Однако затем она думает о Саске. И Наруто. И, конечно же, о плане, который в данный момент полностью лежит на ее голове. Если она не войдет в этот офис и каким-то образом не заставит Итачи прозреть, все безумие, которое Седьмая команда переживала последнюю неделю или около того, будет полностью сведено на нет.

Глубоко вздохнув и преждевременно похвалив себя за смелость, Сакура трижды стучит в старую деревянную дверь.

По другую сторону двери Итачи роняет отчет, над которым работал, когда точно понимает, чья чакра находится за дверью. Проклиная момент нехарактерной легкомысленности, он поднимает отчет, говоря себе, что у него нет абсолютно никаких причин для покалывания трепета, который только что прошел по его спине.

— …Можешь войти.

Во второй раз за столько дней Сакура возносит молитву Ками, завещает свое тело земле, а свои вещи Ино-Свинке, на случай, если что-то пойдет не так, как планировалось, и проскальзывает в кабинет Итачи. Он сидит за своим столом и приподнимает бровь, когда она закрывает за собой дверь и с некоторой осторожностью подходит к столу; она парит в нескольких футах от него, выглядя довольно неуверенно.

— Сакура, — сухо говорит Итачи. — Поскольку я наблюдал за тобой на протяжении всей нашей миссии и не видел, чтобы ты принимала какие-либо алкогольные напитки, я доверяю твоему суждению; можешь устраиваться поудобнее.

Семь лет дружбы Саске предоставили ей достаточно информации о поведении Учих — достаточно чтобы она понимала, что эти его слова настолько близки к нежному поддразниванию, насколько это возможно для Итачи, но, тем не менее, Сакура корчит лицо, садясь перед ним. Она никогда раньше не была здесь без Генмы и Шино — и, может быть, в этом просто виноваты их новые обстоятельства, но она никогда не понимала, насколько мал на самом деле офис. Или насколько пугающим может быть присутствие Итачи; особенно если учесть, что чуть меньше двадцати четырех часов назад она была прижата к стене его спальни…

В темных глазах Итачи мелькает легкое веселье, как будто он может точно сказать, что только что пришло ей в голову, и Сакура борется с желанием закрыть глаза и стряхнуть с себя воспоминания. Определенно не лучшая вещь, о которой стоит думать, пока они одни в его кабинете…

— Эм, — резко выпалила Сакура, прежде чем поморщиться от отсутствия правильной артикуляции. — Я видела твою записку.

— Да, я принял меры предосторожности, чтобы разместить ее там, где ты наверняка заметишь, независимо от твоего пьяного состояния, — невозмутимо говорит Итачи.

Это заявление возвращает все негодование сегодняшнего утра, и Сакура свирепо смотрит на него.

— О, так вот как ты это называешь?

— Что называю? — Итачи элегантно поднимает бровь.

— Облапывание! Неуместные прикосновения! Сексуальные домогательства! — огрызается она в ответ.

Итачи издает тихий веселый звук, откидываясь на спинку стула.

— Сакура, позволь мне заверить тебя, что облапывать тебя не входило в мои намерения. Хотя я советую тебе даже не поднимать эту тему для обсуждения, так как ты можешь обнаружить, что это может иметь для тебя неприятные последствия.

— О, действительно? И какие же? — Возможно, это не самый мудрый образ действий, но Сакура скрещивает руки на груди и сердито фыркает.

Столкнувшись с ее видимым раздражением, Итачи слегка ухмыляется, еще больше развлекаясь.

— Подумай о своем поведении за последнюю неделю или около того, Сакура, а затем скажи мне, кто кого сексуально домогался в эти дни.

Как только смысл его заявления доходит до сознания, Сакуре требуется вся немалая сила воли, чтобы не дать ее челюсти отвиснуть. Как бы то ни было, она теряет дар речи, когда недоверчиво смотрит на него.

— Что… да ты… ты совершенно невыносимый идиот, ты что, совсем не слушал меня прошлой ночью? — Наконец визжит Сакура.

Итачи моргает.

— …Ты только что назвала меня идиотом? — недоверчиво спрашивает он.

— Да, черт возьми, назвала! — Сакура встает и осуждающе указывает на него. — Но дело не в этом — то, что произошло прошлой ночью, для тебя абсолютно ничего не значило?

Итачи снова моргает; он никогда не думал, что у какой-либо женщины когда-либо будет повод сказать ему это.

Сакура делает несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

— На случай, если ты прослушал это в первый раз, — говорит она строго контролируемым голосом. — Я пытаюсь соблазнить тебя.

— Я не пропустил это в первый раз. — Итачи пристально смотрит на нее. — Я просто принял это за твой пьяный бред.

— Но я не была пьяна, — возражает Сакура, и, прежде чем он успевает ее остановить, она наклоняется через его стол и подчеркивает каждое последующее слово сильным тыканьем в грудь. — Я. Была. Каменная. Холодная. Трезвая!

— Почему? — безразлично спрашивает Итачи.

— Почему я была трезвая? — Сакура кричит изо всех сил. — Потому что я действительно плоха в соблазнении, когда я не под влиянием. Ты можешь себе представить, что было бы, если бы я была пьяна?

— Нет! — рявкает Итачи, прежде чем сделать глубокий вдох и восстановить свой обычный ледяной контроль. — Если ты была действительно трезва, то зачем бы ты сказала… это?

Теперь Сакура моргает, пытаясь решить, какой должна быть соответствующая реакция на это. Через несколько мгновений она делает вывод, что «твой брат хочет встречаться с девушкой, но не может, пока ты не найдешь себе девушку, а поскольку тот день, когда ты попросишь кого-нибудь по собственной воле, станет днем, когда ад замерзнет, он решил, что хорошим планом действий было бы заставить меня соблазнить тебя и встречаться с тобой, чтобы он мог иметь свободу пригласить свою предполагаемую куноичи, » вряд ли было бы благоразумно говорить, поскольку она не хочет, чтобы Саске таинственным образом исчез с лица земли.

Что означает…

Левый глаз девушки дергается.

— Ответ, Сакура. Сейчас же. — Итачи прищуривается, глядя на нее.

Сакура ерзает, понимая, насколько жестким и властным может быть его тон.

— Закрой глаза, — рявкает она.

— Что? Я не собираюсь это делать. — Итачи хмурится в ответ на странную просьбу.

— Ради Ками, я не собираюсь тебя убивать или что-то в этом роде! Просто… сделай это. На все свои вопросы ты получишь ответы через несколько минут, обещаю! — убеждает Сакура, бросая на него щенячий взгляд, жертвой которого стал даже Какаши-сенсей… хотя, к счастью, не совсем в этом контексте.

Невольно Итачи опускает веки, его длинные ресницы едва касаются нежной кожи под его глазами, а Сакура позволяет себе роскошь одного глотка трепета, прежде чем расстегнуть свой зеленый бронежилет и сбросить его, оставив себя в… облегающей оливковой водолазке. То, что она делает это, свидетельствует о том, как сильно она любит Саске и Наруто, и она встает, немного дрожа, прежде чем подойти к его стороне стола. Итачи отодвинул свой стул от стола ровно настолько, чтобы это стало возможным, и, прежде чем она успела прийти в себя и начать убегать без остановки, Сакура проскальзывает к нему на колени, обвивая руками шею.

Глаза Итачи тут же распахиваются, сияя кроваво-красным, но смущенным малиновым цветом Шарингана.

— Сакура, что…

Безмолвно восхищаясь собственной смелостью, Сакура проводит коготком по его затылку, и в награду получает небольшую, хотя и поспешно сдерживаемую дрожь. Близость с одним из самых опасных шиноби Конохи нервирует ее не меньше, хотя Сакура закусывает губу, чтобы убедиться, что нервозность остается скрытой.

— Ты просил ответа, не так ли? — мурлычет она, стараясь прижаться к нему еще ближе.

Если бы Наруто мог стать свидетелем этого, он бы сказал — конечно, после неловкого кашля и бормотания о том, насколько возмутительно близки они двое, — что Учиха Итачи был бы единственным человеком в Конохе, которому удалось бы заполучить Сакуру, несомненно, одну из фавориток Конохи, самую красивую девушку, сидящую у него на коленях… и при этом умудряющимся выглядеть совершенно незатронутыми крайней близостью.