Горе, о горе тебе, злополучный и жалкий род смертных:

Распрей и тяжких стенаний исполнен твой век с колыбели!

125.

Стала живых в мертвецов обращать, изменяя их образ…

126.

Чуждой одеждою плоти их дух облачая, природа…

127.

В диких зверей воплощаясь, львов населяющих горы

Образ приемлют и лавров – среди лепокудрых деревьев…

128.

Вовсе не знали они ни Войны, ни Смятения битвы,

Зевса не знали царя, Посидона не знали, ни Крона,

Но лишь Киприду царицу…

Милость ее обрели смиренных даров приношеньем,

Дивных картин живописных, священных елеем душистых,

Жертвами чистого мира и ладана благоуханьем,

Бурого меда на землю из сотов струи проливая.

Но обагрять алтари непорочною кровью животных,

Душу из них исторгать, пожирать благородные члены, —

Все это гнусным грехом почиталось у них справедливо.

130.

Кроткими были все твари и к людям легко приручались

Звери и птицы; повсюду любовь процветала и дружба.

132.

Счастлив, кто мыслей божественных ценным владеет богатством

Жалок, кто о богах лишь понятием смутным доволен.

133.

Нет, божество недоступно ни зрению нашего ока,

Ни осязанию рук, а ведь в них пролегает главнейший

Путь для внедрения веры в сердца недоверчивых смертных.

134.

Нет у него головы человекообразной, что члены

Смертных венчает, ни рук, что, как ветви, из плеч вырастают,

Нет ни быстрых колен, ни ступней, ни частей волосатых:

Дух лишь один существует святой, несказанный, от века

Мыслями быстрыми вкруг обегающий все мирозданье.

135.

Этот всеобщий закон простирается без перерыва,

Весь обнимая эфир и безмерного света сиянье.

136.

Где же убийствам ужасным предел? Неужели беспечный

Ум ваш не видит того, друг другу вы служите пищей!?

137.

Милого сына схватив, изменившего образ, родитель

С жаркой молитвой ножом поражает, великий безумец!

Жертва с мольбою к стопам припадает, палач же, не внемля,

Пиршество гнусное в доме из чада родного готовит.

Так же бывает, что сын из родителя или же дети,

Душу исторгнув из матери, плоть пожирает родную.

144.

…Не вкушать от порока…

145.

Ибо доколе средь тяжких пороков мятетесь безумно,

Душу от скорбей жестоких никак облегчить вы не в силах.

Последователь Анаксимена, уроженец ионийского города Клазомен Анаксагор (ок. 500–428 до н. э.) был первым известным афинским философом. Он был близок к вождю афинской рабовладельческой демократии Периклу, которого в древности даже считали его учеником (как и известного автора трагедий Еврипида). Накануне Пелопоннеской войны Анаксагору грозило судебное преследование по обвинению в богохульстве, чреватое самыми тяжелыми последствиями, и только заступничество Перикла спасло его от печальной участи. Однако философ должен был оставить Афины и бежать в Лампсак (Малая Азия), где он создал свою философскую школу.

В своих натурфилософских воззрениях Анаксагор продолжал линию ионийских философов, но вместе с тем воспринял некоторые идеи, сформулированные философами элейской школы. В центре его внимания – вопрос о превращении одних вещей в качественно иные вещи. Согласно Анаксагору, вся природа – это бесконечное множество вечных, мельчайших, недоступных чувствам разнокачественных частиц, которые он сам называл семенами вещей и которые позже были названы гомеомериями. Они движутся и упорядочиваются неким космическим умом (нус), существующим независимо от материальных частиц (семян).

В своем сочинении «О природе» Анаксагор дал естественнонаучное объяснение небесных явлений, в частности лунных затмений (это сочинение и послужило причиной обвинения Анаксагора в богохульстве).

Отрывки из произведений Аристотеля приводятся в переводах А. В. Кубицкого («Метафизика») и В. П. Карпова («Физика»). Авторство перевода остальных фрагментов (за исключением отмеченных особо) принадлежит А. О. Маковельскому. Подбор фрагментов выполнен А. Н. Чанышевым. Им же сделаны предварительные замечания.

Симплиций Phys. 460,4. Анаксагор считал, что ничто не возникает из небытия.

Аэций I 3, 5. [Анаксагор признал] гомеомерии материей, действующей же причиной – ум, который все привел в порядок.

Ипполит Refut. I 8, 1. Он высказал [учение], что начало Вселенной – ум и материя; ум – [начало] производящее, материя – [начало] страдательное.

Симплиций Phys. 34,28. Почти в [самом] начале первой книги «О природе» Анаксагор говорит следующее: «…должно думать, что во всех соединениях [заключается] много различных [веществ] и [находятся] семена всех вещей, имеющие разнообразные формы, цвета, вкусы и запахи».

Аэций I 3, 5. Анаксагор… признал началами сущего гомеомерии. Ибо ему казалось в высшей степени непонятным, каким образом что-нибудь может возникнуть из небытия или уничтожиться в небытие. Действительно, мы принимаем пищу простую и однородную – хлеб и воду, и ею питаются волос, жила, артерии, мясо, мускулы, кости и остальные части [тела]… До́лжно согласиться с тем, что в принимаемой [нами] пище находится все существующее и что увеличение всего происходит на счет [уже] сущего. И в нашей пище находятся частицы – производители крови, мускулов и [всего] прочего… И вот по причине того, что части, [заключающиеся] в пище, подобны производимым ими [вещам], он назвал их гомеомериями (подобочастными) и признал их началами сущего.

Симплиций Phys. 460,4. Все питается подобным… Все возникает из всего если и не прямо, то по порядку… Вследствие этого он признал, что в пище и воде, если этим питаются деревья, находится древесина, кора и плод.

Симплиций Phys. 27,2. Анаксагор говорит: «Во всем есть часть всего».

Аристотель Phys. III 4. Анаксагор утверждает, что любая из частиц есть смесь, подобная целому, так как можно видеть, как любая вещь возникает из любой.

Симплиций Phys. 166,15. Теофраст во второй книге «Об Анаксагоре» пишет следующее: «Затем недостаточно доказательно утверждение, что все заключается во всем по той причине, что и в большом, и в малом находится бесконечность и нельзя получить ни наименьшего, ни наибольшего».

Аристотель Metaph. I 3. Анаксагор… утверждает, что начала неограниченны [по числу].

Симплиций Phys. 27,2. Все гомеомерии… не имеют ни начала, ни конца во времени.

Симплиций Phys. 163,18. Анаксагор в первой книге «Физики» ясно говорит, что возникновение и гибель суть соединение и разделение. А именно он пишет следующим образом: «[Слова] «возникновение» и «гибель» неправильно употребляют эллины. Ибо [на самом деле] ни одна вещь не возникает и не уничтожается, но [каждая] составляется из смешения существующих вещей или выделяется из них. Таким образом, правильно было бы говорить вместо «возникать» – «смешиваться» и вместо «погибать» – «разделяться».