Он сжимает руку на ее горле. Все внутри сворачивается в клубок и умоляет детским голосом, желая, чтобы все это прекратилось. Наследник клана усиливает хватку, ненавидя каждое мгновение, но необходимо убедиться, что у Изуми останутся синяки. Итачи ослабляет хватку, чувствуя отвращение к расплывчатым, едва заметным пурпурно-синим узорам, которые начинают расползаться по ее шее. Она оставила записку на своем столе дома, ее родители уехали на задание. Все почти закончилось.

Итачи не плакал с тех пор, как был ребенком. И не собирается делать это сейчас. Но горло буквально горит огнем, а глаза — яростью. Мышцы словно сводит судорогой, когда он поднимает возлюбленную на руки. Это так больно, так невыносимо: держать ее, прикасаться к ней. Каждый участок его кожи, соприкасающийся с девушкой, чувствует агонию, но Учиха не хочет ее отпускать.

Он знает. Он должен. Итачи падает на колени на берегу бушующей реки и отпускает Изуми. Отворачивается, секунду спустя, не в силах смотреть. Шиноби не может даже находиться в этом лесу, где они впервые разделили все. Наследник клана находит дерево, к которому можно прислониться, повернувшись спиной к реке.

Впервые он потерял часть себя.

До двенадцатого октября осталось чуть меньше месяца.

Итачи закрывает глаза и с горечью думает, что ему следует начать привыкать к этому.

Он остается вдали от дома в течение трех дней, хотя никто даже не начнет искать Изуми, пока не пройдет неделя — средняя продолжительность ее миссий. Учиха отправляется на одиночную миссию, как будто это может чему-то помочь.

Итачи возвращается. Никто никогда не мог понять его полностью, но каждый заметил, что с ним что-то не так. Однажды вечером Микото убирает несколько длинных прядей волос с его лица, легонько поглаживает висок и выглядит обеспокоенной…

И он вздрагивает. Неистово. Он горит.

Два дня спустя отец почему-то похлопывает его по плечу. Реакция такая же.

Требуется неделя, чтобы понять, что всякий раз, когда он прикасается, когда к нему прикасаются или когда он даже видит что–то подобное — он думает об Изуми. Чувствует, как она умирает в его объятиях. Вспоминает, как он обхватил руками ее слишком неподвижное горло и усилил хватку.

В гостиничном номере слишком тихо, слишком холодно. Слишком пусто. Итачи находится в центре города, на многие мили вокруг нет ни одной реки, но все еще слышит шум бушующей воды, которая поглощает…

Учиха встает, почти машинально заваривает чашку чая. Делает глоток, а потом понимает, что этот чай — ее любимый. Он идет в ванную и выливает его в раковину.

Да, это старая рана. Это случилось пять, почти шесть лет назад, но он все еще чувствует остаточные эффекты каждый день, все еще с трудом перенося прикосновения. Изуми была его первой, последней и примерно полчаса назад — единственной.

А потом появилась Сакура.

Итачи смутно осознает, что вздыхает, проводя пальцами по волосам. Он до сих пор не может поверить, что перепутал их, из-за чего ненавидит себя. Подобные ошибки для его не характерны. Нукенин знает, что Изуми больше нет, но когда Сакура только что ушла, как… Это все равно что увидеть привидение. По какому–то неподходящему повороту судьбы она даже была в той же одежде, ради Ками. Итачи не в первый раз задается вопросом, почему он не заметил почти сверхъестественного физического сходства раньше — возможно, потому, что никогда не искал его. Но подсознательно, возможно, какая-то его часть осознавала это. Сколько раз он ловил себя на том, что просто смотрит на Сакуру, впитывая выразительность зеленых глаз, изучая каждый из тонких нюансов языка ее тела?

До этого Итачи упорно отказывался признавать, что находит Сакуру привлекательной — отчасти просто потому, что он не испытывал подобных чувств ни к одному другому человеку со времен Изуми. Кроме того, учитывая нынешнюю ситуацию, такие отношения были бы… неуместны, и не только потому, что она на добрых пять лет моложе.

Учиха хмурится, прежде чем потянуться к пакетику черничного чая и заставить себя вернуться к текущему вопросу. Чай сладкий, но он почти незаметно морщится, вспоминая реакцию Сакуры сразу после их… взаимодействия. Она ответила ему, да, но это могло быть просто из-за инстинкта, или…

Саске?

Мысль приходит из ниоткуда, Итачи закрывает глаза. Он не может — не позволит — себе думать об этом.

Но больше всего его пугало то, что после того, как они так страстно целовались и прикасались друг к другу, после того, как девушка перестала использовать хенге и посмотрела на него своими влажными зелеными глазами, и он почувствовал, как его пальцы коснулись розовых волос, — тогда у него не было иллюзий относительно того, кто она такая. Сакура, и никто другой.

На мимолетные мгновения Итачи захотелось снова наклониться ближе, захватить ее губы своими, запустить пальцы в волосы куноичи и чтобы она сделала то же самое с ним, проследить и изучить контуры стройной фигуры своими руками. Мужчина хотел, чтобы она обняла его за плечи и выдохнула его имя этим слегка смущенным и полным желания голосом…

Тогда Учиха отступил, как встревоженный почти непреодолимым импульсом, так и внезапным, травмирующим напоминанием об Изуми.

Даже сейчас Итачи не уверен, что пытался сказать Сакуре, но, по общему признанию, он не винит ее за то, что она ушла. Напарница, очевидно, была шокирована, потрясена до глубины души тем, что произошло. Ненависть к себе была ясно видна в зеленых глазах. Харуно не будет еще два дня, а это значит, что до тех пор у них не будет возможности предпринять какие-либо попытки примирения. Нукенин вздыхает от осознания того, что они вдвоем наконец-то добились комфортного партнерства, но теперь… все оказалось сложнее, чем можно себе представить.

Итачи смотрит на чашку в руках невидящими глазами. Сакура. Коноха. Мужчина не скажет, что беспокоится о ней, за нее — он не имеет на это права.

С другой стороны, как указала ирьенин, он также не имел права убивать это жалкое подобие капитана Корня ради нее.

Учиха снова вздыхает, закрывает глаза и устало прислоняется головой к стене. Сейчас только полдень, но он полностью истощен эмоционально и во всем остальном. До этого Итачи был не в состоянии распознать чужеродную эмоцию, затаившуюся в глубине своего сознания, но теперь он может понять это как… замешательство. Он не чувствовал себя таким неуверенным и противоречивым с тех пор, как был подростком, непосредственно перед тем, как его вынудили покинуть Коноху. Из всех вещей, вызывающих столь неприятное чувство, это должно быть что-то столь же тривиальное, как… девушка. Сакура.

Как бы то ни было, Итачи знает, что следующие два дня будут потрачены не на что иное, как на серьезные размышления.

Поздно ночью

Сакура не понимала, как сильно скучала по ним, пока они снова не оказались вместе.

Отступница вырывается из своего минутного созерцания внезапным ударом подушки по ноге. Она приоткрывает глаз, прислонившись к подоконнику, любуясь залитой лунным светом деревней. — Ино, какого…

Яманака сияет, возвращая подушку. — Ты же не думала, что я заснула, не так ли? Как будто я стала бы тратить драгоценные часы ради чего-то посредственного, вроде отдыха, в самом деле…

Сакура игриво закатывает глаза. Девушка добралась до Конохи, встретила на полпути и помогла Иноичи Яманака ранее вечером. Ками, она и Ино с трудом перестали беспомощно рыдать и были вынуждены ослабить смертельные хватки вокруг ребер друг друга. Затем вместе с десятой командой они провели следующие шесть часов, сидя на кухне и непрерывно разговаривая. Их компания обменялась отрезвляющими новостями. Харуно была потрясена, увидев, насколько изможденными были ее лучшие друзья. Чоджи выглядел совершенно мрачным, часть сияющего, вездесущего света в васильковых глазах Ино потускнела, а Шикамару стал… жестче и намного измученнее. Ирьенин тихо вздыхает, осознавая, что последние девять месяцев сказались на них всех.

Но это не главное — куноичи просто счастлива быть здесь. В теплой, уютной, знакомой комнате Ино, где она проводила бесчисленные часы, разговаривая с лучшей подругой, лежа на изношенном фиолетовом одеяле, небрежно брошенном поверх слишком мягкой кровати. В комнате царит уникальный аромат цветов и лака для ногтей, созданный в начале их учебы в Академии, когда Ино показывала, как лучше сочетать цвета. Потом Сакура демонстрировала свою уверенную, аккуратную руку, делая маникюр с использованием их любимого ярко-зеленого лака для ногтей.