Как раз подошел отлучавшийся на несколько минут реаниматолог.

– Давление сейчас как? – переспросил Петрович у него.

– А падает давление вообще-то… – ответил тот.

– Та-ак, транспортировка пока накрылась…

Согласовали лечение с консультантом из областной, тот дал номер своего сотового, договорились созвониться через час.

Еще через полчаса все трое собрались в реанимации – больному становилось хуже, давление снижалось. В ход пошло все, что можно было найти. Реаниматолог был уже весь «в мыле» и помогал медсестре набирать препараты в шприцы. Они перешли, на какой-то лихорадочный, авральный ритм работы, что-то доставали из металлических шкафов, что- то открывали и закрывали, что-то периодически сначала помечали в журналах, а потом, плюнув на это, только сообщали вслух какие-то цифры друг другу. Прибежал вызванный терапевт, поприветствовал присутствующих и остался стоять рядом у соседней койки, с пленкой ЭКГ в руках, наблюдая за происходящим.

Больной был уже без сознания, в реанимации вышел весь запас преднизолона и срочно послали санитарку собирать еще по отделениям. Петрович не выпускал из рук телефон и консультировался то с хирургом из областной, то с реаниматологом из санавиции. Автомобиль санавиации был уже в пути и ожидался через 1,5 – 2 часа.

Стратегические лекарственные запасы небольшого реанимационного отделения были буквально опустошены, когда через 1,5 часа прибыл автомобиль санавиации. Они сразу включились в реанимационные мероприятия, перепробовали все – внутрисердечные инъекции, кислород, Валентиныч «дышал гармошкой» заставляя легкие погибающего наполнятся воздухом снова и снова. Несколько раз «запускали» слабеющее сердце, что-то вводили в венозный катетер, вспотевший приезжий реаниматолог склонился над больным и продолжая считать в слух для остальных, ритмично сотрясал умирающего вместе с койкой, упершись двумя руками в его грудь. Но все было безрезультатно, и спустя еще 20 минут спец из города остановил работу бригады.

Петрович сидел в ординаторской разочарованный, вымотанный и опустошённый, среди хаоса сигаретного дыма, сброшенной приезжими одежды, чемоданов, стопок бумаги на столах. Доктора из города тихо и деловито о чем-то переговаривались. Виталий пытался перебирать в памяти, в чем он мог ошибиться, было ли что-то, что он упустил из виду. Вошел патологоанатом, воскликнув бодрым голосом:

– Всем привет! – достал в знак солидарности сигаретку и затянулся.

– Что, опять уморили больного? – фальцетом вопрошал патолог.

– Да пошел ты… – беззлобно и устало ответил Валентиныч.

Вскоре за патологоанатомом подошел главврач, сообщил, что подъедут специалисты из облздрава! Патолог докурил сигаретку, направился к выходу и на ходу бросил:

– Через полчасика подходите.

На самом деле отдельное здание патологоанатомического отделения мало отличалось от остальных строений на территории ЦРБ, но Виталию оно всегда казалось самым мрачным. Перед дверью небольшого одноэтажного строения никого не было, Виталий прошел внутрь. Как оказалось, все уже были здесь и что-то обсуждали. Пробираясь через короткий и тесный коридор, Виталий пошарил в карманах в поиске маски – в помещении неприятно попахивало. Неторопливо натягивая на нос запасенную маску, он вошел в просторную комнату с высоким потолком.

Посреди комнаты стоял большой металлический, с бортиками стол, его было почти не видно из-за людей, собравшихся вокруг. Как оказалось, Виталий немного опоздал. Патолог уже практически закончил свою работу и демонстрировал окружающим, что-то на кончике большого, с широким лезвием ножа.

Виталию было неудобно расталкивать впереди стоявших людей, многих он здесь видел впервые. Рядом он увидел терапевта, которого вызывали утром на консультацию. Наклонился к нему:

– Что говорят? – спросил вполголоса.

– Вроде сепсис.

– А комиссия откуда? – еще тише спросил Виталий.

– Да сам не в курсе, вроде с облздрава.

Сепсис значит. Не было следов укуса или следов иной травмы. Мужчина при поступлении отрицательно отвечал на все наводящие вопросы: скотину не держал, домашних животных не было, никуда в течении месяца не выезжал и с температурящими не общался. Никаких проблем с рукой до этого не было. Так черт возьми, что это было?

На вскрытии в пораженных тканях не оказалось ни гноя, ни газа. Были признаки септического состояния, были изменения в тканях руки… Воспалительных очагов в костях не нашли. Какого-либо четко очерченного очага воспаления выявить не удалось. Равномерные изменения по всей конечности.

Но где-то же должен был быть первичный очаг? В анализах, взятых при поступлении, тоже не за что зацепится. Увеличение лейкоцитов в моче, да белок. В крови типичные для септического состояния особенности. Ни одного подобного случая в округе за последние 10 лет, что Виталий работал в этой больнице, не было.

Когда вернулись в ординаторскую и все уселись снова курить, Виталий поинтересовался у патолога, что он там показывал на ноже.

– Да знаешь, попался какой-то участочек с гематомкой, миллилитра на три…

Почувствовав, что обретает благодарного слушателя, как заправская телезвезда под софитами, патологоанатом распалялся с каждым словом. Как выяснилось, на самом деле таких небольших участков кровоизлияния в руке нашлось несколько, и не только в руке. И в принципе это все было характерно для септического процесса… Свертывающая система крови у таких больных как бы истощается и появляется склонность к таким, не контролируемым организмом кровоизлияниям. Эти участки обычно не связаны с повреждениями крупных сосудов и обусловлены повышением проницаемости мельчайших капилляров…

Однако в одном месте патолог почти случайно узрел повреждение стенки небольшой вены, мелкого сосуда на плече. Как будто коррозированный при воспалении сосуд. Что ж, мы и имели дело с воспалением, думал Виталий. С очень агрессивной воспалительной реакцией…

«Но на что? Черт возьми, на что? А с другой стороны, правда, и где они это цепляют… – размышления Виталия Петровича скатились в привычное русло легкого раздражения пациентами, столь часто в сельской местности усердствующих в алкоголизме, что обычные болезни становились зачастую запутанным клубком головоломных и неожиданных проявлений. Совершенно выбитый из колеи, Виталий Петрович после выполнения всех неотложных дел в отделении, отправился домой. Уже зайдя в дом, он понял, что глаза просто слипаются и даже сама мысль о том, что надо стянуть одежду была противна ему. Бухнулся в одежде на диван, взял в руки пульт от телевизора и внезапно буквально свалился в какую-то ватную темень сна… проснулся глубоко ночью от собственного храпа. На это раз нашел в себе силы раздеться перед тем, как снова провалится в сон.

Проснулся Виталий от слепящих лучей солнца, падающих на него через окно. Ах да, штору-то он вчера забыл задернуть. Ну что ж, глянем на часы… Ох ё… Понедельник, он такой.

Подъехав к входу в больницу, несмотря на спешку, Виталий немного замедлился. Утро очень напоминало вчерашнее, на улице было непривычно тепло, пробивались первые ярко-зеленые листочки на деревьях и порывистый ветерок гонял по площадке перед больницей извечную сельскую пыль. Душа просила выходного дня, даже промелькнула мысль: «Может притвориться больным? Покашлять там или вот нога прихрамывает? Ладно, сколько не фантазируй – надо идти работать».

Покачал головой, как будто сбросив предательские мысли и зашагал к дверям.

В отделении уже вовсю царила суета. Медсестры сновали по палатам с уколами, капельницами и таблетками. Больные перемещались по своим делам. На всю больницу грохотал старый лифт, то поднимаясь, то опускаясь. В ординаторской никого не было, на столе оказалось несколько новых свежезаведенных историй болезни. Виталий поспешил переодеться, засунул новые истории в свою пухлую папку и отправился по палатам.