При виде мурлыкающих «бочек» бабушка удивленно открыла рот и стала напоминать выброшенную на берег рыбу.

Громадный цветок обошла по широкой дуге.

До остановки у «Северянки» дошли без проблем, но вот около нее столкнулись с бородатым дядькой в спортивном костюме, что шагал, бормоча себе под нос и прижимая к груди большую икону.

Увидев Пашку и бабушку, он остановился, глаза его сверкнули.

– Покайтесь, люди! – во всю глотку завопил дядька. – Ибо пришел Судный День! Каждому воздастся по заслугам, и грешники будут низвергнуты в геенну огненную, во власть бесам отданы!

Бабушка вздрогнула, и Пашка торопливо взял ее за руку.

– Покайтесь, грешники! – продолжал надрываться дядька, размахивая своей иконой. – Скоро сойдет он с небес во всей славе своей, и тогда живые позавидуют мертвым!

Но тут к остановке подкатила маршрутка, и Пашка потащил бабушку к ней.

Через миг они очутились внутри, дверь захлопнулась, и голос проповедника в спортивном костюме затих.

Пашка вздохнул с облегчением, но тут же вновь напрягся.

Она сидела у окна, стройная, изящная, в черной курточке, и даже не смотрела в его сторону, и слава богу, а то бы он вообще умер от смущения… Юля Смирнова из класса «Б» вряд ли даже знала, что у Пашки от одного ее вида пересыхает в горле, и хочется одновременно и смотреть на нее, не отрываясь, и удрать куда-нибудь подальше, чтобы никогда ее не видеть.

Она была такая, такая… какими словами это описать, он не знал.

Но в этот момент рядом находилась бабушка, и это помогло быстро отвлечься… нужно помочь ей сесть, поставить сумку, отдать водителю денег за билеты, и самому расположиться таким образом, чтобы не пересекаться с Юлей взглядом.

Глаза у нее очень светлые, и из-под темной челки смотрят так… Пашка вздрогнул.

Бабушка ахнула, кто-то еще из пассажиров издал изумленное восклицание, водитель закряхтел.

Маршрутка стояла на светофоре перед Комсомольской, и по переходу невозмутимо шагал, переваливаясь с ноги на ногу, толстопузый зеленый дракончик вроде тех, каких рисуют в рекламе. Ноздри его слегка курились, на морде виднелась добродушная ухмылка, а в когтистой лапе он держал букет цветов.

– Ик, – сказал пожилой мужчина, сидевший за спиной у Пашки. – Это вот что?

– Кто бы знал, – мрачно отозвался водитель. – Но у меня смена с утра, и я… Навидался всякого, короче…

Он дал по газам, маршрутка рванула с места, точно ее ужалила в попу гигантская пчела.

Тольятти, обычный вроде бы город, с приходом Весны разительно изменился: торчали всюду огромные цветы, желто-сиреневые, ало-синие, бело-оранжевые, там и сям поднимались деревья, напоминавшие дубы, и на их ветках листья соседствовали с иголками, а шишки терлись боками о плоды вроде апельсинов.

На окраине Центрального парка высилась аккуратная гора будто с фотографии Альп или Гималаев, со снегом на вершине и парой водопадов, но при этом высотой метров в пятьдесят, не больше…

На лицах горожан, отважившихся выбраться на улицу, читалось ошеломление.

– Как же это… что же это… – причитала бабушка, и глаза ее становились все более и более круглыми.

– Ничего, не переживай, видишь как красиво, – пытался успокоить ее Пашка, но сам понимал, что выходит у него не очень удачно, поскольку он тоже не понимал, что произошло, и тоже нервничал.

Оглянувшись в очередной раз, увидел, что Юли на прежнем месте нет, и испытал одновременно и облегчение, ведь не придется теперь так напрягаться, и печаль оттого, что она где-то далеко.

А затем маршрутка выехала к лесу, и Пашка на какое-то время забыл о своих чувствах.

Нет, тут и раньше было хорошо, но банально – елки, сосны, что-то мелкое лиственное. Теперь же лес выглядел торжественно, красиво и мрачно – серые и бурые стволы, водопады зелени, лианы и даже пальмы… легко поверить, что в такой чаще эльфы могут водить компанию с Бабой Ягой и лешими.

У самого въезда в Портпоселок справа от дороги обнаружилось здание, которого ранее тут не было – черные гладкие стены поднимаются на высоту метров десять, никакой крыши, темнеет узкий, точно прорубленный вход.

Пашка смотрел фильм «Бегущий в лабиринте», вот там показывали нечто похожее, только куда больше…

Бабушка к этому моменту устала охать и удивляться, просто утомленно вздыхала.

В самом Портпоселке ничего странного не увидели, ну помимо тех же цветков, мусороядных «бочек» и громадных деревьев. К этому времени солнце поднялось высоко, и разогрело так, что Пашке стало жарко, да и бабушка запыхтела, вытирая со лба пот.

Дом Анны Марковны стоял там же, где и две недели назад, но окружали его густые заросли бамбука – это растение Пашка видел по телевизору и мигом узнал стволы с узлами, длинные узкие листья.

На звонок в дверь она открыла сразу, и заулыбалась, как всегда, во все лицо:

– Лизанька? Это ты? И Пашунчик с тобой! Как замечательно!

Пашка не любил, когда его так называли, и когда обходились с ним точно с малым ребенком, но терпел.

– Здравствуйте, – сказал он мрачно.

– Проходи-проходи, – Анна Марковна захлопотала вокруг, распространяя запах свежей выпечки.

Вся она была пышная, румяная и напоминала сдобный каравай только из печи.

А еще у нее жили два кота, черный и белый, первый звался Пушком, второй непонятно почему Фонариком.

– Нет, мне надо возвращаться, – Пашка замотал головой.

Анна Марковна уперла руки в бока:

– То есть как?

– Ну, за квартирой присмотреть… – объяснил он.

– Павлик, а может, останешься? Как телефоны заработают, соседке позвоним, – вступила бабушка. – Не хочется мне тебя отпускать, там и змей этот зеленый, и прочие… Чудеса.

Последнее слово она произнесла едва не с отвращением, и это Пашку смутило.

Разве можно не любить волшебное, не радоваться тому, что их город стал таким… странным, удивительным, сказочным… бояться всего, что не похоже на привычное, скучное, обыденное?

– Не глупи! – заявила Анна Марковна. – Если что, и заночуете, комната свободна. Диван разложим, всем места хватит…

Да, это было сильное искушение – никуда не идти, остаться в Портпоселке, где и накормят, и вода из крана течет, и свет есть, а значит можно и телек посмотреть, и вообще никто трогать не будет.

Но Пашка знал, что он – единственный мужчина в семье.

– Нет, я поеду, – сказал он упрямо. – Мобила у меня с собой, ну а вечером вернусь. Или за тобой заеду…

Анна Марковна еще что-то говорила, но бабушка знала внука и понимала, что он все решил, и не отступит.

Она лишь обняла его на прощание и велела быть осторожным.

На обратном пути Пашка внимательно смотрел в окно, и его посещали разные интересные мысли.

Да, громадные цветы выросли вроде бы беспорядочно, как обычные сорняки, и даже на дорогах, но ни один всерьез не препятствовал движению. Исполинские деревья появились в таких местах, где ничто не мешало им свободно раскидывать ветви, и даже гора с водопадом украсила не какой-то отдаленный район, а Центральный парк, куда народ и так ходит.

Возникало ощущение, что все это сделано намеренно, как часть некоего плана…

Вот только кто его задумал, и зачем все это?

Та часть Тольятти, которую он увидел сегодня, обрела завораживающую, экзотическую красоту. На улицах появились странные существа, но ни одно из них не спешило есть на завтрак горожан, как это обычно делают монстры из американских фильмов.

Взять хотя бы зеленого дракона с охапкой цветов или козлоногого фавна на Молодежном бульваре – тот сидел на лавочке и с аппетитом ел банан, не обращая внимания на взгляды прохожих.

Из маршрутки Пашка вышел на той же «Северянке».

Дядьки с иконой тут больше не было, зато прямо за павильоном обнаружился Котел с парой приятелей.

– О, тебя-то мы и ждем! – сказал он радостно. – Иди сюда, мелкота!

Сердце у Пашки глухо ухнуло, он сделал растерянное лицо и даже шагнул к Котлу. Но в следующий момент бросился прочь, следом за уезжающей маршруткой, и чужая рука лишь мазнула по спине, но ухватить не смогла.