и можно помедлить...

Нет, это выпал снег.

Он поднялся, пряча книгу под плащом на груди - бережно, словно то было живое существо. Кружилась голова. Взял меч, неловко перехватив его у основания клинка, вздрогнул от прикосновения холодного металла к ладони, и вышел, тихо, тихо затворив за собой дверь...

Брат сидел у стены, обхватив голову руками и тихонько раскачиваясь из стороны в сторону, словно пытался монотонными движениями убаюкать, унять боль. Меч его валялся рядом: видно, сам отбросил бесполезное, уже ненужное оружие. И Эллорн, остановившись перед ним, произнес еще одно имя, проснувшееся в памяти:

- Эннэт...

Брат поднял на него пустые от отчаянья глаза:

- Ты... уже знаешь... Что мы сделали... что мы с ним сделали...

Эллорн опустился на одно колено рядом с братом, положил руку ему на плечо - хотел успокоить, но тот дернулся, словно от прикосновения раскаленного металла и заговорил быстро, захлебываясь словами:

- Я стоял и смотрел, как они вели его... я хотел понять, кто он, почему он - такой... и я увидел... и все, что нам говорили... все это ложь, все, все... я узнал его... он... он посмотрел на меня - обернулся, словно почувствовал взгляд... вздрогнул и проговорил - имя, мое имя, одними губами, но я все равно услышал... И... больше не было ничего, они увели его, а я остался стоять, я смотрел ему вслед - хотел броситься за ним - ноги не держали... хотел крикнуть, и - не мог...

- Эннэт... алхо-эмэ, тайро... - подступило к сердцу чувство непоправимой беды, он с силой отчаянья выдохнул это - "кровь моя, брат мой", - что...

И, не успев окончить вопрос - понял.

- Я пойду, - вдруг четко выговорил Эннэт.

- Куда? Зачем?..

- Там Тайо. Я вспомнил... Тайо. Я должен ему сказать...

- Лаурэ...

- Тайо, - резко оборвал Эннэт. - И я хочу, чтобы он тоже вспомнил.

- ...Тайо!

Золотоволосый резко обернулся; сдвинул брови:

- Мое имя Лаурэ.

- Нет! Выслушай... все равно уже ничего не исправить, но мы можем хотя бы помнить. Ты - Тайо, и ты должен остаться здесь. Потому что там ты забудешь все.

- Что ты говоришь, Нолдо?..

Губы искривились в горькой усмешке:

- Я из Эллери Ахэ. Как и ты. Из Эльфов Тьмы. Он был нашим Учителем. Вспомни - деревянный город в Лаан Гэлломэ...

- Эльфы Тьмы? Ты безумен, - высокомерно бросил золотоволосый.

- ...и яблони, и серебряные сосны, и вересковые пустоши у Хэлгор, и Лаан Иэлли... ты помнишь - Праздник Ирисов? Йолли была Королевой Ирисов, а Учитель...

- Что?!

- Тайо, я умоляю тебя!..

- Ты безумен, - холодно и размеренно повторил золотоволосый. - Это наваждение Моргота. Сама эта земля отравлена злом. Владыка Снов излечит тебя...

- Снова? Разве ты не помнишь - так уже было? И я теперь не уйду, я не хочу терять память, я не отпущу тебя, ведь мы - последние, и... задохнулся, лицо мучительно исказилось, - он не Враг, он - Учитель. Наш Учитель, Тайо.

- Замолчи!..

Эллорн закрыл глаза. Алхо-эмэ, тайро... зачем ты пошел туда... зачем ты...

Он стоял, а на его плечи, на волосы ложился легкими хлопьями снег первый снег этой зимы, заметая поле, невесомым покровом одевая мертвых, и не было птиц, и не было ни Людей, ни Элдар - не было больше никого, ничего живого, он был один, теперь - один, и только повторял непослушными губами, прижимая к груди книгу - словно живое существо, которое может замерзнуть на ветру, - повторял беззвучно, теряя смысл слов: нет, это выпал снег... выпал снег... И ветер подхватывал слова, едва они успевали сорваться с его губ, и уносил в снежную круговерть - и не было больше слов, и не было боли - не было ничего, только там, внутри, бездонная пустота, - и тогда он пошел вперед. Ветер швырял ему в лицо снежные хлопья, а он все шел, не зная - куда, не ведая - зачем, зная только одно: некуда возвращаться, значит, надо идти вперед. Надо идти.

ВОЗВРАЩАЮЩИЙ ПАМЯТЬ. 534-550 ГОДЫ I ЭПОХИ

- Учитель... Тебя хотят видеть.

Мелькор отнял руку от лица:

- Кто?

- Какой-то мальчик... Кажется, давно в пути. Мы не смогли не впустить его; он... - воин замолчал, не зная, как продолжить.

- Пусть войдет.

Недетские глубокие глаза смотрели снизу вверх прямо в лицо Валы:

- Приветствую тебя, Властелин Мелькор.

- Приветствую... Как имя твое?

- Дайолен. Дайо. Я знаю, я не должен был...

- Я понял. Подойди.

Мальчик осторожно приблизился к черному трону, остановился, потом начал неуверенно подниматься по ступеням, не отводя взгляда от лица Мелькора. Вала положил руку на плечо Дайолену, помолчал:

- Мне жаль, Дайолен. Я не смогу излечить тебя.

- Я почти не надеялся, Властелин. Ты прости меня. Я не из-за себя. Тетушка моя, золотое сердце, когда мама умерла, взяла меня к себе. А у нее самой - шесть ртов, да я еще... Что ж я, не понимаю? Она мне как-то сказала: "Ходил бы ты по селениям, хоть на хлеб подавали бы за твои песенки, хоть какой-то толк..." В сердцах сказала, не со зла: добрая она женщина, да живется вот тяжело... Плакала потом, все просила простить, что попрекнула этим. А я тогда подумал, вдруг все-таки поможет кто? Пошел к знахарю, а он мне: не под силу это людям. Я и сам не знаю, как решился... Я бы ничего, тетушку жалко... Ты прости меня, видно и правда судьба моя по деревням петь... Проживу как-нибудь... это ничего... Пойду я...

- Дайо!

- Властелин? - снова этот неподвижный взгляд в лицо.

- Останься.

- Зачем я тебе... такой?

- Ты сам не знаешь своей силы. Я помогу тебе, оставайся. У тебя душа крылатая, мальчик.

- Ты... правда хочешь, чтобы я остался?

- У тебя зрячее сердце, Дайо. Ты видишь сам.

- Да... я вижу твои глаза... Я раньше думал: звезды - что это? Какие они? Теперь я знаю...

- Дайолен.

Юноша поднял голову. Под сводами зала гасли последние отзвуки песни.

- Да, Учитель?

- Собирайся в дорогу, Дайо.

Дайолен вздрогнул:

- Ты... ты гонишь меня, Учитель? Тебе не нравятся мои песни? - лицо его стало растерянным, по-детски беззащитным.

- Твои песни прекрасны, мальчик. Они достойны того, чтобы их слышали многие, не только я. Ведь не можешь ты вечно жить в замке. Да ты и сам об этом думал.

- Я не хочу уходить от тебя, Учитель.

- Не от меня. К людям. Слушай свое сердце.

- Сердце велит мне остаться, Учитель. Я слышал, снова война... Мне неспокойно, Учитель; прости, но... но я боюсь за тебя... Я останусь; я ведь тоже могу защищать тебя, я умею сражаться - на звон оружия...