- Ты очень задумчивый последние дни, Драко. Расскажешь что случилось? – внезапно подает голос, глядя прямо в глаза парня.

Тори несомненно была умна для своих 13 лет. Лучшая ученица на своем курсе, талантливая фехтовальщица и наездница, прекрасно воспитанная в соблюдении этикета древних семей. И все же главным предметом ее гордости было умение читать людей. Астория разделила свой секрет лишь с отцом, которого безумно любила и доверяла. Тайна состояла в том, что именно в младшей Гринграсс прорезался семейный дар Гринграссов – эмпатия. Последним эмпатом в их семье был прадед Аарона Гринграса, отца Астории. Разумеется, сама по себе эмпатия была сродни сильно развитой интуиции, так что для достижения больших высот требовалось постоянное совершенствование.

Для развития дара Астория, как ни странно, выбрала маггловскую литературу по психологии и те редкие крупицы информации об эмпатах, что сумела раскопать в фамильной библиотеке. Эмпатия, точно так же, как и владельцы этого дара были практически неизученной частью магии. Основывалось это все на человеческом факторе. Сами подумайте – сильному эмпату ровным счетом ничего не стоит прочитать эмоции, намерения, ложь, даже поверхностные мысли. Такой человек будет видеть вас насквозь, чувствовать малейшие колебания частот ауры. Во времена инквизиции эмпатов особенно сильно боялись и ненавидели, отчего их осталось непозволительно мало, да и те стали прятаться.

Гринграсс, разумеется, сильным эмпатом не была, однако даром, хоть и притупленным поколениями, обладала, так что еще с приезда во Францию заметила, что с Драко творится неладное. И не только сейчас. Когда он только узнал о помолвке в начале марта, то сидел в гостиной факультета и разбирал почту. Девочка знала, что именно сегодня блондину пришло письмо из их поместья, где сообщалось о торжественном событии. Да вот только Астории невольно захотелось плакать, когда она почувствовала волну негодования и ужаса, исходящие от блондина на соседнем кресле. Малфой тогда резко поднялся и ушел к себе в комнату, яростно комкая злополучное послание, а Тори до конца вечера просидела со слезами на глазах.

На праздновании помолвки Астория старалась держаться от жениха на расстоянии и не лезть, ведь уже и сама не чувствовала этот союз правильным. Однако Драко сумел удивить. Заметив, что девочка растеряна и жмется в угол, парень хмуро взял ее под локоть и отвел в неприметную комнатку, где не глядя всучил флакон с успокоительным. Гринграсс покорно приняла пузырек, давясь порцией растерянности и замешательства от Драко, который хмуро глядел на нее.

- Соберись. Нам еще перед гостями весь день торчать. – пробурчал он, нервно дергая подолы мантии.

- Д-Драко, а может… – жалобно пискнула Тори, горя от стыда и сожаления.

- Не может, Астория. Ты моя невеста и точка. Нам еще вальс танцевать, так что приводи себя в порядок и приходи. Я жду. – с каждым словом его голос крепчал, а уверенность в глазах нарастала. Малфой словно сам к себе обращался, окончательно принимая такой неожиданный поворот своей судьбы.

Драко откинул со лба волосы и устало уставился на горизонт, ровной линией разделяющий небеса и землю. В любой другой момент он скорее всего отмахнулся от Гринграсс или даже прогнал. Но что-то неуловимо поменялось после их помолвки в алтарном зале Малфой-мэнора. Парень никогда особо не любил ритуалистику, однако четко осознавал – их с Тори связь окрепла после совершения союза. И сейчас ему вдруг как никогда захотелось поделиться с этой малышкой своими переживаниями.

- Знаешь, а Теодор ведь один. – задумчиво произнесла девочка, пальчиками перебирая платиновые пряди.

Драко уже давно лег, устроив голову у нее на коленях, и только что закончил говорить про лучшего друга.

- В каком это смысле? – хмурится, мельком заглядывая в серые глаза напротив.

- Ну… У Блейза есть Джинни и мать, у Дафны Саша и мама с папой. У тебя есть семья и… и я. А у Тео никого нет. – скомкано закончила Тори, отвернувшись.

- А как же Мирабель? А его отец? – переспросил Драко, задумчиво касаясь пальцем колечка темных кудрей на тонком плече.

- Они не с ним. У Теодора есть отец и мать, но нет мамы и папы. Я даже не знаю как это объяснить. Но он один и ему плохо. –

- Вот оно что… – расслабленно прикрывает веки, – Хм, ну а Луна? Что о ней скажешь? –

- У нее тоже есть свои. Работа, которую она безумно любит, отец, Джинни, с которой она с детства. У нее много кто есть, Драко. И Тео она тоже пыталась помочь. – молвит, осторожно проводя пальчиком по бледной щеке парня.

- Пыталась? –

- Всегда. И даже сейчас, ты мне рассказал, что Лу помогла матери Нотта. А ведь она для нее абсолютно чужой человек, впрочем, как и сам Теодор. –

- Нотт ей не чужой! – вырывается у Малфоя помимо его воли. Парень прикусывает язык, однако же Астория на это грустно улыбается.

- Значит ты тоже это заметил… –

На вопрошающий взгляд жениха Астория только нервно кусает губы.

- Луне очень важен Нотт, так же, как и она ему. Разница лишь в том, что Луна это принимает и тянется к Тео, а он злится и отталкивает. Я заметила, что Теодор ненавидит жалость – как к себе, так и к другим. Это мешает ему увидеть истинный ход вещей. Поэтому он не пускает Лу. Я просто чувствую это, когда смотрю на них. – тихо молвит.

Больше они о Нотте и Лавгуд не говорили. А к четырем часам, когда солнце уже порозовело и заливало пляж мягким золотистым светом, Драко потрепал невесту по волосам, после чего помог спуститься со скалы и они наперегонки бросились к веранде отеля.

Я приоткрыла один глаз и тут же заползла обратно под одеяло. Нахальные лучи каким-то образом сумели пробиться даже сквозь легкую перину, так что противостояние оказалось неравным, и я медленно уселась на кровати, поджав голые колени к подбородку. Летящий тюль шаловливо трепыхался на распахнутом окне, подчиняясь легкому теплому ветру. Мраморный кафель приятной прохладой обволакивал мои босые ступни, пока я неспешно натягивала легкое летнее платье и сооружала на голове элегантный пучок.

В Италии я уже провела пять дней, три из которых отдыхала от волшебного коммьюнити в Лимоне-суль-Гарда. Сейчас я временно гостила на вилле Забини-холл, куда меня позвали Джинни с Блейзом. Беатриче как раз умотала на какую-то пресс-конференцию зельеваров в Бельгии, так что вилла была полностью в нашем распоряжении, чем мы бессовестно пользовались.

Джинни в первые же два дня утащила меня смотреть достопримечательности Салерно. От пиццы и различной пасты голова начала кружиться еще в Лимоне, так что в южной части Италии я налегла на мороженное и шоппинг, вспомнив таки о том, что в этом мире такое понятие тоже существует. Прошвырнувшись по волшебному кварталу, мы с Прюэтт-почти-уже-Забини рванули в маггловские бутики. Выползли мы оттуда только к вечеру, нагруженные огромными пакетами и с заметно похудевшими счетами в банке, но жутко довольные. Блейз, вырвавшийся из нашей хватки еще до променада по магазинам забаррикадировался в лаборатории, так что мы с Джин откупорили шампанское и отправились на дикий пляж, где проторчали до самого вечера.

Медленно покидаю стены комнаты и попадаю в светлую просторную кухню, где застаю донельзя милую картину. Джинни в домашнем платье и в переднике что-то помешивала на плите, периодически смущенно смеясь и поправляя вечно сползающую на лицо прядь каштановых волос. А рядом с ней на столешницу уселся Блейз, слегка покачивая ногами и смотря на невесту с такой щемящей нежностью, что сердце невольно делало кульбит. Все еще не выдаю своего присутствия, наблюдая за тем, как мулат аккуратно целует мою подругу в щеку и скрывается за дверью в гостиную.

Завтрак мы провели за обсуждением новостей. Пока Джин что-то возмущенно говорила про последние статьи в «Вестнике зельевара», я сосредоточенно листала свежий выпуск «Пророка». Какое-то странное предчувствие грызло меня изнутри, снедая всю ту беспечность и легкость, что я успела нагулять за свой короткий отдых. Однако страницы прессы были девственно чисты, повествуя об очередном ограблении в какой-то лавке на Косой аллее и о нападении взбесившихся чайников на маггла, который купил все это добро у перекупщика сквиба.