Темнеет нынче рано. Хотя о чем я, всего пару лет назад я и мечтать не могла о неспешной вечерней прогулке по заснеженным улочкам родного села. В месте, где я жила все свое детство, солнце зимой показывалось настолько мимолетно, что прилежные ученики могли застать его только по выходным. Те пару светлых зимних часов, что были у нас каждый день, мы проводили в стенах учебного заведения.

Сейчас, за тысячу километров от того места я неспеша двигаюсь в сторону дома по густоосвещенным фонарями улочкам. Снег хрустит под подошвой слишком лёгких для зимы сапог, в наушниках играет такая любимая на данный момент музыка и все как-будто прекрасно. В голове не привычная, спокойная тишина, мысли не путаются, не перескакивают с одной на другую, пытаясь поглубже вогнать меня в угнетенное состояние, как обычно, а скорее плавно текут, лениво прокручивая прошедший день. Безмятежность, за которую однозначно придется заплатить. Сколько себя помню, такие спокойные моменты всегда были мимолетны и были настоящим затишьем перед бурей.

Освещенный участок пути закончился. Сама не заметила, как ускорила шаг. Взгляд перестал быть рассеянным, мысли, минуту назад похожие на плавающих в болотине мелких рыбешек, снующих туда-сюда без дела, вдруг опустели. Биение сердца стало неуловимым, будто вовсе остановилось. В силуэтах деревьев и кустов вдоль обочины, шальной мой взгляд уцепил нечто пугающее. С синдромом зловещей долины знаком каждый, когда в жилах кровь стынет при виде образа чего-то отдаленно похожего на человека, на самом деле им не являющегося. Я же видела перед собой не силуэты людей. Эти тени не имеют антропоморфных черт. Скорее стаи бродячих псов, постепенно увеличивающей численность и подбирающейся все ближе и ближе. Я уже почти перешла на бег. До дома осталось чуть больше километра. Слишком много, чтобы бежать без остановки. С моей физподготовкой я сдохну через двести метров, выплюнув легкие и селезенку на землю.

Что в такие моменты, когда паника охватывает разум, делают обычные люди? Стараются успокоиться, контролируют дыхание, занимаются чем-то успокаивающим и дарящим радость. От радости не осталось даже шлейфа, страх всё вывел подчистую. Я уже чувствую, как намокли волосы под шапкой, лицо холодеет, покрывшись липким потом. Шаг все быстрее. Убедить себя, что мне просто кажется так и не получилось. Волей не волей вспомнила старые приемчики. Набрала в легкие побольше воздуха, оголила пальцы, расслабив их, чтобы чувствовать каждое дуновение ветерка. Выдох должен быть сначала резким, как толчок или рывок, в конце медленным, стабилизирующим поле. Пальцы не почувствовали усиления ветра, привычного покалывания не возникло. Ничего. Чтобы не поддаться панике, я пробовала снова и снова, но отточенный ранее до автоматизма навык не срабатывал, барьер не появился ни со второй попытки, ни с десятой, но я хотя-бы сдержала надвигающийся страх, заперев его в зачаточном состоянии.

В дом я залетела и захлопнула дверь так быстро, как только смогла. Стены его надежно защищены энергией совершенно другого уровня, мне абсолютно неподвластной и непонятной. Отец строил этот дом своими руками, а он знает толк в защите.Что бы меня ни преследовало, внутрь ему не попасть. Впереди был долгий вечер раздумий. Привычное мотание мыслей возобновилось, создавая в голове нестерпимый беспорядок, вызывая мигрень.

Завтра снова возвращаться домой затемно. Какой дорогой ни пойди, темноты не избежать. Положение наводит тоску, хоть увольняйся и улетай в места, где тьма тебя не найдет. Снова убегать. Но почему сейчас? Я была уверена, что сделала все правильно, что о стаях, охотниках и скрисах можно забыть. Да и смены плана я не замечала… В надежде перебить тревожные мысли я включила телевизор.

Фоновый шум, сериал с обаятельным до дрожи главным героем, приготовленный на скорую руку ужин – и остаток вечера прошел в более ли менее спокойной обстановке. Душ, переписки с сестрой и мамой до глубокой ночи, я даже не помню, как уснула, а с утра ежедневная рутина поглотила меня окончательно.

На часах 20.00, рабочий день окончен. На улице сумерки становятся мрачнее с каждой минутой, даже если буду идти быстрым шагом, периодически переходя на бег, часть пути все равно придется пройти в темноте. Глупо, но я решила что безопаснее будет попытаться поймать попутку, чтобы выиграть немного времени. Безуспешно. Небо почернело слишком быстро, гораздо раньше по ощущениям, чем вчера. Метров двести осталось до последнего на пути дорожного фонаря. Подступающую к груди паническую атаку с каждым шагом, приближающим меня к бездне, сдерживать все труднее.

Решение пришло неожиданно. Нашла в телефонной книге номер, гудки… Удивленный голос. "Привет, как дела? Мне тут до дома скучно идти, расскажи, что там у тебя нового…". Концентрация на собеседнике помогла не сойти с ума, но последние метры до дома я бежала, на сколько это было возможно, стараясь не сбить дыхание. "Все в порядке, Тануки? Ты будто задыхаешься" – мужской голос на том конце не понимал, что за шум. Конечно, все хорошо, я ведь уже дома, можно заканчивать разговор, включать тв и проживать очередной вечер. Я была рада найти способ приходить домой целой и невредимой и предпочитала не задумываться о том, будет ли возможность названивать каждый день кому-то и будет ли собеседник всю зиму. Главное, я не хотела понимать, что на самом деле сейчас происходит. Почему стая вернулась, что им нужно, если они снова рядом, могу ли я снова использовать силу?

На выходных я запланировала потренироваться в спокойной обстановке, как в старые добрые времена.

Обычно требовалось три-четыре выдоха, чтобы из еле уловимого ветерка создать плотный воздушный барьер. Воздух с частичками льда кружился вокруг меня с такой скоростью, что способен отразить нападение теневой гончей. Как правило они отходили на безопасное для меня расстояние, стоило мне запустить барьер и внутри него я чувствовала себя в полной безопасности. Это была самая простая техника, которой я владела в совершенстве, не требующая практически никаких энергетических затрат и даже не требующая уже особой концентрации.

Сейчас же я стою посреди заднего двора, солнце отражается от снега, слепит, заставляет щуриться, практически полностью закрывать глаза. Они всегда были уязвимы к солнцу, при этом не работают как надо и в темноте, вопреки логике. Больше часа я пытаюсь почувствовать энергию этого места. У меня было предположение, что здесь, из-за непосредственной близости гор и различных шаманских мест силы, мои привычные техники требуют изменения, причем в первоначальной своей структуре. Я думала что это как заново научиться ходить, когда тебе заменили ноги протезами. Странная аналогия, но я надеюсь сработает.

Я стою босыми ногами в резиновых сланцах на снегу. Температура на улице около минус пятнадцати, не ветренно. Я в просторном платье на голое тело, чтобы ничего не мешало и не отвлекало от единения с природой и поиска утраченных сил. Пытаюсь прислушаться к своим ощущениям, контролирую дыхание, ловлю волосками на теле и кончиками пальцев малейший ветерок, чувствую, как кожей впитываю солнечные лучи. Руки плавно двигаются, словно под нескладную мелодию…

Впервые в жизни я открыла в себе способности еще ребенком. Назовем это магией, чем на самом деле это не является – не в нашем мире. Тогда все происходило само собой. Большинство техник, использованных мною впоследствии для защиты и путешествий я придумывала играюще, потоки для меня тогда были чем-то почти осязаемым. Оттого сейчас я ощущаю лишь беспомощность.

Устало выдохнув, я рухнула в снег. Он впился ледяными иголками в открытые участки тела. Холод пронизывает каждую клетку, пробираясь до костей, замораживая сердце, но я игнорирую боль, с помощью нее организм предупреждает об опасности, которой по сути нет. В лучах слабого зимнего солнца я пытаюсь увидеть ответ. Я потеряла счет времени, провалившись в глубоко скрытое в подсознании, отдавшись воспоминаниям.