Он вздохнул так, словно бы его всё достало, и попытался пройти мимо, но я встала у него на пути, сверля взглядом.

Глаза Эллиота были двумя чёрными омутами. В них таилась неугомонная пустота. По моей коже пробежали мурашки, я моргнула.

Он хмыкнул. И обошёл меня.

Я перешла на крик.

— Только посмотри на себя! Ты ужасен! — слова казались ядовитыми, слетая с языка. — Тебе ведь даже не жалко их, да? Ни капельки. Это человеческие жизни, Эллиот, а тебе на них плевать!

Эллиот обернулся, нахмурившись в притворном замешательстве.

— С чего вдруг мне жалеть их? Это ты раскрыла общественности нелегальный статус своих друзей. Какое потрясение, — он прижал руку к сердцу, — об этом узнали власти и расследовали дело. Можешь винить во всём меня. Мне по хрен. Это всё началось из-за тебя.

Я не могла пошевелиться. Это было как удар под дых. Эллиот улыбнулся.

— И похоже, ты сама это понимаешь.

— У вас какие-то проблемы?

Через плечо Эллиота я увидела Энди, сидящего на верхней ступеньке лестницы. Он смотрел на Эллиота исподлобья, словно приготовившись к нападению. Моего секундного удивления хватило Эллиоту, чтобы проскользнуть мимо меня, прошмыгнуть в номер и закрыть шторы.

Энди поспешил ко мне, будто боялся, что я упаду. И в этот момент мои колени и правда подкосились, но я ухватилась за руку Энди, а он поймал меня за талию. Я моргнула, не ожидав увидеть его лицо так близко. Его глаза были полны беспокойства, но шрам в форме бумеранга дёрнулся, когда Энди улыбнулся.

— Какого хрена, Квинн?

Я мягко оттолкнула его, мои руки ещё дрожали. Следующий вдох оказался слишком резким, будто я глотнула воды, но в следующий момент я внезапно осознала, что начала плакать.

— Ооо, — пробормотал Энди. — Так, ладно, иди сюда.

Мы оба оглянулись на пустую парковку. Здесь было почти даже мило в приглушённом свете фонаря. Энди взял меня за руку и повёл вниз по лестнице, вокруг мотеля и вперёд по безлюдной улице.

Когда мы вышли на пустую земляную тропинку, Энди потянул меня вправо за кончики пальцев. Мы добрались до уцелевшего участка забора, ограждавшего необъятный океан пшеницы. Не спрашивая разрешения, Энди обхватил меня за талию и приподнял так, чтобы я смогла усесться на длинной деревянной балке.

— А теперь, — он поставил руки по обе стороны от меня, — расскажи мне, что произошло.

— Эллиот, — я покачала головой, к горлу подкатила желчь. — Он чудовище.

— Я заметил, — Энди невесело усмехнулся. — Но что именно он сделал?

Я набрала воздуха в лёгкие и всё ему рассказала: как для меня важна Пенни, как я познакомила наши семьи, как я пыталась выстроить мост между их взглядами и как я была рада, когда позиция сенатора стала мягче.

Эндрю придвигался всё ближе по мере моего рассказа. Я сидела, так сильно вцепившись в забор, что дерево затрещало. Рука Энди лежала на моей спине, согревая, поддерживая, благодаря чему я перестала дрожать, моё дыхание выровнялось, и я смогла в принципе говорить.

Но когда я рассказала ему о голосовом сообщении Пенни, он резко отпрянул от меня, как от прокажённой. Такой я себя и чувствовала. Эллиот был прав в одном. Всё началось из-за меня.

— Как я могла быть такой дурой? — я спрыгнула с забора и начала расхаживать из стороны в сторону. — Нельзя было раскрывать их тайну и подвергать их опасности. Мэг была права. Все были правы! А я просто идиотка.

— Нет, — Энди был мрачен как никогда. Он поймал меня за плечи, а сам твёрдо стоял на земле, удерживая меня на месте от метаний. — Ты не идиотка. Ты хороший человек, который не заслуживает всей этой херни.

— Это всё из-за Эллиота. Он всё разрушил. Он… — я открывала рот, но не издавала ни звука, пытаясь подобрать подходящее слово.

Энди прищурился, его губы растянулись в улыбке.

— Ну же. Скажи как есть.

Я нахмурилась.

— Что?

Он наклонил голову.

— Ты никогда не материшься, ведь так?

— Мама всегда говорила, что слова имеют большую силу. Самые жёсткие нужно использовать только тогда, когда они по-настоящему тебе нужны.

— Кейт? — он сжал мои ладони. — Сейчас как раз тот самый случай.

Из меня вырвался смешок.

— Ты прав!

Он кивнул.

— Мудак, — это было неловко, но приятно, поэтому я повторила громче: — Эллиот — мудак!

Я обернулась, ожидая увидеть толпу возмущённых канзасцев, но моими единственными свидетелями были пшеничное поле и несколько совсем не впечатлённых птиц. Мне это понравилось, поэтому я повторила вновь, пиная грязь и крича в небо:

— Это был самый херовый год в моей жизни!

Я засмеялась, хватая ртом воздух. Внезапно вспомнив про Энди, развернулась к нему.

Его лицо посерьёзнело. Ещё секунду назад оно выражало злость и сочувствие, но сейчас уже нет. В его глазах отразилась боль, словно я ударила его ножом. Я хотела спросить его, что не так, но он моргнул и пошёл в сторону, протянув мне руку.

— Идём.

Я догнала его и взяла за руку, заметно успокоившись.

— Куда мы идём?

— Исправлять всё.

По мере приближения к городу стало слышно гудение генераторов, а мы всё ещё держались за руки. Я оглянулась, не видит ли нас кто, но вокруг было пусто, лишь несколько припаркованных машин вдоль дороги. Последние лучи солнца танцевали на их стальных крышах.

— Мне пора возвращаться, — сказал Энди, развернувшись ко мне с насупленным видом. — Но послушай. Шли на хер всю эту кампанию. Не позволяй им решать, кто ты такая. Ты не идиотка. Ты удивительная, Кейт Квинн. Я вижу, какая ты на самом деле, — добавил он в ответ на моё растерянно выражение. — Я понял это с первого взгляда. На той дурацкой пресс-конференции, когда ты перехватила тот чёртов микрофон. Это была настоящая ты. И ты куда лучше их всех вместе взятых. Чёрт… — он усмехнулся каким-то своим мыслям. — Да ты мила даже к автоматам с шоколадными батончиками!

Я изумлённо моргнула.

— О чём ты…

— Ты…

Он резко запнулся, его челюсть напряглась. Он поднял руку, чтобы провести по моим волосам, и остановился на середине. Один шаг ко мне — и он уже так близко, что может поцеловать.

Я только успела подумать об этом, а он уже целовал меня.

Не случайно. А очень даже намеренно.

Я застыла на месте, вросла ногами в землю. Его губы были мягкими, но настойчивыми, тёплыми и манящими. Первые секунды я была так удивлена, что просто стояла там, как стебель пшеницы, залитый солнцем и покачивающийся на ветру. Но потом мои руки очнулись, поднялись вверх и обвили его шею. И вот я уже вдыхаю его сладко-солоноватый аромат, чувствую тепло его тело, провожу пальцами по мягким волосам. Его руки скользят по моей спине и… Он отстраняется с улыбкой. Не кривой ухмылкой, запатентованной Энди Лоуренсом, а настоящей улыбкой. И глаза его сияли от счастья.

— Я всё исправлю! — пообещал он и побежал прочь, а я всё ещё не пришла в себя и не успела спросить, о чём это он.

Когда я вернулась в комнату, вся радость испарилась, стоило мне снова попытаться набрать номер Пенни. Я опять попала на автоответчик. Я сказала в трубку, что мне очень жаль, что я этого не хотела и что я сделаю всё, чтобы это исправить. Но завершая звонок, я понимала, что у меня нет ни малейшей идеи, как это можно исправить. Может, я способна только разрушать жизнь единственного близкого мне человека?

«Я всё исправлю», — сказал Энди. Если бы мы только могли…

Глава 29

Мне нужно было поговорить с сенатором наедине.

Но когда он пришёл позвать меня на ужин, с ним уже были близнецы, а я не хотела их расстраивать. Он сказал, что мы идём на ужин, организованный его командой для всего города. А когда мы прибыли на место и оказались посреди городской площади в окружении благодарных местных жителей, шансы поговорить с сенатором вообще сошли на нет. Этот вечер посвящён им. Их трагедии. Моя может подождать.

Я твердила себе, что поговорю с ним, как только мы вернёмся в мотель, но Мэг увела нас с близнецами раньше, а он задержался на площади. Я держалась сколько могла, глядя в грязный потолок и прислушиваясь к звукам снаружи, надеясь услышать его голос со стороны лестницы. Но в итоге меня сморило, и я проспала до утра.