Вот так, под шутки-прибаутки, я встретила Новый год в кругу почти незнакомых, но очень хороших людей, с которыми была бы рада дружить и общаться всю жизнь.
Где-то через час маленький пират начал клевать носом, капризничать, и Карина принялась уговаривать его лечь спать. Но присутствие за столом Деда Мороза и Снегурочки, похоже, не давало малышу так просто расстаться со сказкой, и он упирался изо всех сил.
— Алекс, а давай ты ляжешь в постельку, а я спою тебе колыбельную? — попыталась я помочь усталой хозяйке дома.
— Ух ты! Сынок! Тебя сегодня Снегурочка спать будет укладывать! — проявил находчивость Максим. — Мне бы так! Если не согласишься — я Снегурочку себе заберу: пусть мне песенки поет!
— Я тебе заберу! — смеясь, погрозила расшалившемуся мужу кулачком Карина.
Никита Алексеевич неожиданно помрачнел и без улыбки предупредил Максима:
— Ты мою Снегурочку не трожь, а то не посмотрю, что друг! У меня нос красный, а у тебя станет синий!
— Да ладно вам всем! Уже и пошутить нельзя… — замахал на них хозяин дома руками.
Алекс, конечно, не понял, что произошло, но меня на всякий случай за ладошку схватил и потянул куда-то в глубь квартиры со словами:
— Хочу песенку про Умку!
7. Кто кого переупрямит
1 января 2019 года. Город Н-ск
Никита
Племянник увел мою Снегурку, а я вышел в прихожую, чтобы избавиться от костюма деда Мороза и накладной бороды, которая крепилась к лицу не резинкой, а специальным театральным клеем.
Я стоял у зеркала, морщился, отдирая липкую массу от проклюнувшейся за день щетины, и прислушивался к высокому чистому голосу Киры, доносящемуся из детской. Отчего-то хотелось, чтобы звучал он в другой квартире и для другого ребенка. Моего собственного.
Поймав себя на этой мысли, я вздрогнул: впервые за тридцать лет жизни у меня возникло желание обзавестись семьей: наследником и женой, в роли которой мне почему-то рисовалась моя новая знакомая. Кира.
Она вышла из детской, о чем-то переговариваясь с Кариной, остановилась рядом, подняла на меня взгляд своих ясных, выразительных синих глаз:
— Думаю, мне пора, Никита Алексеевич, — произнесла неуверенно.
— Как пора? — у меня аж руки опустились.
— Вы ведь пригласили меня сыграть роль Снегурочки перед Алексом. Он уже спит, значит, я свою часть договора выполнила, — разъяснила свою мысль девчонка.
— Ну, вы тут решайте, а я пошла к мужу, — заполнила возникшую паузу моя сестра. — Кстати, Кира, мы с Максом будем рады, если вы решите задержаться. Спасибо за праздник, который подарили нашему сыну.
— Это — моя работа, — кивнула ей Снегурочка и тут же, будто прощаясь, добавила: — Еще раз с наступившим Новым годом вас всех!
Мы остались в прихожей вдвоем. Я замер столбом у дверей, перегораживая Кире путь к бегству, и молчал, пытаясь подобрать такие убедительные слова, которые заставят девчонку задержаться, вернуться к праздничному столу. Кира тоже замялась, заморгала часто, выдавая волнение.
— Ты куда-то торопишься? Тебя ждут? — решился уточнить: мне не хотелось ломать девушке планы, но что-то подсказывало, что этих планов попросту не существует.
— Да… мне надо ехать, — Кира неуверенно повела плечом. — Я вызову такси.
Она извлекла из кармана сотовый. Дозвониться ей удалось раза с пятого.
— Еду с улицы… — глянула на меня вопросительно.
— Каменная горка, семнадцать, второй подъезд, — подсказал я.
— Да. До железнодорожного вокзала, — сообщила девчонка диспетчеру и тут же переспросила: — Через час? А раньше никак? Хорошо, тогда через час…
Сбросила вызов. Положила телефон в карман своей голубой атласной шубки, взглянула на меня растерянно:
— Такси будет не раньше, чем через час. Все машины заняты.
— Ты куда-то уезжаешь? Во сколько у тебя поезд? — мысль о том, чтобы отпустить девчонку, позволить ей уехать, раздражала, даже злила все больше. Я-то надеялся, что увижу Киру снова уже нынче вечером. — И как ты поедешь? Тебе же даже переодеться не во что!
— У меня все вещи там. В камере хранения.
— Все? — зацепился я за новые сведения. — Собираешься насовсем уезжать? Ты же говорила, что учишься в университете.
Чем дальше, тем больше я понимал, что моя Снегурка пытается что-то скрыть. Только врать и выкручиваться совсем не умеет. Вот и сейчас: обмолвилась ненароком, а когда я поднажал — опустила голову, порозовела, но признаваться не торопилась.
— Кира, пожалуйста, доверься мне, — обратился к ней, стараясь говорить как можно убедительнее. — Если у тебя какие-то трудности, я постараюсь помочь!
— Вы и так уже помогли мне, Никита Алексеевич, спасибо вам! — девчонка явно обрадовалась поводу сменить тему и не отвечать на мои вопросы. — Вы очень душевный и щедрый мужчина! Но мне бы не хотелось навязываться вам и вашим родственникам, все-таки я — чужой человек…
Вот так взяла — и припечатала. Можно сказать, ведро ледяной воды за шиворот вылила. Я даже поежился невольно от ощущения мороза по спине. Ну какая она мне чужая, если я ее на руках носил — первую девушку за десять с лишним лет? Если у меня все внутри оживает от одного ее прикосновения?
— Так для того люди и знакомятся, проводят вместе время, общаются, чтобы перестать быть чужими! — я, кажется, даже зарычал на малышку.
Она отступила на шаг. На открытом личике смущение сменилось испугом пополам с удивлением:
— Но… Вы сказали, что вам просто Снегурочка нужна. На вечер. Для племянника, — принялась оправдываться, запинаясь чуть не на каждом слове.
— Кира, — я старался говорить по возможности мягко, хотя внутри все закипало от недовольства и обиды. — Кого ты сейчас видишь перед собой? Мальчика Алешеньку четырех лет от роду?
— Н-нет… Вас…
— Кого — вас? Деда Мороза?
— Вас — Никиту Алексеевича, — по-прежнему не понимая, о чем я пытаюсь сказать, покачала головой девчонка.
— Вот и я, Кира, вижу перед собой не Снегурочку, а очаровательную девушку, которой явно некуда идти. Мне эта девушка очень нравится, и я хочу помочь ей, но она почему-то отказывается, отталкивает меня изо всех сил! Почему, Кира? Я тебе настолько не симпатичен?
На длинных пушистых ресницах девчонки выступили слезы. Она пару раз моргнула, не отводя взгляда, вздохнула судорожно. «Похоже, перестарался. Она все-таки не акула бизнеса, с техникой жестких переговоров не знакома, а я тут прессую малышку по полной», — отругал сам себя. Стало стыдно, захотелось загладить вину, утешить девчонку. Но она собралась с духом и заговорила первой, отвечая на вопрос:
— Вы хороший, Никита Алексеевич. И внешне очень приятный. Только слишком взрослый и серьезный.
— Слишком взрослый, значит? — хорошо, хоть стариком не обозвала.
А ведь и правда: между нами лет десять разницы. Только вот моделек из агентства такая разница отчего-то никогда не смущала… А Снегурочку? Её — смущает? Я не стал гадать, спросил прямо:
— Кира, скажи честно: если бы я был моложе лет на пять или десять — нравился бы тебе больше?
— Ой!.. Я не это хотела сказать, вы не старый, — осознала свою бестактность девчонка. — Извините!
— Хорошо, — я выдохнул длинно, снова приказал себе успокоиться и вернулся к тому, с чего начали: — Так расскажешь мне, что случилось? Почему ты собираешься ночевать на вокзале?
Кира замерла передо мной, словно кролик перед удавом. Задрожала ресницами, подбородком. Я прямо видел, как борются в ней два противоположных чувства: гордость и беззащитность. Как хочется ей поделиться своей бедой, и как она запрещает себе обременять меня своими проблемами.
— Я все равно не отступлю от своего, понимаешь? И все узнаю, если не от тебя, так от других. — пригрозил глупышке. И тут же смягчил угрозу: — Потому что не могу отпустить тебя, не хочу отпускать.
Кира отступила еще на шаг. Уперлась спиной в стену, как-то совсем по-детски вытерла вынутой из кармана пушистой варежкой под носом и заговорила:
