и он вскочил на ноги прежде, чем осознал, что - ошибся.
- Мириэль... - с трудом глухо выговорил он. - Что нужно прекрасной королеве Нолдор от пленного мятежника?
Видение заколебалось, словно готовое растаять, но в голосе говорившего было больше боли, чем насмешки, и она ответила:
- Не называй меня так. Назови... как прежде.
- Как?
- Тайли. Разве ты не помнишь... Мелькор?
- Тайли... Я помню все. И - всех. Но как ты пришла сюда?
- Для души в Мандосе нет преград... Мелькор. И для памяти...
- Ты помнишь? - он жадно вглядывался в ее лицо.
- Помню. Тебя... - серебристая фигурка качнулась, словно хотела приблизиться. - У тебя волосы совсем седые...
Он промолчал. И вдруг страшная мысль обожгла его: ведь живой не может прийти в Чертоги Мертвых! Неужели ее - тоже?!..
- Как ты оказалась здесь?
- Они говорят - я уснула... Я... ушла; мне было так тяжело... Воздух жжет, и свет... Но покидать сына... Феанаро, он так похож на... на нас... и - Финве... ведь он любит меня; и я...
Его лицо дернулось, когда он услышал ненавистное имя. Конечно, ведь она - его жена... жена того, кто вынес приговор последним из ее народа!.. какая насмешка... Знал ли сам Финве, кого взял в жены?
- Ты словно ненавидишь его... Мелькор, - в голосе-шорохе - тень печального удивления. - Ты был другим. Ты не умел ненавидеть.
- Думаешь, так можно научить любить? - он поднял скованные руки но, увидев боль на полупрозрачном лице, мягко прибавил. - Прости.
Она снова заговорила о Финве:
- Он такой светлый, открытый - как ребенок... Мне иногда казалось, что я старше его; хотелось помочь, защитить... Разве можно его, такого, ненавидеть?
"Защитить... Вот как..."
Он долго молчал, потом сказал задумчиво:
- В чем-то ты, может, и права. Можно сказать и так... Испуганный ребенок...
Его руки невольно сжались в кулаки, глаза вспыхнули ледяным огнем:
- Не могу, Тайли!.. Не могу...
- Мой Учитель не умел ненавидеть, - повторила она, и он понял, почему каждый раз она с такой запинкой произносила его имя. - Я понимаю... иногда его лицо становилось таким странным... это тень твоей ненависти. Что он сделал тебе? - она прижала узкие бледные руки к груди, посмотрела почти с мольбой. - Что он мог сделать тебе?
