• • •

Он взял меня в китайский ресторан мистера Чена, прячущийся в скромном торговом центре в нескольких минутах ходьбы от дома. Внутри было изумительно красиво, темно и тихо. Там имелись резные кабинки, изысканно украшенные вазы, и, что более всего бросалось в глаза — огромные расписные панели вместо окон.

Во время обеда глаза сенатора метались повсюду, только на мне они не останавливались. Он посмотрел, улыбнулся и запаниковал, когда я подняла на него взгляд, внезапно заинтересовавшись пластиковым драконом на кухонных дверях. Он выпил четыре стакана воды со льдом за весь ужин, пока, наконец, не набрался мужества заговорить.

Он сказал «хороший опыт», «повидаешь страну» и затем лишь «шанс узнать друг друга получше».

А я ответила «конечно», «здорово», «буду рада стараться для кампании, покуда это требуется».

Он попросил счет, и мы ушли, оба жадно глотнув воздух, только-только очутившись на парковке.

Триумвират поджидал в клоунмобиле марки «Мерседес» рядом с рестораном, где нас высадил Джеймс. Эллиот Уэбб открыл пассажирскую дверь и сенатор удостоил его коротким кивком.

Он скривился в ухмылке.

— Великолепно. А теперь поработаем.

Глава 6

Понедельник, 16 июня

Официальное присоединение к кампании

141 день до всеобщих выборов

Я знала, что утром понедельника все изменится. Чего я ждать не ждала, так это света фар, пробивающегося в окно спальни в 6 утра, и целую армию помощников кампании, скучковавшуюся на подъездной дорожке.

Выглянув, я увидела рассеянный свет над крыльцом и широко распахнутую входную дверь. Толпа смолкла. На подъездную дорожку вышла Мег, положив руки на бедра.

— Несмотря на новые обстоятельства, — объявила она с неудовольствием, — этот дом не рабочая площадка для предвыборной кампании. Ясно? Спасибо. Проходите.

С восходом солнца сотрудники, ворча, медленно прошествовали в кабинет, и когда сенатор вылез из последней машины, внедорожника с тонированными стеклами, я скатилась по лестнице как раз вовремя, чтобы встретить его.

Нэнси ждала на переднем кресле рядом с Джеймсом. Она наклонилась похлопать меня по колену.

— Очень рада твоему согласию, сладенькая, — сказала она.

Сенатор игриво толкнул меня локтем в бок, точно так же, как и Грейси. Попытался. Но это его усилие заставило меня ощутить, как он взволнован и смущен.

Когда железные врата распахнулись, Нэнси постучала по стеклу.

— Самое оно для фото, — ее палец замер над пультом управления окнами, чтобы открыть мое. По ту сторону затемненного окна гомонила толпа прессы с камерами наизготовку. Я заправила волосы за уши и затаила дыхание, приготовившись к возвращению вспышек, от которых была избавлена все выходные.

Сенатор замялся.

— Еще нет. Подождем, что скажет Эллиот.

Нэнси кивнула, а я выдохнула, наблюдая, как пресс-служба остается позади. Она вернула породивший суматоху номер утренней «Вашингтон пост».

— Что они сегодня говорят? — Сенатор просмотрел первую полосу. Я постаралась не зевать, но не тут-то было: здесь оказалась самая отвратительная моя фотография. Не Нэнси ли упоминала об утечке? Еще одной.

Нэнси достала свои заметки.

— Мансон с «Фокс Ньюз» с нами заодно — и слово героический тут не к месту. — Она оглянулась через плечо, оценивая реакцию сенатора.

— Но это «Фокс».

— Это «Фокс», — повторила она, листая страницы огромного блокнота. — «Уолл-стрит джорнал» опубликовал результаты опроса — срочно позвонить им по этому поводу.

— И? — сенатор выглянул из-за газеты.

Она откашлялась.

— Шестьдесят два процента несогласных. Цифры. Но я хочу сказать…

— Не жизнеспособная выборка. Убедись, что это мы выпустим.

— Феррис встречался с прессой.

— Как у него идут дела?

— Говорит, хорошо. Много неопределенности, но мы предпринимаем все, что можно. — Она перевернула страницу. — На сей счет у нас имеется уместная цитата Тома Беллами.

Сенатор наклонился вперед.

— Они загнаны в угол Верховным судом? — в явном отвращении он сел обратно. Затем приподнял брови. — Звучит как провокация.

Она прочитала.

— Я знал Марка Купера, с тех пор как он был студентом в Йеле. Он стойкий парень и Кейт — счастливица, что он ее папа.

Я глянула на сенатора. Мне было любопытно увидеть его реакцию на слово «папа» — так оно меня опьянило. Но мысли его где-то витали.

— Счастливица звучит потрясающе. Мы тоже его используем. Напомни мне позвонить и поблагодарить его.

Нэнси записала.

— «Нью-Йорк Таймс»?

Она подняла голову.

— Смешано. Одна статья о снижении популярности, но они пока не призывают вас уйти в отставку.

Он усмехнулся.

— Бодрит.

— А «Си-эн-эн»…

Они продолжали всю поездку, все сильнее и сильнее распаляясь как на разминке перед дебатами. Наверное, залезь я на крышу для лучшего обзора — они бы и не заметили. Вместо этого я смотрела на горизонт, когда мы пронеслись по кольцевой дороге и пересекли заросшую лесом ниточку реки, которая, по-видимому, называлась Потомак. Меня кольнуло разочарование оттого, что я не увидела ни обелисков, ни куполообразных зданий, ни Белого дома. Но денек был ясным, места были для меня новыми, а потому я не смыкала век, убаюканная удивительным озеленением дороги. Однако кое-какое слово обратило на себя мое внимание. Точнее, имя.

— Есть что-нибудь от Лоуренса?

Лоуренса. Видимо, Митчелла Лоуренса. Президента.

Нэнси ухмыльнулась.

— Ничего. Они больше нашего не знают, как выкрутиться.

— Нэнси? — сенатор мелодично вздохнул. — Это не внушает доверия.

Она развернулась лицом к дороге.

— Извиняюсь, сэр.

Избирательный штаб оказался двухэтажным зданием в промышленном парке напротив виргинской границы. Повсюду эмблемы и растяжки, парковки забиты автомобилями, от Порше до побитых машинок в худшем состоянии, чем мой подержанный Бьюик, оставшийся в Южной Каролине, многие с наклейками на бамперах: «Купера в президенты!»

Я затаила дыхание, когда мы приблизились к входу, кричаще увешанному растяжками, на которых изображался угрюмый советник кампании Тим: Тим в костюмах, Тим в мундирах, Тим в дутых толстовках.

Дверь нам открыла женщина среднего возраста в упомянутой толстовке. Глаза ее вытаращились, когда она перевела взгляд на меня, но, тем не менее, она улыбнулась. Пока все путем.

Первая комната выглядела как внутренность пиньяты¹, повсюду висели красно-синие растяжки, гласящие «Америку знаем мы!» Не уверена, что с этим согласны все американцы, но момент для вопроса был не самый подходящий. Я увидела большой зал с длинными столами, больше дюжины человек столпились у содержимого сумок. На каждом был огроменный значок с упрощенным слоганом: «Купер для Америки».

Под обстрелом любопытствующих глаз Нэнси быстро ввела нас в шумный зал. Каждый отдел, который мы пересекали, отводился определенной деятельности. В течение тридцати секунд я насчитала четыре агитационных телефонных звонка, одно заседание за закрытыми дверями, два жарких спора и целый выводок молодых сотрудников, нервно посмеивающихся над чем-то на экране компьютера. И это все располагалось перед главным залом, большая часть была занята столами. Никто не прервал диалога по телефону и не оторвался от бешеного печатания, даже когда мимо них прошествовал сенатор. Все были заняты. Активненькая рекламная кампания.

И все такие озабоченные.

Воздух сгустился. Я вязла в нем как в цементе, хотя и так чувствовала себя неуютно. Я тихо охнула, когда мы достигли задворок командного центра и скользнули в огромный конференц-зал, где нас ждали примерно сорок сотрудников.

О. Господи.

Длинный стол в центре был завален до отказа, у стен торчали помощники, вынужденные стоя делать заметки в ноутбуках, планшетах и блокнотах. Кто все эти люди?

— Кейт! — из-за стола поднялся Эллиот с улыбочкой Чеширского кота. — Нам просто необходимо побеседовать с тобой!