Мы собрались все вместе, позавтракали в узком семейном круге, пока не начался весь этот суматошный последний день кампании. Грейси принесла из кухни кружку горячего кофе сенатору. Я увидела по её лицу, как ей это нужно, как ей этого не хватало. И в одну секунду всё встало на свои места: всё её странное поведение внезапно обрело смысл. Она, как и я, до жути боялась потерять семью, не знала своего места в ней.

• • •

Пока мы ждали у избирательного участка в Бостоне, где голосовали сенатор и Мэг, я крепко держала Грейси и Гейба за руки. К нам подошёл оператор с камерой, и мы подняли руки, подбадривая собравшуюся толпу. Стоял солнечный осенний денёк, небо было ярко-голубым. Я была полна оптимизма.

Кампания сняла несколько люксов в шикарном бостонском отеле. За несколько часов торжественный зал наполнился избирателями, готовыми поздравить нового президента США или расстроиться из-за поражения их кандидата. Я старалась не думать слишком много о дальнейшем ходе развития события, переодеваясь в вечернее платье. От модного дома BCBG, тёмно-зелёное — моего любимого цвета, идеальный баланс игривости и сдержанности. Вчера вечером мы с Мэг вместе выбрали его в местном бутике. Она взглянула на меня с гордостью, прежде чем вернуться к галстуку Гейба.

Я сделала быстрое селфи и отправила его Тесс, которая взяла с меня обещание сделать побольше фоток для оставшихся пустых страниц альбома. Сенатор пригласил их в Бостон на вечер голосования, но они испуганно переглянулись и вежливо отказались.

— Проведите это время как семья, — сказал Барри. — А мы будем поддерживать вас отсюда.

Но сенатор всё-таки уговорил их приехать в Вашингтон на День благодарения. Приятно, что у него уже есть такие планы, независимо от исхода выборов.

Из соседнего номера доносились голоса и гул телевизора. Как только Грейси закончила разглядывать свои милейшие кудряшки в зеркале, мы вышли из номера. За дверью оказалась толпа незнакомцев. Ни Нэнси, ни Эллиота, ни Кэла. Даже Либби не было. Но когда я взглянула на телевизор, где на карте штатов красным высветился Техас, кто-то тихонько похлопал меня по плечу двумя пальцами.

Это был угрюмый помощник Тим, хотя сейчас он выглядел не таким мрачным, как раньше. На груди у него был бейджик с новым названием кампании, а на лице — кривая улыбка, которой я раньше не видела.

— Как я рада тебя видеть! — сказала я, сама удивившись тому, что это было чистой правдой. — Не знала, кого я встречу из знакомых.

Тим покачал головой, привычно нахмурившись.

— Часть людей ушли вместе с Кэлом. Ему сделали «предложение, от которого нельзя отказаться» от новой кампании Нэнси. Не мог подождать окончания выборов, что ли? Трус, — он произнёс это с таким ядом, что на секунду мне показалось, будто он сейчас плюнет на ковёр. — Так или иначе, остались те, кто знает, что такое верность.

Я проследила за его взглядом и увидела самое прекрасное зрелище в мире. Невысокий лысый мужчина средних лет шутил, указывая на экран, а сенатор, весело смеясь, что-то ему отвечал. Судя по редкому случаю отсутствия телефона в руке Лу, он пришёл не по работе. Должно быть, его пригласили как друга.

Неудивительно, что в комнате царила такая светлая, лёгкая, расслабленная атмосфера, несмотря на то, что карта Соединённых Штатов на экране телевизора становилась всё синее с каждой минутой.

Но когда на улице начало темнеть, даже Лу не смог сохранить весёлого настроя. Мэг сидела рядом с сенатором, потирая его колено, когда сообщали о победе в том или ином штате или об очередном поражении. Лицо сенатора становилось всё мрачнее и мрачнее, боль за дежурной улыбкой было всё сложнее скрыть.

Ещё вчера он говорил, что в любом случае всё будет в порядке, но теперь я видела, что правда куда сложнее. Это было его мечтой. И она ускользала из его рук.

Гейб заподозрил первым.

— Он не победит, да?

Когда я ответила, что ещё рано делать выводы, он ответил мне взглядом, показавшим, что он умён не по годам.

Когда отрицать реальность было уже невозможно, номер заметно опустел, остались только я, Мэг, близнецы и Лу — наш новый внутренний круг. Сенатор сидел на диване, смотря телевизор с выключенным звуком, звонил одному за другим своим самым верным помощникам и республиканским коллегам, благодаря их за огромную работу, проделанную за этот год. Я не понимала, как он ещё держится. Один глубокий вдох, и вот он уже звонит следующему, его голос звучит бодро, и он полон искренней благодарности к каждому, кого звонит.

Даже в самый тяжёлый момент он делает свою работу. Наблюдая за ним сейчас, я увидела то, за что его поддерживали миллионы, и подумала, что из него всё-таки мог выйти замечательный президент.

Где-то в полночь завершился подсчёт голосов. Мы разбудили близнецов, вышли из номера и молча зашли в лифт. На десятом этаже я взяла сенатора за руку. Он держал мою ладонь до самого первого этажа.

В торжественном зале отеля собрались нарядные гости. Играла музыка, бармен готовил напитки, сцена была красочно украшена, на стене висел огромный баннер: «КУПЕР — НАШ ПРЕЗИДЕНТ», но никто не праздновал. В воздухе повисло разочарование. Как будто пассажиры только что узнали, что их корабль тонет.

Тим задержал нас на входе, пока ему не дали сигнал в наушник, а затем, шмыгнув носом, пригласил нас в зал.

Мы стояли за сенатором, пока он давал речь. Рядом с нами встали МакРиди. У Кэроли потекла тушь. Она плакала. За это я ещё больше прониклась к ней симпатией.

Речь сенатора была простой, прямолинейной и трогательной. Я поняла, что он написал её сам. Гости аплодировали так же громко, как и на его предвыборных мероприятиях. Это сбивало с толку. Когда мы покинули зал, помахав толпе, Грейси расстроенно оглянулась.

— Он не будет президентом?

— Нет, милая, — ответила я, сжав её ладонь.

Она наморщила лоб, пытаясь сформулировать следующий вытекающий из этого вопрос.

— Но всё ведь будет хорошо?

Мы все посмотрели на Мэг в поисках ответа. Она смотрела в сторону зала, где люди обнимались, вытирали слёзы, хлопали других по плечам, оставляли лучшие пожелания и где её муж пожимал руки своим сторонникам и благодарил их за всё. Лицо Мэг было преисполнено скорби. Но затем она повернулась к нам, внимательно посмотрела на наши лица, задумавшись. И в итоге улыбнулась:

— Шутите? — она растрепала волосы Грейси, но смотрела строго на меня. Это было её обещание мне. — Всё будет замечательно.

Эпилог

24 марта, пятница

Обычный идеальный день

140 ДНЕЙ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ КАМПАНИИ

— То есть ты хочешь сказать, что не хочешь встретиться с премьер-министром Англии.

Я засмеялась, подхватив рюкзак.

— Да, Энди. Я хочу встретиться с премьер-министром Соединенного королевства Вели…

— Вот видишь? Поэтому ты мне и нужна.

— Но я не уверена…

— Ты ведь уже была в Белом доме.

— Это другое, — я покачала головой. — То была твоя гостиная. А это официальный приём. Это… крупное общественное мероприятие.

— И? — он лукаво улыбнулся.

— И… Я не думаю, что это хорошая идея задерживаться допоздна в ночь перед тестом по математике.

Он открыл передо мной дверь, и мы вышли на белоснежную лужайку подготовительной школы Фарнвелл, на границе которой уже расцветали первые весенние цветы.

— Такая прилежная ученица, — он обнял меня за талию. — Ты же понимаешь, что все эти тесты ни на что не повлияют? Ты уже отправила заявку на поступление. И ты дочка Марка Купера. Такая родословная — просто золотая жила.

— Кто бы говорил.

— Ну, — он ухмыльнулся, — я и не говорю, что мои шансы невысоки.

— Это точно, — я развернулась лицом к нему, заметив, как к школе подъезжает лимузин с маленькой печатью президента на боку. — Я приеду на ужин.

— Оденься поприличнее, — Энди сощурил глаза в притворной строгости, я шлёпнула его по руке, но он поймал меня за руку и притянул к себе за поцелуем. Ветер перестал кусаться, стоило мне оказаться в объятьях Энди. Его рука крепко держала меня за талию, а другая водила вверх-вниз по моей руке. Я могла бы стоять так вечно, но позади нас Джейк Спинейкер со своими дружками засвистели, и мы, покраснев, отстранились друг от друга.