Прежде чем он успевает развеять подобные мысли, Сакура издает тихий сочувственный звук в глубине своего горла, вставая на цыпочки, чтобы дать покрытым чакрой рукам лучший доступ к его плечам. К удовлетворению девушки, Учиха на короткое мгновение неохотно закрывает глаза, кажется, немного расслабляясь от прикосновений.

Идеально, думает Сакура, бабочки в ее животе, наконец, начинают немного успокаиваться, прежде чем их сменяет холодная отстраненность. — Ты же знаешь, что я могу помочь, верно? — Тихо говорит ирьенин, нежно разминая особенно напряженные мышцы у основания его шеи. Куноичи задается вопросом, что могло произойти на той встрече, что заставило его так напрячься. — Цунаде-шишо говорила, что я могу исцелить даже ее самые сильные головные боли от похмелья…

Итачи реагирует лучше, чем она могла себе представить, наклоняя шею вперед, чтобы дать лучший доступ к точке давления. Здравый смысл нукенина подсказывает, что это не очень хорошая идея, но в то же время, это всего лишь Сакура — милая, невинная Сакура, без каких-либо скрытых мотивов. В отличие от Мадары. И, конечно, не будет никакого вреда в том, чтобы позволить напарнице помочь. Это ничего не изменит ни между ними, ни в их ситуации, ни в ее роли в плане Мадары. Отказывать себе в исцелении — чистой воды мазохизм, а это последнее, что ему сейчас нужно.

— Хорошо, — бормочет мужчина, его голос грубее, чем обычно, — и от сдерживаемого удовольствия от того, что делает Сакура, и от подавления естественного инстинкта положить руки ей на бедра, притянуть ближе и найти другие способы расслабиться.

Рыбка клюнула на наживку.

Куноичи ничего не говорит, прекращая мягкий массаж, скользнув своей рукой обратно к его руке, чтобы снова переплести их пальцы. Девушка одаривает Итачи своей самой милой улыбкой, которая, как она надеется, не выглядит слишком натянутой, и легонько тянет партнера в сторону ближайшего дерева. — Присядешь?

Учиха делает это без комментариев, прислоняясь спиной к стволу, перекидывая свой длинный хвост через плечо и подтягивая колени к груди на несколько дюймов. Ирьенин не может прочитать выражение его лица, но оно все еще немного настороженное. Не говоря уже об активированном шарингане, что довольно неудобно. Мужчина наблюдает за ней в ожидании. Сакура сглатывает через внезапно пересохшее горло, ненавидя тот факт, что холодная отстраненность, кажется, исчезла слишком рано.

Подобное она проделывала со многими мужчинами раньше, всегда в профессиональном контексте, что придает Харуно небольшую толику уверенности. Проходит несколько мгновений ужасной, первоначальной неловкости, пока она устраивается у него на коленях. В редкий момент выразительности Итачи выглядит пораженным ее крайней близостью. Они смотрят друг другу в глаза, находясь в нескольких дюймах друг от друга. Нукенин немного подвигается под ней, посылая легчайшую дрожь по спине девушки. Безжалостно напоминая себе, что ей нужно быть профессионалом, Сакура немного наклоняется вперед, осторожно убирая волосы (такие же шелковистые, как она и предполагала) с его висков.

Их близость нервирует во всех отношениях. Происходящее усугубляется тем фактом, что на нее смотрит самый смертоносный в мире предел родословной, тем самым убивая настроение. Не говоря уже о том, что она не сможет выполнить технику незамеченной, пока шаринган активирован.

— Ты можешь… — начинает куноичи, желая, чтобы ее сердцебиение оставалось ровным. — Техника не сработает как положено с вмешательством шарингана.

Итачи выглядит таким настороженным, что на мгновение ирьенин боится, что он на это не купится, но через мгновение цвет его глаз приобретает естественный угольно-серый оттенок. Сакуре приходится сдержать долгий выдох чистого облегчения. Однако, словно в предупреждение, он кладет руку на заднюю часть ее левого бедра, обхватывая длинными пальцами, чтобы удержать на месте — или напомнить, что если она сделает что-то, что ему не понравится, будут немедленные последствия.

Не волнуйся, — с легкой иронией думает об этом девушка. — Ты этого не узнаешь.

— Просто расслабься, — куноичи прижимает кончики пальцев к его вискам. — Закрой глаза, если хочешь… это все упростит.

Тем не менее, Итачи не из тех людей, которые так легко поставят себя в уязвимое положение — даже если это всего лишь милая, невинная партнерша, размышляет Сакура про себя. Вполне вероятно, что придется уговаривать его еще немного.

Требуется всего несколько минут тщательного, глубокого массажа шеи и плеч — с помощью анестезирующей чакры, конечно, — чтобы веки Итачи начали слегка опускаться. Отступница не делала этого (за исключением вопиющих и бесстыдных манипуляций) с тех пор, как Генма Ширануи в бою защемил нервы по всему плечу. Генма сохранял игривое настроение, мягко поддразнивая ее на протяжении получасового сеанса. История с Итачи немного другая: он храбро борется с сонливостью, глядя с такой интенсивностью, что ей хочется отказаться от своего первоначального плана в пользу совершенно других занятий. Что еще хуже, с каждым проходящим мгновением она все отчетливее ощущает, как его рука касается ее ноги…

Честно говоря, у Сакуры все было просто отлично, пока он не замурлыкал. Буквально.

Сначала она списывает все на воображение. Харуно продолжает массаж, и на этот раз тихий, едва слышный звук, который вырывается из глубины его горла, ни с чем не спутаешь. Он позволяет своей голове немного откинуться назад, его шея слегка выгибается, а рука сжимается вокруг задней части ее ноги, притягивая девушку достаточно близко, чтобы их груди прижались друг к другу. Ками, розововолосая куноичи, позволяет себе забыть о своей цели на несколько долгих мгновений. Это, вероятно, самый горячий и сексуально заряженный момент в ее жизни. Ощущение того, что один из самых опасных мужчин в мире буквально тает под ее пальцами, совершенно опьяняет. При этой мысли ее и без того взбушевавшиеся гормоны начинают давать сбой. Все, что Сакура может сделать, это не углублять контакт или, что еще лучше, наклониться и прикоснуться своими губами к его.

Приходится сильно прикусить губу в попытке взять под контроль эти довольно сильные импульсы и сосредоточиться на поставленной задаче. Ирьенин медленно скользит руками от лопаток Итачи к его вискам, чтобы приступить к настоящей работе… теперь, когда он, по сути, выведен из строя.

Свидетельством силы и тонкости анестетика в ее чакре является то, что Учиха не оказывает никакого сопротивления и едва шевелится в знак признания чужеродного ощущения, когда Сакура посылает несколько нежных, пробных импульсов успокоительной чакры прямо через кожу. Это внесет свой вклад в устранение остатков головной боли, а также подчинит несколько частей мозга, которые контролируют центры торможения и все, что дает умственную способность активно анализировать и потенциально опровергать вопросы…

— Это всего лишь предварительная дозировка, чтобы расслабить воспаленные нервные окончания, — без усилий лжет Харуно своим самым успокаивающим тоном. Она не может удержаться, чтобы снова не провести пальцами по его волосам. — Потребуется еще несколько, чтобы устранить корень проблемы, хорошо?

Итачи бормочет что-то в знак согласия, его глаза все еще закрыты, что естественно, поскольку успокаивающая чакра, которую она направила в соответствующие области его мозга, начинает действовать.

Несмотря на то, что ситуация вызывает неприятное стеснение в животе, отступница немного меняет положение ставших липкими рук. Это последний шанс, чтобы остановиться. Ее этика, ее мораль, клятвы, которые она дала как ирьенин, — все кричит о том, чтобы она остановилась…

Сакура посылает последний необходимый импульс чакры через его кожу.

Теперь куноичи не делает никаких попыток, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце, с тревогой глядя на партнера, ожидая какой-то реакции, если таковая вообще будет. Слишком поздно, но девушка столкнулась со стеной сомнений — это первый раз, когда она делает нечто подобное. Что, если она облажалась? Что, если она подчинила себе не те области? Что, если она случайно причинила ему боль?