Аид не был против.

Стоп.

Когда я выхожу из душа, голова кружится от жары и пара. Я открываю окно, смотрю, пока прохлада воздуха снаружи уносит жар, а потом вытираю зеркало и смотрю на себя. Я выгляжу старше, черты лица острее, скулы выпирают сильнее, глаза настороженные. Я смотрю на свое тело, крутясь. У меня есть шрамы, мышц больше, чем я привыкла, но в остальном я — это я. Какой бы я ни была, я выгляжу как человек.

Я иду в свою комнату одеваться, гладкие ступни усиленно ощущают половицу, я слышу, как Мерри говорит, и замираю, думая на миг, что тут кто-то еще, а потом понимаю, что она говорит по телефону. Обо мне.

— …футболку или что-то прицепила к подушке, — улавливаю я и прислушиваюсь. — Думаю, она начала новые отношения, но это закончилось. Бедняжка. Она была разбита в прошлый раз. Еще и перед восемнадцатилетием, — пауза. — Да, завтра. Знаю, я тоже, вылетело из головы. И Крейг не упоминал. Не знаю, что будем делать.

Она думает, я пришла домой, поджав хвост, потому что меня бросили. Снова. В чем-то так и было, но это не парень, а божество, и он не бросал меня, а я бросила его, Фурий, свой другой сад и все в Подземном мире.

Я могу работать с этим.

Но больно.

Я надеваю джинсы и джемпер, но штаны сковывают, мои ноги отвыкли быть в джинсах. Приходится надеть свободное хлопковое платье, похожее на то, в каком я прибыла, которое я прячу на дне шкафа. Я достаю мягкие туфли, чтобы защитить ступни, заплетаю волосы, уже не пшеничные, а русые, словно Подземный мир вытянул из них цвет, в пучок на макушке. Я замираю, чтобы поправить постельное белье, потом спускаюсь. Мерри все еще с телефоном, хотя уже говорит о работе, о волонтерах и команде. Я машу, проходя мимо, пока она расхаживает по гостиной. Я иду на кухню, чтобы налить себе кофе.

Кофеин ударяет меня, как поезд, встряхивает тело. Без молока в доме я добавляю воду из холодильника, разбавляя кофе, пока не перестает ощущаться, что я пью молнию. А потом я выхожу в заднюю дверь.

Больно.

Мир зеленый и синий, от красок перехватывает дыхание. Поля за моим садом, листья на деревьях, изумрудные и яркие, синее безоблачное небо. Свет солнца напоминает желток, льется из-за дома и озаряет сад, теплое красное сияние терракотовых кирпичей стен. Птицы поют, для меня это громко, сложно представить, что я ранее не заметила бы это, если бы не пыталась. Теперь это буйство, и голова звенит.

— Тут холоднее, чем кажется, — Мерри присоединяется ко мне, скрестив руки. — Мы не знали, что с этим делать, — она кивает на сад. — Но еще достаточно рано, чтобы начать сезон. Если ты остаешься, — добавляет она неуверенно.

Я молчу.

— Мы закажем чай, если хочешь? — продолжает Мерри, сглаживая неуверенность. — Я могу заказать в индийском магазине, как ты любишь, и он прибудет сюда на лодке в семь часов. Подарок ко дню рождения.

— Будет мило, — я стараюсь звучать так, будто это важно для меня.

— Кор, признаюсь, мы ничего не подготовили тебе на завтра, — неловко продолжает она. — Буду честной, это вылетело из головы, а потом я увидела твою записку… Прости, милая. Мы загладим вину.

— Все хорошо, — говорю я, хотя больно быть забытой. Но я заслуживаю этого. — Я ничего не ожидала.

— Это восемнадцатилетие, Кори, — говорит она. — Не верится, что мы не вспомнили. Но ты знаешь, как может запутать работа, — она хмурится, растерянная из-за того, что забыла нечто такое важное. Я тоже растеряна, если честно. Меня не было пять месяцев, а не пять лет.

— Ничего, — я поворачиваюсь к ней, обнимаю ее. Она не виновата. — Хватит и того, что я снова тебя вижу.

— Да, хорошо, — она улыбается, сжимает меня и отпускает. — Слушай, мне нужно к скалам, чтобы встретиться с волонтерами, считающими гнезда, — говорит она. — Хочешь пойти?

— Я буду в порядке. Я схожу к Астрид.

Мерри бросает на меня взгляд.

— Она в школе. Вторник.

Школа.

— Точно. Но уже почти обед. Я просто загляну.

Она прищуривается.

— Как школа на юге? Все в порядке?

Я пожимаю плечами.

— Нормально. Скучно. Школа как школа.

Она не верит, и меня спасает только ее телефон. Я иду за ней внутрь, слушая, как она говорит кому-то, что уже в пути.

— Мы поговорим позже, — обещает она и хватает сумку со стола.

— Да, — я улыбаюсь. — Увидимся.

— Кори… — она медлит на пороге. — Я люблю тебя. Ты же знаешь это? Я знаю, что ты не моя, но люблю тебя как свою.

— Я твоя, — тут же говорю я. — Твоя и папина. И я тоже тебя люблю. Вас обоих, больше всего.

Мерри обнимает меня, и я сжимаю ее крепко, вдыхаю ее.

— Хорошо, увидимся, — она целует меня в щеку, как делали Фурии, и уходит.

Я выдыхаю, ощущая себя опасно близко к слезам.

* * *

Я должна проработать историю за утро, придумать что-то убедительное о матери, которую не могла выделить в толпе, о нашей жизни вместе на континенте, ложной школе, ложных друзьях, ложном бывшем парне — моя отговорка для неожиданного появления. Я даже открываю ноутбук, включаю его, пальцы вводят сами пароль, который я едва помню. А потом я закрываю его, спускаюсь и хватаю куртку, выхожу из дома. Я хочу быть снаружи. Я хочу использовать ноги.

Если я ночью думала, что мир был слишком ярким, а сад — буйством, но это не сравнить с тем, как плохо в свете солнца. Как люди живут так постоянно без мигреней? Краски всего бьют по мне, я едва дохожу до конца улицы, приходится бежать домой и рыться в трюмо в поисках солнцезащитных очков. Я надеваю их. Они немного помогают, приглушают худшее, и идти к центру Дэли уже терпимо. И там я узнаю, что они не скрывают меня.

— Это же Кори Оллэвей? — Кэлли Мартин выходит из «Спар» и глазеет на меня. — Когда ты вернулась?

Похоже, меня простили за то, что я сказала ей отвалить.

— Этим утром, — говорю я поверх плеча, не желая останавливаться. — Прости, Кэлли, я опаздываю.

— Загляни на обратном пути, — кричит она. — Я хочу услышать о жизни на континенте, если ты не слишком важная теперь для нас, людей Острова.

Я чуть не поворачиваюсь и говорю это снова. Почти.

Так по всей Хай-стрит, люди зовут меня, пялятся, словно у меня рога, от этой мысли я смеюсь, потому что только это во мне не прячется. Я сворачиваю в переулок и иду там, уклоняясь от урн, направляясь спокойно к школе. Я слышу, как колокол звонит двенадцать, понимаю, что могла увидеться с Астрид за обедом, если хотела. И мне нечем заняться.

Школа на Острове — два низких каменных здания на востоке Острова, одно для приемной и младших учеников, другое для старших. Пару лет назад совет решил смешать нашу школу с двумя другими, но это не вышло, потому что нам пришлось бы плавать на лодке на другой остров туда и обратно каждый день, и в плохую погоду — а она такая зимой — мы пропускали уроки. И мы остались в своей маленькой школе.

Я медлю, прячась за толстым дубом, жду, смотрю, как двери открываются, дети выбегают на площадку.

Я вижу кроху Энгуса и малыша Мика — братьев Бри — они выбегают, застегнув куртки только на воротнике, и они развеваются за ними, пока они бегут, направляясь к дому на горячий обед, который миссис Давмуа готовит им каждый день. Больше следует, потом двери старшей школы широко раскрываются, и в маленькой толпе подростков я замечаю Астрид, оживленно болтающую с Хантером, за ней Ларс и Ману держатся за руки. От этого я улыбаюсь, я рада, что они все еще вместе. Я хочу позвать их, но замираю.

Мое сердце трепещет, но с неохотой, как собака, делающая старый трюк для нового хозяина, когда Али выходит, прислоняется к стене и кого-то ждет. Оно снова трепещет, когда девушка выходит и шагает к нему, прощаясь с друзьями. Я не сразу узнаю ее: Мириэлль Мейсон, на год младше нас. Она смотрит на него и улыбается, он склоняется и целует ее, и я готовлюсь к боли, но ее нет, ни капли.

Когда он заканчивает поцелуй, он смотрит в мою сторону, словно ощущает мой взгляд, и я прячусь за дерево, сердце колотится, я пытаюсь понять, почему прячусь в солнцезащитных очках, выглядя безумно.