Прежде, чем начать действовать, Вадим решил еще раз осмотреться. На плацу для занятий строевой подготовкой две группы зомби устроили пиршество. Количество пирующих сильно превышало наличие пища, поэтому над поверженными телами неудачников была толкотня. Еще пара десятков бывших военнослужащих, парами или по одиночке, медленно передвигались в разных уголках территории части.

Отсоединив от проводов полевой телефонный аппарат, Вадим подошел к краю крыши, и размахнувшись, швырнул его на асфальт возле КПП. На грохот разбитого аппарата отреагировали все находившиеся на плацу. Бесцельно бродившие и стоящие сразу же направились к пропускному пункту, а пировавшие лишь на несколько секунд отвлеклись от еды, но видимо посчитав, что шум перспективы улучшения меню не увеличил, вернулись к трапезе.

«Слух у них хороший», подумал Вадим и начал спускаться в казарму.

На лестнице было пусто. Остановившись перед дверью в роту, майор тихонько приоткрыл ее на пару сантиметров. В образовавшуюся щель увидел солдата, который стоял на пороге оружейной комнаты, перекачиваясь с пятки на носок. На плече у него висел автомат.

Рывком открыв двери, Язык вскочил в казарму и двумя руками толкнув в грудь солдата, вместе с ним влетел в оружейку.

Солдат упал на спину и пока он поднимался, Вадим закрыл дверь, задвинув внутренний засов. После чего, метнувшись к уже поднимающемуся солдату, нанес ему сильный удар рукояткой пистолета в затылок. Солдат рухнул и вокруг его головы на сером, затертым множеством ног линолеуме, стала быстро растекаться большая тёмно-вишнёвая лужа крови.

За дверью послышались шаги нескольких человек и все то же утробное урчание, которое издавали все заразившиеся, но в двери никто не ломился.

Он осмотрелся. Вдоль стен располагались металлические и деревянные шкафы, в которых хранилось оружие, боеприпасы и снаряжение роты. Один шкаф на десять автоматов, был открыт, в пирамиде стояло шесть АК-47.

Первым делом Вадим начал снаряжать автоматные магазины патронами, из деревянных подставок. Снарядив два десятка магазинов и понимая, что этого может быть недостаточно, открыл шкаф, ы котором штабелем стояли зеленые патронные цинки. Из ящика под окном достал еще три десятка магазинов, и вскрыв цинк, начал их набивать.

– Сейчас, зубастики, я вам покажу, Кузькину мать…

ЖБК. Плохой рассвет.

06.00

Проснулся Григорий от жуткого визга Ани. Глубокий сон, в который он провалился после стольких эмоциональных потрясений, не сразу дал ему возможность понять, где он находится. Но уже через несколько мгновений вспомнив все, осознав, что все ранее с ним произошедшее, не плод его сновидений, а страшная явь, вскочил на ноги и осмотрелся.

Аварийный дизель, вероятно выработав все горючее в баке, заглох и освещение территории прекратилось, но за окном уже достаточно расцвело, что бы можно было различать обстановку в комнате.

Анна визжала из-за стола и с места нахождения Григория видно ее не было. Метнувшись к столу, он увидел, что Игорь, навалившись на нее всем телом, пытается добраться зубами до ее лица, а она, продолжая визжать, ладонью правой руки задирала его подбородок вверх, а левой отчаянно царапала лицо и, судя по обильно кровоточащим ранам, ногти у нее были не слабые.

Перескочив через опрокинутое кресло, Григорий руками столкнул лейтенанта с девушки в угол кабинета. – Игорь, ты что, охренел что ли?

Перекатившись со спины на бок и вставая на колени, Лашин упер взгляд в глаза Гриши.

«А ведь это уже не Игорь!», – пронзила голову страшная догадка, подтверждая которую, полицейский уркнул и, так и не встав на ноги, попытался дотянуться руками до Григория.

Топор и багор он оставлял в приемной, которая располагалась между кабинетом руководителя комбината и его зама, поэтому Григорий бросился к месту своего ночлега. На полу, у изголовья, которое он соорудил из нескольких журналов и книг, лежал пистолет. Схватив его и помня, что патрон уже находится в патроннике, развернулся к зомби, который уже встал на ноги и сделал к нему первые шаги.

Быстрым движением пальца опустил флажок предохранителя вниз и выстрелил бывшему товарищу по несчастью в лоб. Пуля, с расстояния в один метр пробив лобную кость, вырвала большую часть затылочных костей черепа и выплеснула своей бешеной энергией содержание головы на настенный стенд с итогами плановых показателей предприятия за какой-то там год.

Аня рыдала, забившись в угол.

– Успокойся. Хочешь, я воды принесу? – Федоров присел рядом с девушкой.

– Мы все друг за другом такими станем! – истерично выкрикнула она. – Сначала тот парень, задержанный, потом водитель, теперь Игорь. Кто будет следующим? Я или ты? Кто кого ночью загрызет? – и она вновь зарыдала.

– Ага, тебя загрызешь! Вон как ему рожу разодрала. Чисто пантера. Ты хотя бы ногти не сломала? – Гриша попытался шуткой сбить надвигающуюся на девушку истерику.

Анна машинально посмотрела на свои пальцы: – Нет, не сломала. На месте все.

– Ну и хорошо. Значит, если что, от меня отобьешься. Давай собираться, а то уже светло на улице. Пора дальше что-то придумывать, – он поднялся, снял с трупа полицейского его пистолет и пошел в угол, забирать свои вещи. – Аня, ты стрелять усеешь?

– Нет. Ни разу не пробовала.

– Ладненько, разберемся. Плохо, что с едой плохо, – Гриша улыбнулся такому обороту слов. – Если б с едой было хорошо, то было б хорошо. Но столовую нашу пока прикрыли. Что-то там санстанция нашла. Ну, или денег хотят поиметь, или цемента для дачи руководству надо. Короче, тут еды нет.

– И я с собой в дорогу не брала. Поезд у меня ночной, а утром уже на месте завтракала бы.

– Пошли на улицу. Сейчас придумаю, что с соседкой на кране делать, а потом осмотрим окрестности.

Проблема с крановщицей разрешилась сама собой, пока они спали. Некогда очень красивая, с большим и упругим бюстом, но крепкой и ударной, если надо, рукой, Маша Орлова, лежала на рельсах у основания крана. Ее голова, в синей косынке, раскололась от удара о бетонную шпалу.

– Нет Машки, нет проблемы. Аня, ты тут постой, а я быстро наверх поднимусь осмотреться.

– Боюсь, – заявила Анна. – Вдруг, еще такие придут, – она не сводила глаз с переломанного тела крановщицы.

– Ну, тогда полезли со мной.

– Боюсь. Высоты я боюсь.

– Дорогая ты моя, – взвыл Григорий. – Давай избавляться от каких-то там надуманных страхов. Нам выживать теперь надо. Боишься тут оставаться – давай на пять-шесть ступенек поднимайся за мной и там жди. И ни съест тебя никто, и высота небольшая.

Повернувшись от нее, Григорий начал быстрый подъем наверх, изредка цепляясь висевшим за спиной автоматом за страховочную арматуру лестницы, чем оглашал утреннюю тишину металлическим лязгом.

Раньше кран был небольшой, стрела на уровне третьего этажа, но потом, когда комбинат решили расширять и строить еще один корпус, его нарастили до двадцати метров, а также удлинили его рельсы, что б он мог участвовать и в разгрузке вагонов, и перемещаться на строительство нового корпуса.

Федоров не раз бывал наверху, но сегодня перед ним открылся необычный новый мир. Ни чего, из того ландшафта, что раньше окружал территорию ЖБК, не осталось. Со стороны проходной, как он уже знал, стоял лесной массив из высоких сосен. За полем, километрах в пяти, были видны строения какого-то предприятия с высокой каменной трубой. Раньше, как помнилось Григорию, примерно в том месте располагался дачный кооператив «Пламя», где у многих сотрудников комбината были дачи.

И само поле, отделяющее комбинат от нового соседа, было не очень обычным. Это, фактически, было два разных поля. Слева, несмотря на начало лета, стоял вполне созревший подсолнечник, а справа, едва взошедшая кукуруза.

В эти поля клином врезался участок территории от комбината. Одна сторона клина начиналась от проходной, а вторая от тыльных ворот ЖБК. Теперь стали понятны слова крановщицы о том, что туман треугольным сверху казался.