(«Тамбовская Ванде́я», по материалам Г. А. Абрамовой, главного научного сотрудника Тамбовского областного краеведческого музея.)
* * *
Я вспомнила рассказ писателя Виктора Астафьева «Базар у пристани Назимово» из его книги «Енисей мой, Енисей». И мне захотелось рассказать о моём прапрадеде Кондрате Шабунове. Его образ очень совпадает с образом «старика разбойничьего вида» в этом произведении. Около села Клюк-вино Красноярского края, куда был сослан Кондрат с семьёй, было село Марьевка. Там у Кондрата была торговая лавка. Ему привозили товар оптом из Красноярска богатые люди. Он также торговал на пристани у Енисея. Как называлась эта пристань, я не знаю. Кондрат продавал кедровые орехи, солёную черемшу и изделия из берёсты, которые он делал сам. У него были золотые руки. По рассказу В. Астафьева многое совпадает. И высокий картуз, которым он гордился. И руки он всегда держал на животе. Был молчаливый, строгий на вид.
Я написала стихотворение.
Базар у пристани Назимово
Всплывают в памяти вуали,
И за собой ведут печаль
Заенисеевские дали:
Базар, Назимово, причал.
Старик разбойничьего вида,
Руки сложив на животе,
Расположил пастушьи дудки
На пыльном кожаном мешке.
Здесь берестяные зобёнки
Под соль и сахарный песок
И вычурно ножом расписан
Упругий, ладный туесок.
А чучела прям как живые!
Леших имущество и ведьм.
Диковины – дары лесные,
Мастер-кержак сподобил ведь!
Дед, в сыромятные обутый
Кержачъи лапти-шептуны,
Серьёзный, с виду чуть надутый,
С нами общается на вы.
Картуз на нём высокий, знатный
Гордится им старик не зря,
Насунут до бугров надбровных
Времен, поди, ещё царя!
Заенисеевские дали,
Туманы плисом у воды,
И сна прозрачные вуали,
И стрекоз крылья из слюды.
Солнцем налитый, олифой крытый
Кедровокаменный орех.
И кровянеет ядовитый
Глаз княженики, как на грех.
И, словно магнивая крошка,
Просит давно её душа,
Брызжет душистая морошка,
А гонобобель!.. Хороша!
Ушат с солёной черемшой
Стоит поодаль в стороне,
Такое вряд ли вы едали
В какой ещё другой стране.
И разуму не поддаётся
Весь местный рыночный закон,
Здесь добродушно люд смеётся,
Здесь самый чистый самогон.
Старик разбойничьего вида,
Руки сложив на животе,
Расположил пастушьи дудки
На пыльном кожаном мешке.
До сдвинутых бугров надбровных
Насунутый его картуз,
И весь испачканный черникой
Бежит мальчонка-карапуз.
Всплывают в памяти вуали,
И за собой ведут печаль
Заенисеевские дали!
Базар, Назимово, Причал.
О судьбе моих предков всё рассказала моя тётя Валя – Валентина Семеновна Фомина, по мужу Даньшина. Кондрат – её прадед, а мой прапрадед. Она живёт в г. Красноярске на проспекте Красноярский рабочий. Её детство прошло в семье прадеда Кондрата. Поэтому она знает все подробности. Когда ей был один год, её отец погиб на фронте в 1941 году, похоронен в Польше. Вскоре умерла её мать. Её взяли на воспитание дочери Кондрата – Дарья и Ксения. Сейчас ей 80 лет. Она начинала работать учительницей начальных классов в г. Уяр (раньше называлось село Клюквенное). Сейчас она нянчит внуков. У неё два сына – Олег и Геральд.
Валентина Семеновна Даньшина, моя тётя
Енисей мой, Енисей!
По рассказам «Сон о белых горах» и «Нет мне ответа» Виктора Астафьева
За прибрежным веретеньем
крутовыгнутый озо́р,
Ча́лит, чалит теплоходик —
белосахарный узор!
Чалит вдоль по забере́ги,
огибая мели,
Обступили берега
горы, сосны, ели.
Прихотли́вые изгибы
и крутые берега,
Чешуёю рыбы-царь
бу́сит стылая вода.
И мерцают в солнцебое
две полосочки земли,
Дремлют лодочки верх дном
на песчаной о́тмели.
Прихотливые изгибы
и крутые берега,
Енисей мой, Енисей!
Ой, родимая река!
И мерцает в солнцебое,
растворяется вдали
Теплоходик – белый кубик —
светлое дитя Земли!
За прибрежным веретеньем
крутовыгнутый озо́р,
Ча́лит, чалит теплоходик —
белосахарный узор!
* * *
Дмитрий был большой франт. Любитель красиво одеваться. Он всегда привозил наряды жене и детям из Москвы, где часто бывал по работе в командировках.
Он останавливался у своей родной сестры Полины Савельевой. Она жила с семьёй на Арбате.
В этот раз он привёз из Москвы детям и жене красивые вещи. На рукаве шерстяной тёмно-синей блузы был вышит гладью шёлковыми нитками якорь золотого цвета. Плиссированная юбка – под цвет матроски. С распущенными волосами, которые от природы были вьющимися, тёмно-каштанового цвета, дочь Лида была похожа на принцессу.
Дмитрий целый день фотографировал детей дома и в парке у фонтана. У него был свой фотоаппарат – редкость в то время.
Вдруг он услышал плач маленькой Лиды. Она крикнула: «Папа, папа, кто уронил яблоньку?!» И действительно – на лужайке лежала вся в цвету дичка. Она была ещё небольшая, но цвела сказочно. Лида плакала. Дмитрий задумался: как успокоить дочку? Он взял её на руки. Ему нечего было сказать. И вдруг в разговор вмешался Леопольд:
– Я хочу Лиде рассказать стишок, и она перестанет плакать. Я его сейчас сочинил.
– Ну, давай, давай, мы слушаем тебя, – сказал отец.
Леопольд начал:
Дикая яблонька
В парке росла,
Дикая яблонька
Белой была.
Дикая яблонька
Цвела много лет.
Кто погубил её?
Где же ответ?
