- Доброе утро. – мой голос звучит довольно ровно, так что медленно прохожу к сервированному месту.
- Доброе. Как спалось? – соблюдает этикет Нотт, вставая и помогая мне сесть.
- Учитывая мой прошлый недосып, просто замечательно. Спасибо, что позволил переночевать в твоем доме. – скованно улыбаюсь, утыкаясь носом в чашку с эспрессо.
Теодор слегка дергает уголками губ, оглядывая мое лицо, отчего я сразу же начинаю нервничать.
- А платье… – слетает с моих уст против воли. Черт! Хмурюсь, осторожно ставя чашку на блюдце и комкаю салфетку.
Нотт приподнимает бровь, наблюдая за моим лепетом. Кажется, это его забавляет.
- Я имею в виду, платье, оно висело около двери, а… – стучу ноготками по столу, напряженно глядя на парня.
Судя по расцветающей на его лице легкой усмешке, он понял, о чем я и теперь искренне веселится. Окончательно сбиваюсь, но продолжаю тяжело смотреть ему в глаза.
- Я попросил домовиков сменить тебе одежду, чтобы платье не помялось. Оно изумительное, но сомневаюсь, что такой наряд подходит для сна. – слегка качает подбородком Тео, спокойно глядя в ответ.
Мантикора меня раздери… Ну конечно же это домовики! Отворачиваюсь, чтобы тот не увидел моих жутко покрасневших щек.
Теодор рассеянно скользит взглядом по моей фигуре, сминая пальцами газету. Молчим, но эта тишина не напряженная. Однако испытываю потребность разбавить паузу, так что вежливо осведомляюсь о Данброк.
- Я подписал стандартный контракт на лечение на месяц. Если будут улучшения, то миссис Данброк продлит его. Элизабет сейчас с матерью в комнате. – Тео все так же задумчив, но теперь взгляд его черных глаз снова направлен на меня.
Поджимаю губы, опуская взор на собственные руки. Моргаю, стараясь убрать песок в глазах. Отчего-то становится душно. Прохожусь языком по сухим губам.
- Ты… -, откашливаюсь, – Ты жалеешь? –
Парень отводит взгляд к окну, потирая ладонью подбородок.
- Что позвал психолога и доверил это все мне… – начинаю смущенно жестикулировать, ощущая нарастающую неловкость.
- Не знаю. – медленно тянет он, запуская пятерню в волосы.
Загоняю воздух в легкие и слегка опускаю голову.
- Но ты за неделю сделала то, чего я не смог сделать за три месяца, так что я не в праве быть недовольным. – заканчивает Тео, задумчиво переплетая пальцы.
После скомканного завтрака и небольшой прогулки по парку Нотт проводил меня к месту аппарации. От разговора на отвлеченные темы он слегка оттаял и даже пару раз улыбнулся мне, так что я позволила себе расслабиться.
- Чем займешься до конца лета? – осведомляется Теодор, когда я поворачиваюсь к нему лицом.
- Работа и отдых, отдых и работа. Меня ожидают пара сложных заказов и пару праздников, где я обязана присутствовать. – слегка закатываю глаза.
Неловко замолкаю, из под ресниц наблюдая за вымученной полуулыбкой Тео.
- А-а… А ты чем займешься? – откашливаюсь, снизу вверх щурясь на Нотта.
- Род. – коротко отвечает он и я понятливо киваю.
- Если… Если я могу как-то помочь, то пообещай, что позовешь, ладно? – нервно улыбаюсь, заправляя прядь волос за ухо.
Мгновенно жалею о своем порыве, ведь взгляд парня мгновенно тяжелеет. Я вновь вижу перед собой того Тео, что встретила в парке Малфоев неделю назад. И почему-то именно сейчас мне в голову бьет мысль о том, что он чертовски похож на отца. Нотт продолжает давить на меня своим холодным взором, однако я отвечаю на это ледяным спокойствием. На такого рода «гляделки» я, как ни странно, выработала иммунитет.
- Зачем, Лавгуд? Зачем ты пытаешься мне помочь? Постоянно. Что с тобой не так? – тихо цедит каждое слово, пристально глядя мне в глаза, нет, в душу.
Мои губы приоткрываются в немом возмущении. Мне от этих слов больно и неприятно. Зачем пытаюсь помочь? Потому что волнуюсь, потому что люблю; потому что никто не обязан справляться со своими проблемами один, как это было со мной. Потому что вижу в Тео себя: в его холоде – внутреннем и внешнем, в его репликах, в его молчании, в его взглядах. Как же этого можно не понимать? Я хочу помочь, потому что мне в свое время не помог никто. Это больно, это тяжело, тебя плющит тяжестью вины перед другими в то время, как ты сам рвешь свои внутренности плачем в подушку.
Нотт видимо замечает перемены в моем взгляде. Но только ли в нем? Мерлин, от обескураженности я нечаянно отпустила ментальный щит… Резко схлопываю воображаемые створки разума и трясу головой, чтобы поднять на парня уже чистый спокойный взгляд.
Тео хмурится, и я ужасаюсь при мысли о том, что он мог успеть почувствовать. Проглатываю ставшую горькой воду и аккуратно отступаю на шаг, все так же не разрывая зрительный контакт.
- Увидимся, Тео. Отдохни пару часов, тебе надо беречь здоровье. – молвлю, прежде чем исчезнуть в вихре перемещения.
Моргаю, отпивая уже порядком остывший кофе. Да, прошло уже девять дней с того момента, как я последний раз видела Теодора Нотта. Он так же не подает никаких признаков жизни: ни писем, ни весточек. Что ж, я уже сделала для него все, что было в моих силах. Возможно действительно пора остановиться и думать исключительно о себе, как это было раньше. Хмыкаю, захлопывая учебник и быстрым шагом направляюсь в гардеробную. У меня куча незаконченных дел, меланхолия уходит на второй план.
Тихие шаги никого не беспокоят в этом экранированном от внешнего мира месте. Все помещение погружено в искусственный магический полумрак. Исключение составляет лишь поразительно яркий, мерцающий от вязи защитных чар кокон, внутри которого находится то, что нужно Ему. Мужчина, чье лицо тщательно скрыто мороком, а тело покрыто серыми одеждами без какого-либо выражения глядит на контур сложных рунных рисунков. Невыразимец коротко оглядывается через плечо, проверяя дверь. Все тихо. Бойлиш уже как полчаса ушел со смены и вряд ли вернется в столь ранний час.
Августус Руквуд медленно обходит кокон по кругу, высматривая брешь, которую для него могли оставить. Лучший ученик Хогвартса 1946 года, гранд-мастер Чар, главный поставщик информации Темному Лорду в первой магической войне не может не знать лазеек и ошибок, что совершают его бывшие коллеги. Он тот самый вирус, что изнутри поражает сильную структурированную систему Министерства вот уже много лет. Он находит слабое место. Августус присаживается на корточки, магическим зрением буравя тонкую трещинку защиты, что темным провалом выглядит на фоне общего сияния. Его рябое после оспы, обветренное лицо озаряет неприятная ухмылка. Он вернет Господину власть.
Северус Снейп никогда не хотел быть шпионом. Он не выбирал такую роль, когда получал метку, с благоговением глядя на того, кто давал ему шанс стать тем, кем он хотел, нет, мечтал стать. Не выбирал он эту роль и второй раз, когда его колени пронзала каменная крошка, в лицо был бесчувственный ветер, а Альбус Дамблдор говорил ему: «Вы мне противны».
Он хотел тихой размеренной жизни, в которой будет стабильное процветание и умиротворение. Он яростно хотел этой жизни, сидя в кругу мрачных пожирателей, швыряясь «Сектумсемпрой» во врагов, убивая, варя сильнейшие яды, которые причинят боль и смерть.
Северус страстно желает отрезать к черту свою левую руку, на предплечье которой тяжело пульсирует потемневший череп со змеей во чреве. Но что может он против сильнейшей древней магии, что привязывает тебя к Хозяину на короткий поводок. Снейп с ненавистью и неверием глядел на темнеющую татуировку, сквозь которую медленно утекали магические силы, брошенные на подпитку того, чья казнь должна была состояться месяцем позже.
Он не верит, царапает тонкую кожу ногтями, хмурится, давя в горле рык ужаса. Так не должно, не может быть! Но последней каплей становится белый призрачный павлин, влетевший в его кухню сквозь мрачную стену домика в Тупике Прядильщиков. Птица изящно замерла напротив мужчины и голос Люциуса Малфоя обрушился на того, как ушат холодной воды.
