Удалив с закрытых глаз облепивший их снег, я с удивлением осмотрелся. Ветер утихал, да и снег в сгущающихся сумерках валил заметно тише.

— Что будем делать? — спросил купец. — Двигаемся до Чеглока или возвращаемся назад?

Вопрос был, что называется на засыпку.

Подскочивший Недач прошелся вперед, вернее говоря, попытался пройтись. Снега насыпало чуть ли не до колена, он с трудом выдергивал из снежной целины свои ноги.

— А что, Плещей, пойдем, пробежимся за зайцами? Сейчас их следы будут хорошо заметны! — подтрунивал замерзший до костей Недач, пробираясь назад к нам.

— Понятно, — прокомментировал Плещей, ответ, что делать дальше уже был неактуален. Конечно следовало возвращаться назад, если не хотим блуждать зимней ночью по лесу или здесь ночевать при отсутствии палатки. Лыж со снегоступами у нас с собой не было, когда мы выходили из веси, снега в лесу было лишь на пару сантиметров от силы.

С трудом угадывая напрочь засыпанную снегом тропу, потащились назад. Шли поочередно меняясь, сменяя идущего первым, которому приходилось особенно тяжело, потому как он протаптывал путь себе и другим через глубокий слой снега. Плещей корил себя, что не догадался взять снегоступы или лыжи, но с другой стороны, никто не ожидал, что зима так стремительно ворвется в наши края.

Так, через заснеженный лес мы и продирались добрых пять часов, вернувшись в покинутую ранее деревню за полночь. Пришли в том самый дом, в котором гостили еще утром и где проживал первооткрыватель каолинового месторождения со своей семьей. Нашему возвращению хозяева вовсе не удивились, прекрасно понимая случившееся с нами бедствие. Наскоро разделись. Около растопленного очага повесили свое промокшее белье, от которого вскоре повалил пар, и тут же от устали завалились спать на лежаках.

В Чеглок, обувшись в купленные у местных снегоступы, повторно двинулись спустя сутки, когда немного распогодилось. На сей раз нам повезло, во второй половине дня, сквозь снежную пелену падающего снега показались очертания стоящего на возвышенности Чеглокского града. Рядом с городищем у склона холма плавно изгибалась покрытая льдом и снегом река Птичь, на ее противоположном берегу виднелся густой лес с редкими проплешинами озер и болот.

Нас заметили, когда мы начали подниматься по крутому склону к высокому забору вдвое выше человеческого роста, состоящему из связанных между собой заостренных кольев. Вдобавок по окружности крепостной тын был обнесен глубоким рвом, ныне отчасти присыпанным выпавшим недавно снегом.

В целом архитектура этого селения, будь то крепостные укрепления, или же строения за изгородью, сильно напоминали уменьшенную в несколько раз копию Лугова.

У закрытых ворот с высоты тына нас настороженно рассматривали до двух десятков человек, сжимающих в руках длинные копья и луки. Рядом слышался заполошный собачий лай.

— Надеюсь, Плещей, местные тебя знают? Здесь ранее, лично я, никогда не бывал.

— Меня все драговитские рода знают, так что будь спокоен, — не без гордости ответил мне купец.

Приблизившись еще на несколько шагов к воротам, он прокричал зычным голосом:

— Отворяйте ворота! Я Плещей, со мной сын Яромира Дивислав и мой помощник Недач.

— Сейчас старейшина поднимется, с ним будешь говорить, — прокричал в ответ один из воротных стражников.

Простояли мы еще минут десять, пока из-за изгороди не появилась физиономия убеленного сединами мужчины лет пятидесяти.

— Здравствуй, Белослав, — повысив голос, обратился к нему купец. — Вот видишь, гости к вам пришли, вели пущать.

— И впрямь Плещей?! — удивился староста. — За каким лихом, в пургу, ты к нам заявился?

— Дела у нас кое-какие купецкие возникли на ваших землях.

— У кого это, у нас?

— У меня и у Дивислава.

— Тот самый Дивислав, младший сын старого вождя? Наслышан о нем!

— Тебя, Белослав, всю дорогу Плещей только хорошими словами поминал. Поэтому и я о тебе теперь тоже наслышан, — включился в разговор.

Староста от моих слов внезапно разразился хохотом.

— Представляю эти «хорошие слова», особенно когда ни зги не видать и пурга заметает!

По распоряжению Белослава с тына на веревках спустились четыре воина, им скинули деревянные лопаты и они принялись расчищать ворота от снега, иначе их было просто невозможно открыть. Наконец, после завершившейся расчистки, мы проследовали в «град», перейдя ров по широкому деревянному мосту.

У ворот по ту строну, кроме стражников скопилось изрядно местного народа, обступившего нас со всех сторон. Всем им было интересно, кто к ним явился в столь неурочный час. Не обращая на любопытствующих внимание, игнорируя их вопросы, мы двинулись вслед за Белославом по узким, кривым и вихляющим вправо-влево улочкам, по бокам которых беспорядочно были разбросаны засыпанные снегом чуть ли не до крыш дома-полуземлянки. Местную центральную площадь, судя по характерным признакам, с трех сторон окружали полукольцом большой общинный дом, а также хижины самого Белослава и местного волхва, судя по нанизанным черепам на врытые в землю колья.

Переговоры с Белославом много времени не заняли, заставили лишь его изрядно подивиться нашей дурости. Подумать только, переться в преддверии зимы черти куда и лишь с той единственной целью, чтобы начать закупать на обмен глину, пускай и цветную! Впрочем, отговаривать нас от этой вздорной, по его мнению затеи, Белослав даже и не подумал, тем более в обмен на глину ему были обещаны такие плюшки как расписная красками посуда, деготь и масло. Чтобы окончательно закрепить результат, от себя лично подарил старосте спиртовую горелку, тем самым развеяв его последние сомнения.

Все втроем ночевать отправились в общинный дом, где по обыкновению проживали холостые парни уже произведенные в воины.

Возвращались назад, но уже в селение Куново, с двумя проводниками и в снегоступах. О лодке, оставленной на берегу реки Случи, Белослав пообещал Плещею позаботиться, разместить ее до грядущей весны в шалаше.

Мы с Плещеем были вполне довольны путешествием, несмотря на все случившееся с нами перипетии. Недач посматривал на нас двоих всю дорогу с непониманием. Купец все же не утерпел, и с моего разрешения сжалился над своим другом, приоткрыв ему карты. В частности, рассказал, что из такой огнеупорной глины можно будет строить печи, как у Дивислава дома. Но мы-то с купцом прекрасно знали, что это была лишь часть правды, топящиеся по белому печи для купца были ерундой по сравнению с синим красителем, который я ему обещал попробовать сварганить будущей осенью, если, конечно, вторая попытка доплыть до готов окажется более успешной.

Еще в декабре вручил привезенные Плещеем тисовые палки нашему профессиональному изготовителю луков Стретю. Пригодными для будущего лука мастер признал лишь семь единиц и провозился с новым для себя материалом больше месяца. В этом деле знания Дивислава были больше знаний Дмитрия, поэтому как-то советовать специалисту своего дела возможности не было. Единственное только, я указал на желаемые для меня размеры лука — выше человеческого роста, чем немало смутил специалиста, ведь он изначально планировал делать привычные для данной местности однодревки куда как более компактных форм. Но, как говорится, любые желания за ваши деньги, этого же принципа придерживался и луговский лучник. Стреть стругал и выпаривал заготовки, изгибал их особым образом, чтобы они получились более пружинистыми. Для закрепления тетивы, на концы лука Стреть посадил роговые пластины, дополнительно закрепив все костяным клеем. Единственное новшество, которое я привнес, заключалось в том, что покрыл тисовые луки олифой. Олифа предотвращала дерево от высыхания, в результате чего не образовывались трещины и при натянутой тетиве лук ломался куда как реже. Да и чисто эстетически лук приобретший в результате покраски коричневато-золотистый оттенок смотрелся намного интересней местных аналогов смазанных воском. К слову говоря, вскоре о новом и очень эффективном лаке для луков быстро прознали, пришлось олифой делиться в добровольно-принудительном порядке с луговскими стрелками.