Надыбав относительное чистое место в полосатом теньке ближайшего к дороге дачного забора, Ефим крепко задумался. Возвращаться на перрон и пробираться на электричку не имело смысла. С неудачными попытками уехать автобусом он профукал железнодорожный вариант, который становился возможным только вечером, так как днём в расписании зияла внушительная дыра. В субботу и воскресенье пускали два дополнительных электропоезда, но до них ещё дожить надо. Вывод? А вывод прост, как дважды два6 если не лениться, то за час или полтора вполне возможно добраться до первого транспортного кольца, а там количество вариантов попасть в центр города возрастает на двести процентов.
Пробегая по кривым улочкам с частным сектором, выставляющим на показ двух и трёхэтажные кирпичные хоромы и стыдливо прячущим за гнилыми заборами и чахлыми садами покосившиеся хибары, наш путешественник обнаружил протечку в летнем водопроводе, откуда мерно вытекала тонкая струйка ледяной воды, качаемой из артезианской скважины. Вдоволь налакавшись, умывшись и напившись повторно, кот нехотя поплёлся в сторону пригородной базы отдыха «Лазурная поляна», расположенной на берегу небольшого озера, в котором предприимчивые владельцы базы разводили рыбу: карпов, сазанов и карасей. Бытие определяет сознание, а последнее совсем бы не отказалось от чего-нибудь съестного, запихнутого в желудок. И если в «топку» ляжет рыбка, никто не будет против. Хотя, наверное стоило потренировать голодные глазки, умильный взгляд и жалобливое «мяу» умирающего от голода котёнка. Впрочем, если верить давным-давно просмотренному мультику «Вольт», котам и кошкам не подают — мордами не вышли. Но, как говорил один исторический персонаж: «Попытка не пытка», вдруг чего-нибудь да отломится, к тому же, как говорится, чем чёрт, не шутит…
На последней мысли Ефим внезапно почувствовал потусторонний холод и зябко встряхнулся всем телом. Тьфу-тьфу, шуточки у некоторых мистических личностей забористые, ну его…
— Фимор! Сколько лет, сколько зим!
Затормозив всеми четырьмя лапами об ухоженный газон, Ефим обернулся на крик
«Твою! — непроизвольно вырвалось у него с глухим полумявом, полурыком. — Помяни лукавого!»
Прижавшись пузом к земле, наш герой, практически стелясь по поверхности, резво утёк за широкое раскидистое дерево, откуда было удобно наблюдать за великовозрастной компанией, собравшейся на парковке базы.
Задорным криком и упоминанием рыцаря-джедая из одной знаменитой саги наполнял округу развязный, мажористого вида мужчина в крутом прикиде, он же бывший коллега Ефима из конторы, где тот ранее подвязался на ниве монтажа и наладки электрооборудования.
Мажора за глаза кликали Кешей, но сам он всегда представлялся Иннокентием, для пущей важности добавляя: «Как Смоктуновский!». Ничем особым Кеша в конторе не занимался — отбывал трудовую повинность и необременительную синекуру с бумажками на левой, специально для него придуманной должности. По словам коллег и офисных сотрудниц предприятия тёзка Смоктуновского был невероятно хорош в организации различных вечеринок и корпоративов, тут ему не было равных. Если в офисе намечалась или организовывалась какая-либо движуха, можно смело быть уверенным, что у её истоков стоит Иннокентий не Смоктуновский — молодой, в самом расцвете фитнес-зала и тренированного тела мужчина, который умеет популярность у женщин и, самое главное, умеет этой популярностью пользоваться! Всё это Кеша нескромно вещал о себе сам при каждом удобном случае, хотя злые языки непременно втыкали в него ядовитые колючки фамильной принадлежности к владельцу и основателю предприятия. Любимый дядя не менее любимого племянника не вольные хлеба не бросил и голодать не заставил, пристроив под бочок, но и, что интересно, к руководству близко не подпускал, оставив родной кровиночке нишу массовика-затейника. Хорош ли этот самоназначенный тамада-затейник или нет, Ефим сказать не мог, предпочитая «заколачивать» потом и кровью денежку вместо весёлого времяпровождения в ресторанах, кафе, ночных клубах и других заведениях, за что фанат «Звёздных войн», которым являлся Кеша, прозвал Ефима Фимором. Мол, был такой в далёкой-далёкой галактике рыцарь, даже учеником Квай-Гона прослыл, но мало кто его видел и ещё меньше знал, а уж читали об оном, вообще, единицы. Так и Котик — он есть, а в остальном словно Фимор и кот Шрёдингера в одном наборе, то есть он есть, но его как-бы нет. Алина, молодая бухгалтерша, но подающая большие надежды на кресло главного бухгалтера, некоторое время имевшая виды на вечно занятого Котика, как-то обмолвилась, что Кеша завидует неуловимому Фиме, сумевшему купить крутую трёшку в центре города и неплохую машину. Котик, оказывается, по понятиям племяша владельца, гребёт бабло лопатой, а то, что за денежной массой, застилающей взор завистника стоят орден сутулого и медаль горбатого, до убогого клоунского умишки не доходит. Правильно его дядя определил на место Петрушки, «старик» как в воду глядел.
— Фимор, я гляжу ты совсем своих не узнаёшь, с глаз долой из сердца вон и забронзовел на новой работе? — меж тем распалялся Кеша, шакалом табаки кружа вокруг человеческого альтер эго Ефима, который мохнатой шкуркой прижался к коре дерева, держа нос по ветру, благо тот дул от компании, а не в её сторону.
Второй Котик приехал на базу не один, выглядывая из-за убежища, Ефим приметил крупную полосатую кошку на длинной шлейке, послушно вышагивающую рядом с его человеческим «я» и здоровенного парня с широченными плечами. И кошка, и здоровячок казались неуловимо занкомыми.
— Мяув! — ошарашенно выдохнул Ефим, зашипев от боли, так как он неудачно подломил хвост, опустившись на задницу.
«Понятненько, почему я или, чего уж теперь говорить, он, не распространялся о новой работе, — человеку, запертому в теле кота, невыносимо захотелось вцепиться клыками в лапу, независимо какую, чтобы не завыть в голос от посетивших его догадок».
Сработавший в мозгах переключатель добавил уму ясности, освежив память. Кошка подозрительно напоминала второго подопытного котёнка, во время эксперимента помещённого в бокс чёртового кресла, а здоровяк будто вышел из-за турникета на проходной поганого института! Относительно последнего сомнений не осталось. Ещё тогда, будучи человеком, Ефим отметил плавность и экономность движений охранных «церберов», делавших их похожими на больших, вальяжных кошек — тигров и львов. Кстати, кошка на шлейке и парень двигались чуть ли не одинаково, будто копируя друг друга. Ефим принюхался, от подруги по несчастью пахло сытостью, чистотой и здоровьем. Именно в таком порядке, за месяцы, проведённые в полосатой шкуре окраса табби, невольно научишься определять значения запахов. Человеческая половина хлестала адреналином и брезгливостью. Ефим понимал двуногую половину, он сам не раз хотел вмазать по «фейсу» Кеши за его наглость, бесцеремонность и полное отсутствие чувства меры с тактичностью.
Ефим хотел подобраться к компании поближе, но обрушившийся ему на мозг поток образов и чужих (!) мыслей, уберёг любопытное создание от опрометчивого шага. В какой-то момент ему показалось, что он смотрит на Кешу, который не Смоктуновский, взглядом человека напротив. Владелец глаз, через которые только что смотрел Ефим, внезапно начал проявлять беспокойство, встревоженно оглядываясь по сторонам и отвлекаясь нескончаемого словесного поноса, извергающегося изо рта самоуверенного мажора. Проснувшаяся интуиция взвыла сиреной воздушной тревоги, в воздухе почему-то запахло поликлиникой и опытами поддавшись неугомонному чувству опасности, в следствие чего у Ефима пропало всякое желание встречаться со своей человеческой ипостасью, такой близкой и такой опасной. Загнав сознание поглубже, он отдал бразды правления телом Котеичу, вбив ему одну мысль — убираться с базы подобру-поздорову. К чёрту такие встречи и шуточки! К дьяволу!
Двуногая половина перестала потерянно озираться в поисках вчерашнего дня, а парень с кулаками, соперничающими с помойными вёдрами, что-то шепнул Кеше, от чего тот моментально приобрёл вид бледной поганки и скоренько ретировался в дальний угол парковки, где почихивал двигателем японский внедорожник-пикап с кемарящим водителем за рулём. На секунду вынырнув на поверхность сознания, Ефим направил сожителя следом за улепётывающим конторским фигляром.
