К тому времени, когда остальные члены Акацуки уверены, что он снова благополучно вернулся в свою комнату, все они устремляют обвиняющие взгляды на Конан; она слегка увядает.

— Мои извинения.

Уже закат, когда Итачи наконец кладет ручку; его глаза заплывают, и он поднимает левую руку, чтобы медленно помассировать правую, пока он перечитывает результаты своей работы.

Его удовлетворенная задумчивость внезапно прерывается Кисаме и Дейдарой, входящими в комнату.

— Ой, Учиха, гм, мы прерываем твое счастливое маленькое поэтическое время, потому что Лидер-сама хотел сыграть в Монополию… э, какого хрена?

Это последнее, испуганное, восклицание вызвано тем, что Дейдара едва не наступил на один из сотен листов бумаги, которыми завален каждый квадратный дюйм комнаты. К счастью, Кисаме удается схватить его за шкирку, и подрывник в испуге вертится на месте.

— Что это, Итачи? — заинтригованно спрашивает Кисаме — его напарник всегда отличался тщательной организацией.

Итачи встает и потягивается.

— Моя рукопись, конечно же, — невозмутимо отвечает он.

Дейдара стоит на цыпочках, пытаясь не задеть и волоска бумаги в непосредственной близости; теперь он понимает, что каждый лист памятной бумаги Акацуки исписан спереди и сзади узким элегантным почерком Итачи.

— Это твой поэтический шедевр для Сакуры, гм?

Удивительно равнодушный к тону Дейдары, Итачи начинает осторожно брать каждую страницу, расставляя их по возрастанию.

— Да, это так.

Кисаме решает помочь, полагая, что они ни за что не смогут найти доску Монополии под всем этим безумием. Через несколько минут, когда они правильно скомпилировали все страницы, стопка оказывается примерно в половину высоты лица Дейдары.

— Как мило, гм, — вздрагивает подрывник. — Твоя плодовитость и преданность пугают лишь немного. — Он делает паузу, что-то обдумывая. — Но как ты собираешься отправить его Сакуре, дражайший, ведь слизняка здесь нет, гм?

Итачи молча кладет рукопись на тумбочку, прежде чем вытащить потрепанный свиток с несколькими сложными узорами. Он делает небольшой надрез на подушечке большого пальца, прежде чем плотно вдавить его в свиток.

Кисаме моргает.

— Я не знал, что у тебя есть призывное животное.

— Это потому, что это, наверное, что-то милое, типа утенка или что-то в этом роде, гм, — громко шепчет Дейдара.

Итачи прекращает призыв, чтобы бросить на него ледяной взгляд.

— В порядке важности: слизняка зовут Дориан Грей; это заявление довольно иронично, оно исходит от человека, который носит пушистые тапочки с утятами, и я не использовал этот конкретный призыв больше лет, чем мне хочется припомнить; он был назначен для меня, когда я был капитаном АНБУ.

— А, — выдавливает Кисаме, в то время как Дейдара возмущенно вопит. Однако звук превращается в приглушенный визг, как только в пространстве между ними появляется гладкий черный волк с малиновыми глазами.

Итачи находит время, чтобы весело взглянуть на своих товарищей, перевязывая стопку бумаги шелковистой черной лентой и кладя ее в ждущую волчью пасть.

— Харуно Сакура, — объясняет он. — Куноичи из Листа, розовые волосы, зеленые глаза; подходи к ней, только если она одна.

К удивлению Дейдары и Кисаме, волк слегка наклоняет голову, очень похоже на своего хозяина, и исчезает из комнаты.

— Странно, гм, — говорит Дейдара с искренним содроганием.

Кисаме улыбается своему напарнику.

— Ну, а теперь, поскольку все, что ты можешь сделать, это дождаться восторженного ответа Сакуры, в котором она восхваляет твои поэтические способности до небес — ты должен присоединиться к нам в игре в Монополию.

Итачи убирает челку с усталых глаз.

— …Очень хорошо. Ставки?

— Проигравшая команда берет на себя миссии победившей команды на одну неделю. — Кисаме вздрагивает. — Не заставляй меня застрять с Хиданом. Пожалуйста.

Итачи ухмыляется, прежде чем вытащить из-под подушки сложенную игровую доску «Монополия».

— Действительно интересно.

Дейдара с сомнением смотрит на Учиху, когда они спускаются по лестнице.

— А почему это она лежит у тебя под подушкой, гм?

— Это помогает мне усовершенствовать свои внутренние навыки игры в «Монополию», — невозмутимо говорит Итачи.

Дейдара вздыхает.

— Почему я вообще спрашиваю, гм?

Тем временем в Конохе

— Он еще не ответил? — нетерпеливо спрашивает Ино, практически подпрыгивая на пятках.

Сакура бросает желтушный взгляд на свою лучшую подругу; наличие такого большого количества энергии в конце долгого дня должно быть незаконным.

— Знаешь, ты уже пятый раз спрашиваешь меня. И нет. — Она вытаскивает необходимые банкноты в иенах и с улыбкой передает их Аяме. — Спасибо, рамен был вкусным.

Аяме отмахивается от нее.

— Ни в коем случае, вы двое, это за счет заведения. — Она бросает на двух куноичи озорной взгляд. — Кто этот парень, о котором вы двое говорили все это время? Сакура-чан, у тебя есть тайный поклонник или что-то в этом роде?

Ино хихикает; Сакура съеживается при одной мысли о том, что Итачи заклеймят как тайного поклонника.

— Вряд ли. Это просто очень, очень… странный… парень. Не о чем беспокоиться, Ино, как всегда, просто невротик. — Она машет пальцами молодой женщине на прощание. — Спокойной ночи!

Аяме машет в ответ, прежде чем приступить к закрытию раменной на ночь, а Ино и Сакура начинают свой путь обратно в квартиру Сакуры, которая находится всего в двух минутах ходьбы.

— Я совсем не невротик, — протестует обиженная Ино. — Ты же не отпугнула его резкой критикой тех хайку, которые он написал, не так ли?

— Я этого не делала! Это была просто столь необходимая конструктивная критика и пример чудесной прозы, которой он должен попытаться подражать, — невинно говорит Сакура.

Ино преувеличенно закатывает глаза, отбрасывая свой хвостик через плечо, что вызывает тревожное сходство с неким деструктивным подрывником, с которым Сакура познакомилась во время своего маленького… вынужденного отпуска… с Акацуки.

— Конечно.

Сакура уже собирается ответить, когда перед ней появляется волк; ее остроумный ответ застревает у нее в горле, как только она вскидывает руку, чтобы помешать Ино идти дальше. Животное большое, и его шерсть выглядит такой шелковисто-черной, какую она когда-либо видела; он полностью растворился бы в ночи, если бы не его алые глаза.

Ино в ужасе пищит.

— Что за…

Словно в ответ волк надвигается на них, и обе куноичи отступают на шаг, прежде чем Сакура понимает, что его поза нисколько не агрессивна, вместо этого он опускает голову, и Ино переводит дыхание, заметив серебристую печать между его ушами в первую очередь.

— Сакура, это призывное животное, — вздыхает она. — Я не знаю никого здесь с чем-то таким страшным.

Когда до нее доходит осознание, дыхание покидает тело Сакуры с долгим вздохом.

— Это потому, что только психопатический ниндзя-отступник S-ранга выбрал бы что-то столь же устрашающее, как черный волк, — шепчет она, неуверенно делая шаг вперед и протягивая руку.

Волк воспринимает это как приглашение; он бежит вперед, осторожно кладя внушительную стопку перевязанных лентой бумаг в протянутую руку куноичи и трется мордой об эту руку в поисках одобрения.

Сакура с готовностью дает одобрение; она восхищенно гладит шелковистую шерсть волка.

— Ой, ты не так уж плох, не так ли? — она воркует, выпрямляясь. — Возвращайся к своему хозяину, Пушистик, — она колеблется, — и поблагодари его от меня, если хочешь.

Пушистик, также известный своим хозяином как Кровавый Дождь, понимающе склоняет голову и исчезает.

Ино судорожно вздыхает и делает шаг вперед, чтобы встать рядом со своей лучшей подругой.

— Вау, — выдыхает она, глядя на гигантскую стопку бумаги, которую держит Сакура. — Похоже, он написал тебе роман.

Сакура поднимает его на уровень глаз, осторожно осматривая.

— О, Ками, ты права.