С этого момента всё изменилось, на планшете загорелась надпись «АВТОПИЛОТ». Резко дёрнулся руль, причём без моего участия. Нога под педалью газа провалилась, машина рванула вперёд, скорость росла не долго, в очередной раз провалилась педаль теперь уже тормозная, что–то защёлкало под днищем, с визгом шин и пробуксовкой машина развернулась на сто восемьдесят градусов. Я сидел как тот суслик с поднятыми лапками, при чём не только верхними, глаза на выкате, рот раскрыт в немом крике. И что же будет дальше? Может всё закончилось?

Не тут–то было, шоу продолжалось. На крыше что–то завибрировало, зажужжало,

«Там же крупнокалиберный пулемёт!»

На горизонте появился дрон. Завершив разворот, он нёсся прямо на нас. Я уже приготовился зажать руками уши, подозревая, что сейчас зазвучит оглушительное ТРА–ТА–ТА с огромными гильзами в разные стороны. Но нет. Мягкое «пррррр–пиу–пиу–пиу» напомнило одну из частей фильма терминатор, где злобные роботы нападают на людское поселение, их оружие издавало именно такой звук. Трассирующие линии прочертили небо, заканчивая свой путь на тёмной точке, в сотне метрах от меня. Не знаю как эта летающая штука называется, дрон или беспилотник, но в ту же секунду, он полыхнул синим и вертясь отправился навстречу с землёй.

— Во как! — радостно воскликнул я, следя как вредная железяка искрит в придорожной канаве.

Как хорошо, что в этой машине установлены мозги, которые не растерялись, не чета прокладке, между сиденьем и рулём. Я посмотрел на себя в зеркало, глаза восторженно туповатые, улыбка от уха до уха, ну чисто имбецил за просмотром мультиков.

Над головой зажужжал сервопривод, машина плавно двинулась вперёд забирая вправо, затем назад и опять вперёд, развернувшись остановилась.

— АВТОПИЛОТ ОТКЛЮЧЁН, — моргнула и погасла надпись на планшете и броневик заглох.

Наcтупила тишина. Чуть пощёлкивая, остывал двигатель. Хром прибывал в том же бессознательном состоянии, подбородок уткнулся в грудь, та чуть вздымалась и опускалась, выдавая в нём жизнь, так бы и сидел тут, радуясь. Вот только, что это за свист…высокий такой и вроде приближается. Я приоткрыл дверь, прислушался, в памяти всплыл старый Советский фильм, «Они сражались за Родину.»

— И к чему, вдруг? Это же… — сверкнула догадка, а руки с ногами уже работали, захлопнув дверь, я тут же нажал тумблер зажигания, руль, сцепление, рычаг. С дури рванул на второй и сразу на третью, сопротивляясь взвыла коробка,

«Цука…меня тут щас на атомы разберут," — подумал я, глядя в зеркала заднего вида. «Как же ты медленно разгоняешься».

Свист перешёл в шипение и тут же грохнуло. На месте, где совсем недавно была машина, вспыхнул красный цветок, меня не слабо так толкнуло, придав ускорения, тут же посыпался град осколков.

Шщщщ-БАДАХ, расцвёл новый цветок, уже ближе. Боковые зеркала будто сдуло. Осколок величиной с тыквенное семечко, ударил в планшет и застрял в нём. Артиллерия — бог войны. Не знаю, кто это сказал, но я с ним полностью согласен. За мной словно великан шёл, десятиметровые шаги — каждый из них верная смерть.

Следующий, рванул совсем рядом, с натужным рёвом, который я ощущал через руль и сиденье. Машина пошла вправо. Уши словно ватой забило, а в голове звенел колокол. Руль я удержал с трудом. Судя по тряске, задних покрышек больше нет, впрочем, как и глушителя.

Не знаю, зачем я держался за руль? Упрямство, или просто на автомате…я был уверен, следующая плюха прилетит точно по мне. Я чувствовал её, уже слышал злобный свист приближающейся смерти. Ну всё Артур или Кнут! Неважно. Что за мир такой странный, тоже неважно. Это конец!

Скосив глаза влево, я увидел громадину элеватора. На самом верху, чернело маленькое окно. Когда–то, сюда свозили зерно с нескольких областей, я бывал на одном таком в далёком детстве, в общем–то ничего интересного. Но сколько же там голубей.

«Вот бы сейчас туда, в то маленькое окошко. Подсобка или что это, главное высоко и далеко отсюда. В тень. В тишину.»

Я бросил руль, откинулся на сиденье и положил руку на голову Хрома. В памяти всплыло лицо отца. Он умирал, и об этом знали все кроме меня. Просто родственники не решились просветить десятилетнего ребёнка. Желтушное, иссушенное болезнью лицо, костлявые руки. Рак, готовя его к исходу, забрал всё, превратив в немощного старика, с глазами тридцатилетнего мужчины. Жизнью горели только они. Когда отец прислал за мной, он знал, что это последняя наша встреча. Старик смотрел на меня, а глаза говорили, я буду жить вечно. И тогда, он вдруг заговорил стихами. За прошедшие тридцать с лишним лет, они вылетели из памяти, но сейчас, горели огнём.

Гостем встану на пороге,

У неведомой дороги,

Она в даль, меня зовёт,

И не всякий там пройдёт…

… эсщщщ….

Светало. Где–то в километре или двух отсюда, на еле заметной ленте дороги, сверкнула красная вспышка, а спустя несколько секунд, донёсся раскат взрыва. Я смотрел на это действо бесстрастно. Видел, как подлетела несущаяся по дороге машина, вернее то, что от неё осталось и скрылась в кювете. Последовала ещё одна вспышка с запоздалым взрывом. Потом ещё. Затем, наступила тишина.

Серое вещество в моей многострадальной голове стало заводиться. До этого момента оно тоже работало, но скорее на автомате. Так сказать, фиксировало действие носителя и происходящее вокруг, сразу же откладывая информацию как не нужную, возможно опасную, в далёкий долгий ящик. Но я зацепился за ускользающие воспоминания:

«Та, машина… Хром… атака дрона… рвущиеся снаряды…Я, что, умер?»

— Умер… — я словно пробовал слово на вкус.

Мысль была странной. Разве можно быть мёртвым и думать об этом? Возможно, это говорит о неком психическом расстройстве.

В голове зарождалась боль, точнее, зародилась она давно, а сейчас, с каждым мгновением усиливалась

«Это хорошо! Жизни без боли не бывает.»

Окно, у которого я стоял, было небольшим, половина стекла отсутствовала, но домовитый хозяин, заколотил дыру фанерой.

— А если ущипнуть себя? — голос прозвучал неправильно, вроде мой, но другой.

Ещё это эхо. БЯ–БЯ–БЯ, будто дразнил кто–то. Инстинктивно обернулся, но в небольшом помещении никого не было. Скромный рабочий стол, из–за него виднелась спинка стула, слева шкаф, набитый папками, между ними обычная дверь.

Я шагнул к шкафу и мгновенно оказался рядом, хотя расстояние было не меньше трех метров.

— Что за…?

Дальше стало не до любопытства, голова взорвалась раскалывающей болью. В немом крике, я, рухнув на колени и заваливаясь набок, провалился в спасительную темноту.

Если бы, я пил неделю не просыхая, изредка запивая и ещё реже закусывая, то чувствовал бы себя, на пару баллов лучше, чем сейчас. Почему я это говорю? Да потому что такое было! И не раз. Но сегодняшнее утро, или может не совсем утро, неважно… Лучше бы вообще не просыпался. Десяток чёрных шаманов, радостно прыгали по моему мозгу, исполняя замысловатый танец с бубнами, заводя своей дробной музыкой остальное, многочисленное племя. В каждом мысленном закоулке, на каждой мало–мальски значимой извилине, кто–нибудь да прыгал.

— П–и–т-ь! — голос был сухой и трескучий.

Я открыл глаза, в которые тут же заглянул яркий солнечный луч, заставив прослезиться. Племя закружило хоровод.

Без того непростые ощущения разбавились тошнотой. Наплевав на боль, я перевернулся на живот и поднялся на карачки. Штормило. Баллов шесть. Срочно нужна вода, в любом виде, даже если это ц 2 аш5оаш. Там она тоже есть. С этой мыслью, покачиваясь и с заносами, добрался до стола. Ну и что, что на карачках. Плевать. имидж ни что. За отодвинутым стулом, обнаружились две дверки, за одной из них были полки… неинтересно. А вот за второй, бутылки, да разные все, я аж вспотел. Откуда только влага взялась? Схватив первую попавшуюся, откупорил и превозмогая жажду принюхался, тьфу, уксус.