Так Рыжулька и начал жить, в лошадином коллективе, обрастая друзьями и недругами – как лошадьми, так и человеками…

25 декабря, ровнехонько на католическое Рождество, зима наконец-то вспомнила, что мы у нее есть, и решила заглянуть на время. С визитом вежливости. Нет, снега не было, не подумайте, зато и надоевшего тумана и сырости – тоже. Солнечно, слегка морозно и в целом очень приятно.

В «мальчиковой» леваде в этот день появился новый жеребец: русский тяжеловоз Бакалавр.

Большой и сильный Гонг (он же Гоша, он же Гонжик) окончательно и бесповоротно решил взять маленького беззащитного Экзахта под свое крылышко, все время ходил рядом и отгонял агрессивно, по его мнению, настроенных товарищей.

Смотрелось это забавно и трогательно. Стоило кому-нибудь только помыслить о том, чтобы приблизиться к Рыжуле, Гонг быстро втискивался между ними и красноречиво поворачивался задом: «Не подходить!!!» Его намеки воспринимались всерьез: попробуй поспорь с великаном 176 см в холке! Так что у нас появился штатный телохранитель.

Правда, иногда Рыжуль начинал протестовать против гиперопеки и, выразив Гонжику «фе», демонстративно уходил. Гонг растерянно смотрел ему вслед, пожимал могучими плечами и на некоторое время занимал себя чем-нибудь другим. Но ненадолго. Очень скоро они снова дефилировали по леваде плечом к плечу.

Вначале меня немного точила эгоистичная мысль: в компании себе подобных Рыжуле станет неинтересно со мной, и нашим с таким трудом завоеванным отношениям придет позорный конец. Мысль эту, как только она появлялась, я старательно прогоняла, говоря себе, что даже если так и случится – с лошадьми он проводит несравнимо больше времени, чем со мной, и даже очень хорошо, просто замечательно, если он будет счастливее без меня, гуляя и развлекаясь в свое удовольствие.

Как сильно я ошибалась! Потому что меня ждали сразу два открытия.

Во-первых, именно на Штотце я обратила внимание на одну очень важную и удивившую меня черту этой лошади. На его исключительную избирательность по отношению к людям.

До тех пор я всегда полагала, что если лошадь общительная, то это распространяется на всех окружающих, если замкнутая – тоже. И наивно полагала, что, раз Рыжуль, оттаяв, охотно общается с моей семьей, детьми О.Л., нашим Зазерским конюхом Инной, не менее охотно он будет контактировать и с другими. Не тут-то было!

Оказалось, что других людей он просто… не замечает. В прямом смысле. Иногда у меня складывалось впечатление, что он их даже не видит.

Рыжуль никогда не попрошайничал у чужих, более того, Лена, владелец Падишаха, как-то поделилась, что она первый раз видит такую лошадь:

– Ему даешь печенюшку, – описывала она свое первое знакомство с Рыжулиным, которого до этого знала заочно из моих рассказов, – а он еще думает: брать ее у тебя или нет…

Чаще всего не брал.

Пожалуй, единственное, что он позволял с собой делать тем, кому отвел роль «чужаков» – это отвести на выгул и вернуть в конюшню.

В его отношении не было ни капли агрессии или недовольства, нет! Он совершенно искренне их не видел.

Открытием номер два стало то, что совершенно исчезла прежняя болезненная зависимость Рыжулина от компании других лошадей. При любом удобном случае он предпочитал мое общество табуну.

На новом месте я немного успокоилась по поводу «отдавания лошади в чужие руки» и даже начала думать, что все у нас здесь будет хорошо. Однако спокойствия хватило лишь на десять дней. Десять дней оставшегося нам счастья…

2 января раздался звонок из конюшни.

– Экзахт кашляет.

– Сильно? – у меня внутри все оборвалось.

– Да, довольно сильно. Приступами.

Я готова была лезть на стену. ПОЧЕМУ??? НУ ПОЧЕМУ??? Ведь у него, казалось бы, есть все, чтобы приступов больше не повторялось. Ведь больше года я ни разу не слышала его кашля…

Я прогрызла себя насквозь. За то, что отдала коня на постойную конюшню, за то, что не получается ездить к нему каждый день и видеть, что происходит и почему болячка вернулась. За то, что наш деревенский дом так далеко от Минска, а я не работаю фрилансером…

Но угрызениями делу не поможешь. Надо было снова лечиться.

Проблема усугублялась еще и тем, что Рыжуль весьма придирчиво относился к тому, что попадало в его рот, и потому приходилось идти на всевозможные ухищрения, чтобы скормить лекарства. Просто вылить в пайку – нашли дурака! А все, что нам советовали, по-другому дать было нельзя.

В основном выпаивала из шприца. Во всяком случае, пыталась. Рыжуль кривился и плевался, отказывался со мной разговаривать, а значительная часть лекарств между тем оседала на моей одежде…

Испробовано было множество способов, в разных комбинациях и дозировках, но прошел месяц – а кашель и не думал отступать. И хотя все было совсем не так страшно, как в начале нашего знакомства, одна мысль о том, что ЭТО ВЕРНУЛОСЬ («А значит, может усугубиться», – услужливо подсказывал внутренний голос), приводила в отчаяние.

В конце концов, осталось лишь одно средство, которое мы не использовали и которое должно было помочь, хоть и (а может, благодаря тому, что) было весьма ядреным.

Правда, в Беларуси лекарство не продавалсяось. Совсем. Впрочем, мне предстояла поездка на «лошадиную» тусовку в Питер, где, пока все сопричастные занимались амуничным шоппингом, у меня на повестке дня стоял лекарственный.

И домой я ехала с ценным грузом в виде заветной баночки в багаже…

Уже который день я готова разбить телефон, который будит меня ровно в 5 часов. И ладно было бы лето – а то на улице темень, да и погода не радует: то противно мокро, то метет так, что ничего не видно, то необычные для этой зимы морозы. Да еще предательски першит в горле, а болеть сейчас нельзя. Надо вставать и ехать на конюшню. Давать Рыжему лекарство. Увы, кроме меня этого никто сделать не может. Почему? Очень уж необычный способ мы придумали.

С вечера я фарширую яблоки лекарством, смешанным с сахаром, утром, зевая и проклиная все на свете, смешиваю их с морковкой, и такой салат везу уже лошади.

И съедается лекарство очень странно. Вначале дается сухарик, одновременно с этим через беззубый край запихивается кусочек яблока, а потом, на закуску – еще один сухарик. Или кусочек сахара. Своих пальцев, в случае чего, мне не жалко. Но другими рисковать – совесть не позволяет. Вот и катаемся…

Рыжуль обиделся на такую наглость только в первый день (до моего отъезда делал вид, что мы не знакомы, даже от сухариков отказывался). Потом понял, что и в поедании лекарств есть своя прелесть. В конце концов, только к нему одному сумасшедшая хозяйка приезжает каждый день на первой маршрутке в половине восьмого, да еще при этом впихивает в него фрукты и овощи под завистливые взгляды всех обитателей конюшни! Столько внимания – а внимание – это хорошо, даже очень.

У нас бартер. Я ему – внимание, а он покорно жует и глотает лекарство, даже не пытаясь выплюнуть «эту гадость».

Хотя – и я нашла в этих поездках свою прелесть. На подходе к автовокзалу еще даже светофоры не работают, тихо, только снежинки кружатся возле фонарей. А возле конюшни красота! Красное от мороза солнце такое яркое, что, только начав просыпаться, уже слепит глаза, зато на его фоне здорово смотрятся березы, покрытые инеем – как в сказке.

На конюшне очень тихо, только иногда вздыхают кони да похрумкивают сеном. И Рыжуль, несмотря на лечение, рад меня видеть. Тихонько ржет и топчется у двери – ждет свой «салатик». Морковку уже съедает сам и даже часть «фаршированных» яблок. Я в это время переодеваюсь, а потом начинается игра «запихни в коня лекарство». А уж после выполнения основной программы можно почесушничать, впихивать в лошадку сухарики (уже без лекарства) или просто тихонько посидеть в деннике.