— Можешь снять маску, — разрешила сидящая в кресле Астия.

— Спасибо, сиятельная. Вы очень добры, — аккуратно сняв маску, вновь поклонилась Алина.

— Спину держать! — рыкнула стоящая сбоку от кресла учительница-надзирательница и подняла кнут.

— Не придирайся к девочке, Гита, — остановила её высокородная. — Вижу, она старается. А поощрять её или наказывать, решим после танца.

— Как скажете, высшая, — мужеподобная Гита убрала кнут и накинула на лицо выражение отстранённости.

— Начинай, милочка, — Астия повернулась к Алине и благосклонно кивнула. — Посмотрим, чему ты смогла научиться.

Девушка одним лёгким движением сбросила с плеч накидку и начала танцевать.

Этот танец разительно отличался от тех, каким её обучали в школе невест Ашкарти.

Там во главу угла ставилось таинство, интрига, отчаянное желание разузнать, кто прячется под складчатыми одеяниями и манит к себе, словно цветок, раскрывающий свой бутон только тем, кто достоин.

Здесь и сейчас, в школе наложниц Горша, присутствовала только похоть. Бешеная, необузданная, ненасытная. И никакая одежда ей не мешала. Хотя можно ли было назвать одеждой полупрозрачную юбочку и узкую, едва прикрывающую грудь полоску неплотной ткани, которая, казалось, стоит танцующей чуть изогнуться, неминуемо свалится? Однако нет. Как бы неистово танцовщица ни танцевала, насколько безумной ни выглядела, полоска держалась на её груди, словно приклеенная. Её можно было только сорвать. Руками того единственного, для кого этот танец предназначался...

— Неплохо, неплохо, — похвалила девушку Астия, когда та закончила. — Вижу, ты времени зря не теряла. Ещё немного, и ты будешь готова к божественному соитию.

— Спасибо, сиятельная. Я очень старалась, — смущённо пробормотала Алина, после чего подхватила лежащие на полу накидку и маску и отступила на пару шагов назад, чтобы не превышать положенную дистанцию между простолюдинами и высокородными, нарушенную, пока она танцевала.

Астия удовлетворённо кивнула.

Невеста Ашкарти рано или поздно преодолела бы эту пропасть.

Будущая наложница Горша — нет, никогда.

То, что стоящая посреди зала воспитанница об этом уже догадалась, являлось хорошим знаком. И танец подчинения страсти она исполнила так как надо. Вывод: режим содержания может быть облегчён. Наложница осознала свой путь и от этого ей уже не избавиться. Проверено несколькими десятками прежних гаремов чудовища...

— Мастер Гита.

— Да, госпожа.

— Уберите у этой девочки первый контур охраны, переведите питание на уровень два и... одежды ещё ей какой-нибудь принесите. И одеяло, чтобы ночью не мёрзла.

— Будет исполнено, высшая, — почтительно наклонила голову надзирательница...

* * *

Одежду принесли практически сразу, как только «гостьи» ушли. Длинный (а́ршей на семь) отрез тёмно-зелёной материи, в который можно легко завернуться. Пара шальвар — такие частенько носили жители «пустынного» юга. Четыре короткие и две длинные безрукавки. Сапожки из хорошо выделанной кожи. Круглая восточная шапка с опушками. И, как и приказывала высокородная, одеяло. Последнее Алине не особенно требовалось (холод она переносила спокойно — научилась ещё в «предыдущей» жизни), однако отказываться, понятное дело, не стала.

Ужин в её «одиночную камеру» (имеющую площадь поболее, чем иные дома) доставили, когда за окном стемнело. Теперь в состав ужина входили не только хлеб и вода, но также и фрукты, сладости, горячий отвар и даже пара ломтей настоящего мяса. Всё это Алина с удовольствием съела. Ведь в эту ночь обычная сила, если конечно высокородная не обманула и наблюдение с «камеры» действительно сняли, требовалась бывшей невесте Ашкарти как никогда, в самом прямом смысле этого слова...

Пять с половиной лет она не теряла надежду, что когда-нибудь ей удастся сбежать, и вот теперь эта надежда обрела плоть. Пусть даже такую же призрачную, как и весь этот пропитанный злом, ложью и безысходностью, ненавистный всему живому дворец-тюрьма...

Обитающее в его анфиладах зло девушка ощутила сразу, как только очнулась после своего похищения из нищенского закутка. Сколько дней и ночей прошло с того мига, как её усыпили, как переместили из Самаана в столицу — об этом она не догадывалась. А вот, зачем её сюда привезли, поняла ещё до того, как ей объяснили.

Объяснениями, что случилось, зачем она здесь, занялся лично мессир Меноний, второй верховный Конклава. Уже через полчаса после того, как Алина очнулась, маг появился в комнате, одетый в тёмно-синюю мантию, с посохом в правой руке.

— Гордись, смертная! — произнёс он с неимоверным пафосом. — Отныне ты — избранная. И если пройдёшь все положенные испытания и посвящения, то вознесёшься на одну ступень с императором.

— Я... невеста Ашкарти? — уточнила на всякий случай Алина.

Маг усмехнулся.

— Вижу, ты сообразительная. Но одновременно и дерзкая. А для всякой невесты Ашкарти дерзость — порок. Поэтому мой тебе совет, пока тобой ещё не начали заниматься как следует. Забудь о какой-либо дерзости. Навсегда. Отныне твоя ипостась — покорность. И чем раньше ты это поймёшь, тем лучше.

Сказал и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты...

За последующие пять с половиной лет девушка видела его не больше десятка раз. То же самое относилось и к другим членам Конклава. Исключения составляли высокородные Астия и Шайона. Но только из-за того, что обе они были женщинами. Потому что лишь женщины допускались к обучению и воспитанию будущих жён Ашкара.

В «школе невест» помимо Алины числилось четверо девушек. Одна из них через два года стала очередной женой императора, ещё одна просто исчезла. Куда, никто не рассказывал.

Учили здесь не просто строго, а исключительно строго. Настоящих имён «одноклассниц» бывшая нищенка не знала. Невест называли по номерам. У Алины был номер «сто двадцать пять».

Жили они каждая в своей комнате. Одевались все в плотные одеяния, закрывая, в том числе, голову, так, чтобы и сами ученицы не знали, как кто из них выглядит. В разных бытовых мелочах им помогали слепые служанки.

Основными предметами в школе считались история мира, география и культура Империи и сопредельных стран, грамматика, арифметика, риторика, ритмика, а также основы взаимодействия человека, природы и магии.

Последнему уделялось наибольшее число не только учебных, но и внеучебных часов. Невесты, бывало, что сутками напролёт тренировались чувствовать магию в окружающем мире и передавать её... ну, скажем, служанкам. Или учительницам. Или даже дворцовой страже. И хотя никто на территории дворца не мог колдовать, магия тут всё же присутствовала. Она была словно рассеяна в воздухе, камне, воде и живых существах таким образом, чтобы никто кроме императора не мог собрать её в том количестве, которое требовалось даже для самого простенького заклинания.

Именно эта способность — умение собирать магическую энергию и служить её идеальными проводниками — как подозревала Алина, и являлась главным критерием при поиске новых невест Ашкарти, а вовсе не юность, не красота и не ум, как думалось поначалу. И пусть красота в этом деле тоже играла важную роль, но разве мало в Империи девушек гораздо красивее, умнее, а заодно и моложе той же Алины или других невест? Как смог, например, Меноний вдруг разглядеть будущую претендентку на место у трона в какой-то невзрачной нищенке, закутанной с головы до ног в грязные вонючие тряпки? Только с помощью магии. И наверняка только магия подсказала ему, что у этой девчонки есть то, чего нет у других...

В счастливую участь императорских жён Алина не верила ни на йоту. И в то, что, меняя их, император даёт предыдущим свободу — тоже. Спустя год учёбы она уже точно знала, чем расплачиваются несчастные за своё якобы высокое положение. Великий Ашкар, хотя все вокруг утверждали обратное, вёл себя, как настоящий вампир. Тянул через своих женщин разлитую по всему миру магическую энергию, накачиваясь ей до предела. Именно этим, как полагала бывшая нищенка, обеспечивалась его личная сила. А вот куда он потом её тратил? Точно, что не на поддержание какого-то мифического щита под дворцом, защищающего весь мир от не менее мифического вселенского зла. Потому что злом, реальным, а не придуманным, дворец был пропитан и так, без какого-либо желания императора и его подхалимов-магов.