Сама не знаю, как сквозь эту патоку блаженства, разлившегося по всему телу и отключившего здравый смысл, вдруг пронеслась тревожная мысль, что мы забыли запереть дверь. Я дернулась в его руках, еще явственнее ощущая, насколько крепкой была его хватка и поцелуй. Я уперлась в его грудь ладонями и протестующе замычала. Это слабое сопротивление все-таки возымело свое действие. Сжимающий мои волосы кулак разжался, позволяя выпрямиться, а рука, только что стискивающая попку, уперлась в стену рядом с моей головой. Мы смотрели друг на друга, пытаясь отдышаться и прийти в себя.

– Не бойся, я больше ничего тебе не сделаю, – пообещал он, мягко убирая прилипшие к моим губам волосы.

– В честь чего вдруг такие подарки? – поспешила сменить тему я, пытаясь одеться и застегнуться дрожащими непослушными пальцами.

– Просто хотел сделать тебе приятное…

– Спасибо, но… – я похолодела, – я надеюсь, это не прощальный подарок?!

– Марин, ну что ты… Я приеду на Новый Год. У меня и вы, и все друзья здесь.

– И девушка… – не преминула напомнить я.

Он помрачнел.

– Ты же знаешь, что я расстался с Катей.

– Так все-таки окончательно? – фальшиво усомнилась я, понимая, что совершенно не имею права на ту ревность, что заставила меня начать эту тему. – Как легко и удачно у тебя все складывается с девушками! Получаешь, чего хочешь, и исчезаешь, – с упреком бросила я ему в лицо и почувствовала, что у меня уже начал предательски дрожать подбородок.

– Полагаю, что от сестры не так легко отделаться, – как-то невесело усмехнулся он.

– Не переживай! – тут же вспылила я. – Я не собираюсь тебе навязываться! Никогда и ни с кем этого не делала!

– Просто вертела хвостом и всех отшивала, да? – в его голосе слышалась и ирония, и легкая провокация, и страсть, и угроза. – Боюсь, я такого не потерплю…

На несколько секунд его наглость лишила дара речи.

– Да кто вообще будет тебя спрашивать?! – наконец выпалила я, но тут же постыдно капитулировала перед его натиском.

– Замолчи, маленькая извращенка… – прошептал он в лицо и, чтобы меня утихомирить, снова сжал в объятьях и накрыл мой рот поцелуем.

Он уехал вечером вместе с провожавшим его другом и позвонил только на следующее утро, чтобы сообщить, как добрался. Звонок раздался на папином телефоне, поэтому и трубку взял он, и я битые пять минут пыталась ее вырвать у него из рук, чтобы только услышать Митин голос. Наш разговор состоял всего из парочки дежурных фраз, мы попрощались как всегда, словно расстаемся всего до вечера или на день, но Митя пропал для меня очень надолго. Надо ли говорить, как я нуждалась в нем после всего, что между нами произошло, как мне нужна была его поддержка, как мне нужно было выговориться, выплакать свои переживания, а потом часами выслушивать его утешения и шутки. Только никакого общения между нами по сути не было. Да, он звонил и всегда отвечал на мои звонки, в двух словах рассказывал о делах, задавал мне стандартные вопросы вроде «Как там твоя учеба?» и, ссылаясь на загруженность, поспешно прощался. Создавалось впечатление, что он постоянно не один, и поэтому не может говорить. У меня начали закрадываться леденящие душу подозрения, что у него в Питере появилась новая девушка. Конечно, а чего я ожидала? Чтобы такой как Митя долго оставался один и был до гроба верен своей сестре, которая младше него на девять лет? Для меня все было по-серьезному и к тому же в первый раз, а для него, возможно, это был всего лишь очередной сексуальный эксперимент. Я разрывалась между бессильной ненавистью и всепоглощающей страстью к нему. Меня просто срывало с катушек. Я не могла толком ни на чем сосредоточиться, стала рассеянной, не высыпалась, и до смерти боялась из-за своей рассеянности и постоянного недосыпа сболтнуть что-нибудь лишнее родителям или подругам. В конце концов, поняв, что пока он не приедет на новогодние каникулы, никакого полноценного общения между нами не состоится, я обратилась к нашему знакомому психиатру в ведомственной клинике при компании, где работал отец. Около часа я чрезвычайно убедительно врала, как меня бросил парень, с которым у меня был первый сексуальный опыт, прерывая свой рассказ потоками слез. Очевидно, я обладала некоторыми актерскими талантами, потому что в итоге получила рецепт на два психотропных препарата и сочувственный совет больше не связываться с рок-музыкантами, потому что «этим богемным мальчикам ничего не нужно кроме сиюминутных удовольствий и эффекта новизны, за которыми они гоняются всю жизнь, меняя женщин, как перчатки, так до конца и не повзрослев». «Боже, я что, про рок-музыканта что-то наплела?!», – в ужасе воскликнула я про себя, когда вышла из кабинета.

Как бы там ни было, таблетки помогли. Утром вместо того, чтобы плакать, я не чувствовала ничего, разве что странную тоску по чему-то глубокому, сильному и настоящему, чего меня лишили, а вечером просто вырубалась за несколько минут, стоило голове коснуться подушки. К тому же лечение помогло сосредоточиться на учебе, и я успешно справлялась с контрольными.

Так прошли мучительные полтора месяца, пока не наступили новогодние каникулы, и Митя без всякого предупреждения вдруг завалился к нам в загородный дом рано утром двадцать девятого декабря, веселый, румяный, какой-то совсем чужой, но невероятно притягательный и красивый с горой подарков, веселых историй, приветов от старых питерских знакомых и ящиком дорогого шампанского, которое мы начали распивать, даже не дожидаясь обеда. Еще с порога он чуть не сбил меня с ног объятьями, когда я сонная вышла в пижаме посмотреть, кого это радостными возгласами приветствуют родители. На нем было новое шикарное узкое черное пальто на лоснящейся меховой подкладке и с пушистым меховым воротником, на котором еще не успели растаять все снежинки, и когда он меня обнимал, мне хотелось зарыться в это теплое пальто, пахнувшее зимой и новой кожей, согревавшее его красивое сильное тело. Мы весело провели в семейном кругу весь день, и я уже даже начала забывать свои обиды на него, но к вечеру, к моему неописуемому разочарованию, он заявил, что поедет ночевать на свою квартиру, потому что ему, якобы, нужно посмотреть, все ли там в порядке. Несмотря на уговоры родителей, он оставался непреклонен. Меня эта его настойчивость так саданула по сердцу, что я упорно молчала, даже когда мама попыталась прибегнуть к моей помощи в уговорах. Когда он стал собираться, я сидела у себя в комнате и даже не вышла его провожать, но он заглянул ко мне, и обворожительно сияя, спросил:

– Завтра идем на каток?

Стараясь не показывать своего внутреннего ликования, я сухо уточнила:

– На какой еще каток?

– На Красной площади, наверное.

– Идем, – сдержанно ответила я, теперь уже не в силах скрыть довольную улыбку.

– Заеду за тобой в одиннадцать. Смотри, не проспи, сурок!

Дверь за ним захлопнулась, а я готова была как маленькая скакать на кровати и бросаться подушками от радости. Потом первый восторг прошел и я с сомнением спросила себя, глядя в зеркало, что это вообще будет – свидание или просто вылазка со старшим братом на прогулку?

На следующее утро Митя развеял мои сомнения, завалившись в прихожую с толпой своих приятелей. Было трое его друзей с девушками, и я с содроганием сердца ожидала, что сейчас из-за входной двери покажется новая (или какая-нибудь бывшая) девушка Мити. Но никто не появился. Когда дверь дома за нами захлопнулась, и мы спускались по лестнице крыльца, я немного задержала Митю, потянув за рукав, и тихо, вся содрогаясь от волнения, спросила:

– Ты будешь один?

– Я буду с тобой, – он на секунду остановил взгляд на моих глазах. Мне показалось, что в этом взгляде было что-то изучающее, испытующее и в то же время предостерегающее и источающее угрозу, словно он предупреждал меня не делать глупостей. В целом впечатление осталось такое, словно меня жестоко осадили.

– Эй, ну где вы там? – раздался у калитки голос его друга.