Понимая, что права у него птичьи, Ефим благоразумно не светился, забившись в дальний угол под строенными сиденьями вагона электропоезда Демиховского машиностроительного завода. И сидел бы он так в тишине и спокойствии, относительных, конечно, если бы не дети, а конкретно один ребёнок. Через две станции после Анастасьевки в вагон подсела молодая семья с девочкой лет пяти или шести. Ребёнок не шумел, не кричал и не носился по вагону, спокойно играя в куклы, пока на каком-то стыке одна из Барби, обильно изукрашенная фломастерами, не свалилась на пол.

— Ой, мама, смотри, котик. Кис-кис-кис! — заглядывая под сиденье, опустилась на колени рыжеволосая девочка. — Кис-кис-кис!

Ефим попятился. Дети — это опасно. Тебе их трогать нельзя, зато им можно, если родители не запрещают. Пока оное табу не прозвучало, зато в поле зрения возникло несколько перевёрнутых рож, заглядывающих под сиденья. Кто-то уронил кепку на пол.

— У, какой лохматый!

— Пушистый, дурья твоя голова, гляди, у него кисточки на ушах. Или сибиряк, или из этих новомодных, как их мейхунов, — высказал предположение чернявый небритый парень с соседнего ряда. — Что он в электричке делает, интересно.

— Едет, Паха! — весело гоготнул дружок Паши, хлопнув того, скорее всего, по плечу. Другана Ефим не видел, в отличие от синих джинс и трёхполосных кроссовок оного. — И не «мейхун», а мейн-кун, грамотей.

— Киса! — блин, как он мог забыть о девочке, которая не забыла о нём, обойдя сиденья и пассажиров, сидящих на них, и заглянув с другой стороны. — Ты чья?

— Своя собственная, Настюша.

— Папа, а разве кисы бывают свои собственные?

— Конечно, приедем домой, я тебе мультик включу про своего собственного кота Матроскина.

— Киса, а ты Матроскин?

«Да что ты привязалась? — муркнув, сдал в сторонку Ефим, в следующую секунду уворачиваясь от конца палки для скандинавской ходьбы, которой решил пошерудить под собой доселе благообразный дедуля с клинообразной бородкой. Дедуля-одуванчик, чисто Айболит с обманчивой внешностью и подлым характером.

«Чтоб тебя! — раскалённой сковородой, на которую плеснули воду, зашипел Ефим, пулей перебираясь под сиденья в другом ряду. — Подняло и бросило, сморчок старый!»

— Киса!

— Граждане пассажиры, чей кот? — вынырнула из небытия кондукторша.

— Это не кот, — весело заявил Пашин дружок в кроссовках.

— А кто? — с сомнением в голосе спросила кондукторша, остановившись около временного убежища «безбилетного пассажира».

— Заяц! — хохотнул юморит, поддержанный несколькими пассажирами.

— Сейчас мы проверим, кто из вас заяц. Ваш билет, пожалуйста!

— Да пожалуйста! — вжикнув «молнией» куртки, юморист извлёк из внутреннего кармана билет.

— Так, граждане, я повторяю, чьё животное? Почему оно не в переноске или не на руках? Чей кот?

— Он свой собственный кот, — наклонилась вниз неугомонная девочка, пытаясь дотянуться до вожделенной цели. — Папа, а можно он будет нашим? Киса, ты пойдёшь ко мне?

Слава богу папа девочки высказался против озвученной малышкой идеи, мотивировав отказ заразностью и блохастостью несостоявшегося питомца.

Киса ни к кому идти не хотела, она мечтала скорее бы доехать до конечной или свалить подобру-поздорову, потому что кондуктор попросила у подлого Айболита палку и принялась выковыривать «зайца» из убежища. Минут десять женщина, под смешки пассажиров и мудрые советы, гоняла Ефима из угла в угол, пока к ней не присоединился чёртов «Айболит». Дело приняло дурной оборот.

«Заразы!»

Рявкнув на обоих загонщиков так, что вздрогнули все находившиеся в вагоне, Ефим стремглав рванул к дверям, открывшимся на очередной остановке. Входившие в электричку пассажиры чуть не ошалели от промчавшейся между их ног кометы.

Выскочив на платформу, Ефим планировал заскочить в следующий вагон, но чуть-чуть не успел. Пшикнув, двери закрылись буквально перед его носом. Он едва-едва не угодил под колёса поезда.

«Остановка «Малиновая» — прочитал Ефим на информационной вывеске и, провожая взглядом хвостовые огни электрички, утробно проорал вдогонку. — Козлы!»

В принципе, остановка находилась в черте города, но в реальности от неё до центра и дома Зиминых было ещё пилить и пилить. К ишачьей пасхе бы управиться. Следующая электричка, согласно вывешенного на информационном табло расписания, ожидалась через два часа. День будний, чего людей зря часто поездами баловать. Бесцельно покурсировав вдоль платформы, изгнанный из вагона «заяц» направил усы, лапы и хвост к автомобильной дороге. Даст бог, удастся сесть на автобус.

Отбежав в сторону от автобусной остановки, Ефим на полном автомате почесал задней ногой за ухом и в сердцах сплюнул. Стоит признаться самому себе, что с автобусами он обмишурился по полной программе и пролетел жужжащим пропеллером над Парижем и Жмеринкой до кучи.

В наполеоновских планах покорения вселенной с незаметным управлением миром затесался один неучтённый фактор, на корню разрушивший эпическое деяние проезда «зайцем» в городском общественном автотранспорте. Титанический размах рассыпался копеечным ударом по стальному монолиту бабок. Кто не понял, пронырливый кот не сумел незаметно прошмыгнуть мимо «божьих одуванчиков», штурмующих пепелацы, некогда носившие гордое имя — автобус. Когда Ефим притрусил на остановку, на ней никого не было, но не прошло и пяти минут, как под бетонным козырьком старой, советской постройки, конструкции включился невидимый магнит, притягивающий к ней окрестных старушек, проживающих в частном секторе и на дачах. Бабульки, покряхтывая и сетуя на власть, молодёжь, плохую погоду, дурную соседку Ильинишну и окружающий мир, в частности, шкандыбали к вожделенной цели едва передвигая ноги и волоча в натруженных руках полные корзины и сумки на колёсиках, под завязку забитые дарами природы с огородов и дач.

Немощные создания, страдающие кучей болячек, волшебным образом преображались, стоило к остановке подъехать очередному автобусу. Бабульки мгновенно преисполнялись сил, перед которыми меркли все возможности Супермена. Американский герой по сравнению с благообразными старушками был не больше, чем мальчик на побегушках. Почувствуйте, как говорится, разницу.

Ефим с дури сунулся к автобусу и чуть не огрёб клюкой по кумполу, едва-едва увернувшись от неё. Ветхая бабка, идущая на приступ открывшейся двери, размахивала ею почище маршала Будённого, орудующего шашкой. «Блохастая скотина», мелькающая под ногами, проходила у почтенных дам по разряду «шерстяного паразита», заслуживающего направляющего пинка под зад. Это ж надо додуматься, кидаться в ноги! А если бы бабушка запнулась о блохастую тварь?! Они существа нежные, бахнешься — костей не соберёшь! Чьих костей не собрать, Ефим благоразумно не уточнял. Скорее всего он по косточкам рассыпится, чем боевые пенсионерки пострадают и, вообще, они крепче, чем кажутся, на некоторых пахать и пахать, а они по удостоверениям и социальным проездным в автобусах разъезжают, никакого почтения к несчастным котам. Скажите, люди добрые, где хоть одна милая седая кошкофилка, готовая приголубить хвостатого сиротинушку? Нетути! Сплошные ненавистницы, стеной стоящие на попытке пробраться в транспорт, Гринписа на них нет.

Получив от ворот поворот, Ефим сплюнул и уже привычно потрусил вдоль дороги до следующей остановки, авось там повезёт, но и там не выгорело. Городские перевозчики странным образом обходили вниманием окраины, оно и понятно, коммерческой выгоды с далёких Чигирей ноль повдоль, поэтому невзыскательной публике приходилось надеяться на редкие пригородные маршруты со скрипучими и дымящими рыдванами времён Царя Гороха, забитыми под завязку. Все эти мысли крутились в голове бредущего кота и нашли подтверждение буквально через пятнадцать минут. Бабулек на следующей остановке было как бы не больше, чем на оставленной за спиной, к тому же к языкастым старухам присоединилось несколько бравых стариков и пара помятых мужиков с сивушным выхлопом. С грустью проводив чихающее чудо заграничного автопрома, списанное в Россию на утилизацию, Ефим отказался от идеи воспользоваться услугами автотранспортного предприятия, час назад казавшейся заманчивой. Затопчут, по крайней мере здесь и сейчас!