- Л-Лорд здесь, Северус… Он ждет тебя. В мэноре, сейчас! –

Теодор Нотт резко откинулся на лоснящуюся спинку высокого кресла и с силой надавил на пульсирующие веки. Буквы и цифры плясали перед глазами с такой силой, что готовы были выпрыгнуть за пределы отведенных им строчек. С мрачных портретов, коих в кабинете было несколько десятков, на парня холодно взирали темные акульи глаза многочисленных предков. Тео медленно раскрыл опухшие очи и сонно обвел безмолвных Ноттов взглядом. До сих пор ему не понятна мотивация деда – повесить всех предков в рабочем помещении. Не лучше ли было сделать это в просторной и вечно пустующей библиотеке?

Волокита с документами, акциями, заказами и контрактами затягивала похуже болотной пучины. Вот уже пару дней к ряду парень буквально засыпал в кабинете, сквозь дрему слыша бормотание домовика Грэма, который раз за разом переносил непутевого хозяина в кровать. Но кое-что все-таки пошло на улучшение в его жизни. Однажды, спустившись на завтрак Нотт услыхал на кухне тихие разговоры и звучание странной бодрой музыки.

За столом сидела Элизабет в домашнем синем платье с газетой в руках, а перед ней аккуратно орудовала ложкой Мирабель. Тео тогда чуть не врезался в косяк и быстро набросил на себя дезиллюминационные чары. Его мать была бледна, на красивом лице слишком явственно выступали круги недосыпа, щеки впали и заострили скулы. Однако же на тонких губах ее играла легкая, еле заметная улыбка. Мира слегка покачивала головой в такт музыке и уплетала овсянку с орехами, явно наслаждаясь обществом Данброк.

Теодор очнулся от временного забвения и заметил, что все это время слабо улыбался в тон матери. На душе вдруг резко стало легко и свободно, голова прояснилась. Парень облегченно выдохнул и неловко поправил волосы, подметив, что пора бы наведаться к парикмахеру. Были, конечно, в поведении Мирабель странности, но это в данный момент воспринялось как должное. Уж Тео точно знал, что мать признает только классическую клавишную музыку, так что звучащее из магического радио регги стало неожиданностью.

Он покинул кухню беззвучно, решив отобедать позже. Нотт был готов объявить о себе, подойти к матери, заглянуть ей в глаза, что погасли, когда отца забрали. Однако в самый последний момент парень отступил. Жуткое внешнее сходство с Ноттом-старшим могло вернуть Мире неприятные ассоциации и усугубить ситуацию. Неважно. Он потерпит, чтобы не разрушить то многое, что успела сделать Данброк. Что успела сделать Луна.

Лавгуд. Как долго он уже не вспоминал о той бессильной злости, что охватила его, когда девушка исчезла в тот день? Теодор запихнул события тех суток куда-то глубоко в сознание, чтобы не терзаться. А теперь невольно выпустил их на поверхность и не в силах совладать с подобным. В лицо ударила краска, в голове зашумело. Мерлин, зачем он тогда наговорил ей это?! Почему оттолкнул от себя ту, что единственная из всех всегда пыталась помочь?!

Да, он уже очень давно заметил, что малышка Лу относится к нему по-особому. На Слизерине ее уважали и даже любили, ведь она соответствовала тому образу, что олицетворял факультет. Холодный расчет, спокойствие, приземленность, уверенность. Для чужих она была в меру высокомерна, холодна и учтива, напоминая по характеру Дафну, заслужившую на факультете прозвище Ледяной принцессы. А для своих становилась самым теплым и солнечным человеком, мгновенно окутывая всех своей заботой.

Эта забота и сбивала Теодора с толку. Лавгуд порой так сильно беспокоилась о ком-то, что это пугало. Нотт уже думал об этом. Все сводилось к тому, что Луна по какой-то неведомой причине боялась сама остаться без заботы и людей, что помогут ей. Что же это? Травма детства? Он помнил, что ее мать умерла, когда малышке было всего 9. Возможно ли, что это ее ненормальное беспокойство – последствие пережитого стресса? Она говорила, что у ее отца тоже была депрессия, связанная с утратой матери. Лавгуд погряз в своем горе и забыл о дочери?

В любом случае, что бы это не было, но ее взгляд на аппарационной площадке он вряд ли сможет забыть. Вот она расслабленно говорит о своих планах, последних новостях на работе, после чего вдруг смущается и скомкано предлагает свою помощь, вмиг растеряв холодность и собранность. Нотт помнит зуд яростного раздражения, внезапно поднявшегося в груди. Какого черта Лавгуд докопалась до него?! Ему не нужна ничья помощь и сострадание, ведь жалость парень ненавидит больше всего.

А Луна стоит перед ним вся такая искренняя, открытая, лезущая к нему в душу со своим желанием помочь. Нахера блять?! И он цедит грубые слова, плюет ими в бледное лицо, с которого моментально сходит нервная улыбка. Обескураженная девушка невольно опускает ментальные щиты, и температура в воздухе резко падает. Нотт даже успел растеряться от такой резкой перемены в ее ауре, а затем всего его пронзило случайно выпущенной волной эмоций Лавгуд. Та, конечно, быстро закрылась от парня, но и настолько жалкой секунды ему хватило чтобы погрязнуть в холоде. Убойный коктейль из обиды, непонимания и горького разочарования задушил Тео и не отпускал до тех пор, пока он сам не закрылся от ментального воздействия, оставшегося даже после ухода Луны.

А теперь он вновь ощутил все до последней эмоции, да так четко, что перед глазами плывет от силы воздействия. Парень тихо ругается, сдавленно прося домовика принести омут памяти и тут же ныряет в его водную гладь, ощущая неистовую потребность увидеть все заново. Хмурясь, просматривает некрасивую сцену, цепляясь за бледное лицо девушки. Надо же, а ведь он даже не расслышал ее последних слов, настолько был оглушен.

Драко расслабленно прикрыл глаза, стараясь абстрагироваться от щебета Нарциссы и невесты с матерью, сидящих под зонтиком неподалеку. Вот уже неделю они вчетвером находятся на Лазурном берегу во Франции, коротая дни до возвращения в Хогвартс. Не то чтобы Драко был против этого отдыха, вовсе нет. Не смотря на всю свою природную бледность парень очень любил солнце и тепло, да и Астория с каждым днем ему нравилась все больше. Однако в сердце тяжелым грузом осело беспокойство за лучшего друга и предчувствие. Очень плохое предчувствие.

Буквально недавно он получил от Лу краткое письмо о том, что она нашла способ помочь Теодору, но и только. Ни подробностей, ни конкретики. Сердцем он ощущал, что что-то не так, но разум предательски молчал, заставляя лениво нежиться под палящими лучами Ривьеры. Бесить начинало все: противно дерущие горло чайки, излишне громкие посетители пляжа, яркое солнце, колыхание волос от легкого бриза. В какой-то момент скопившееся раздражение достигло наивысшей точки.

Малфой резко поднялся с земли и нетвердой поступью направился в сторону прибрежных крупных камней, рассеянно отряхиваясь от мелких песчинок на влажной коже. Прохлада тенистых скал принесла облегчение. В воздухе разлился терпкий аромат соленой воды, водорослей и крема от солнца. Парень запустил длинные пальцы в волосы и склонил голову. От отца Драко тоже не получал вестей практически с момента прибытия во Францию. Отчего-то эта мысль больно кольнула душу, зарождая зерно панического испуга, но Малфой поспешно отмахнулся от нее, мысленно содрогаясь. Все хорошо, он просто накручивает себя. Верно же?

Откуда-то сбоку послышались неторопливые шажочки и шорох одежды, после чего на камень рядом с ним взобралась Гринграсс. Астория мило раскраснелась от жары и теперь судорожно приглаживала пальцами каштановые локоны, бросая на жениха кроткие взгляды. Малфой скосил на нее серые глаза и отвернулся. Девочка робко улыбнулась и осторожно примостила рядом, деловито расправив подолы парео.

Драко, наблюдавший за невестой фыркнул. И как только ему, Малфою, досталось это темноволосое недоразумение? Что ему с ней делать? Девчонка ведь еще совсем, даже лицо имеет детскую округлость и невинность. Он урывками помнил, что был сговорен с младшей Гринграсс еще с малолетнего возраста, но знать и видеть – это разные вещи. А теперь она сидит тут, рядом с ним, перебирает пальчиками редкие ракушки, сдувая с румяного загорелого личика непослушные локоны.