Ноги сами привели его к Мелькору. На сей раз он нес в руке хрустальный сосуд с упавшей звездой, и впервые, со дня суда увидел лицо Мелькора. Мятежный Вала сидел, прислонившись к стене. Он слегка прикрыл глаза - отвык от света. Волосы его поседели, и морщины наметились в уголках рта и на лбу. Руки в тяжелых кандалах бессильно лежали на коленях. Это было так неестественно, так нелепо - сильные, гибкие, красивые руки, предназначенные создавать, были скованы, чтобы не смели творить ничего... Намо тяжело вздохнул, переступая порог, и на лице его были смятение и раздумье. Мелькор, увидев это, сам спросил его:

- Что тяготит тебя, Владыка Судеб, Повелитель Мертвых?

Голос его был ровен и спокоен, не как в прошлый раз. Намо показалось - Мелькор ждал его. Все же ждал.

- Похоже, что я видел Свет, - не то вопросительно, не то с уверенностью сказал Намо. - Понимаешь, я вышел - а в небе свет! Там что-то огненное, яркое, прекрасное! Я радовался, я говорил: "Смотрите, вот он Свет!" А они...

- А они ничего не видят и пугаются твоих слов. Да?

- Да, да! И Манве - он испугался! Чего? Не понимаю...

- Тебя. Твоего зрения. Твоей мощи, Намо. Ты умеешь видеть. Ты смеешь видеть. Ты сильнее их, - в голосе Мелькора звучали мягкие ноты, и Намо улавливал в его речи едва заметные отзвуки радости и восхищения. - Ты ведь силен, Намо. Изначально ты повелеваешь Судьбами Арды. А теперь ты смеешь видеть и знать все, что хочешь - не то, что позволяет тебе Манве.

- Но... может, это наваждение... - Намо не договорил. "Наваждение Врага", - хотел сказать он, но ведь Враг - вот он, здесь, беспомощный. Намо запнулся, мучительно подбирая слова, но Мелькор, видимо поняв его замешательство, усмехнулся и заговорил:

- Нет, это не наваждение. И не ты один видишь. Но ты - видишь и смеешь видеть, другие же намеренно закрывают глаза. Ибо Эру не велел, злая насмешка звучала в его голосе. - Ничего. Не Валар, так Майяр увидят. Как Гортхауэр, - резко закончил он.

- И кто из Валар видит, кроме тебя? - спросил Намо.

- Ты, думаю, твои брат и сестра. Может, Эсте. Наверное видят, но еще не осознают. И Варда.

Голос его стал сухим и жестким, когда он произнес последнее имя.

- Варда? Но когда я пришел... когда я сказал...

- Все верно. Она видит, но в ее воле закрывать глаза другим. Такова воля Эру. Но ты - сильнее.

- Откуда ты знаешь волю Эру? Он говорил с тобой?

Мелькор слегка насмешливо посмотрел на Намо, и тот ощутил всю нелепость своего вопроса.

- Да, конечно. Иначе бы Эру не боялся тебя.

- А откуда ты знаешь, что Эру боится меня?

- Н-не знаю... Знаю и все... Почему? - изумленно спросил Намо.

- Но так и должно быть. Мы часть разума и замыслов Эру. И любой из нас, обретя себя и осознав себя, способен сравняться с Эру и превзойти его. Только не все на это осмелятся. Ты - посмеешь. Намо, поверь мне, ты очень силен, и никто в Валиноре не может сравняться с тобой. Так перестань же бояться себя, поверь себе!..

Теперь разговоры с Мелькором сделались для Намо необходимостью, как, похоже, и для его узника. И после каждой беседы Намо замечал, что его видение мира меняется. Не из-за Мелькора, нет, Намо начинал познавать бытие сам, и лишь подтверждения искал у Черного Валы. Ему казалось, что он идет по узкой тропинке, и по обе стороны - пропасть. Он ступает медленно и осторожно, но - продвигается, и Мелькор протягивает ему руку, чтобы он не упал... Он научился принимать Великую Двойственность в целом и не отвергать ни одной из ее сторон, и, главное, он осознал суть Великого Равновесия Миров и видел его вечное движение и изменчивость - то, что давно превратилось в неизменность в Валиноре. Здесь Равновесие было принесено в жертву Великой Предопределенности. Он теперь по-другому смотрел на Валар, и их деяния; все яснее в душе его разгорался великий дар предвидения, и знал он теперь, что воистину он - Владыка Судеб, и что слово его может стать - свершением. Он понимал теперь, что замыслил Эру, и что пытался сделать Мелькор, и с болью смотрел на его скованные руки. Он теперь много писал, и Книга его становилась все больше.

Он часто говорил с Мелькором об Арде, об Эндорэ. И улыбка появлялась на губах Мелькора, когда он вспоминал о Смертных землях. Казалось, он видит то, о чем говорит.

- Там время идет. Там - жизнь. И каждый день - новый, не похожий на другой. Там даже звезды светят по-иному. Нет, не Эльфам там жить - они не знают цены жизни, они не понимают сладостную боль летящего времени... Те, кто будет там жить - Люди. Они придут. Они увидят Солнце, и никто не сумеет закрыть им глаза. Они будут жить, а не существовать. И будет им дано право выбирать и решать, судить и вершить...

- Мелькор, но если ты сумеешь сделать Людей такими, то ты куда сильнее Эру...

Мелькор резко поднял скованные руки и до предела натянул цепь. Лицо его стало непроницаемо-холодным.

- В этом Эру сильнее меня. Велико искусство Ауле - не вырваться, тихо и обреченно добавил он, опуская голову.

И Намо стало настолько больно и стыдно, что он, повинуясь внезапному порыву, бережно взял эти скованные руки в свои могучие ладони и крепко сжал их.

- Прости меня, Мелькор. Прости, если можешь, - глухо сказал он и вышел из каземата. И не видел потрясенного взгляда Мелькора; ибо жалость оружие, способное сокрушить и крепчайшую броню.

Когда он в следующий раз пришел к Мелькору, то увидел, что тот ждал его. Теперь оба они были нужны друг другу. Отныне они говорили на-равных. Намо считал Мелькора выше себя, и потому был счастлив и удивлен, когда Мелькор сказал ему, что у него руки творца. Намо недоуменно воззрился на свои руки.

- Да, ты способен создавать, Намо. Ты еще этого не осознаешь, но я вижу это. Ты сможешь. А Ауле... - он посмотрел на цепь и продолжил горько и тяжело. - Это - последнее его творение. Когда творец начинает ковать цепи, он становится палачом и уже ничего не сможет создать никогда. А в твоих руках - я это вижу - лежит великая способность создавать...

- А твои руки скованы... И даже имени ты лишен, Возлюбивший Арду.

- Как и ты, Владыка Судеб. Но для меня ты - Намо, а не Мандос, "Тюремщик".

Намо покачал головой.

- Нет. Именно тюремщик. И я виноват перед тобой.

- Не ты. Ты брат мне, Намо. И останешься им... - Мелькор внезапно умолк, и лицо его в этот миг было полно такой тоски и обреченности, что Намо вздрогнул.