Выражение лица Итачи немедленно претерпевает несколько минутных подергиваний, в результате чего он чувствует отвращение. Невозмутимая Сакура наклоняется и обвивает руками его шею в объятии, наполненном достаточной силой, чтобы почти полностью прижать мужчину спиной к кровати. В ответ на его несомненно недовольный — но все еще абсолютно сексуальный — протестующий рык, отступница игриво утыкается носом в его шею, обхватив одной ногой бедра.

В глубине души Учиха восхищается тем фактом, что это невероятно умелая куноичи ранга А — и теперь, вероятно, самый опытный ирьенин в мире, которой совсем недавно удалось победить одного из самых могущественных шиноби в мире. — Твоя незрелость в непрофессиональных ситуациях не перестает беспокоить меня, — хладнокровно сообщает мужчина, не обращая внимания на ее нежности.

Сакура ухмыляется, выгибая спину и кокетливо прижимаясь к его груди. Она целует Итачи в щеку, чувствуя легкую щетину на своих губах. — Но тебе же это нравится, — выдыхает ему в ухо девушка, обхватывая руками его шею сзади и переворачиваясь с боку на спину, прежде чем грубо притянуть возлюбленного к себе.

Итачи не может припомнить другого случая, чтобы Сакура с ним так откровенно флиртовала. С другой стороны, у всех шиноби свои способы справиться с сильным стрессом. Для нукенина это не один из них, но он слишком хорошо знает, что розововолосая куноичи может быть чертовски неотразима, не прилагая усилий.

Поэтому Итачи дает ей то, что она хочет, внезапно целуя так сильно, что у Сакуры перехватывает дыхание. Нукенин вдавливает ее в матрас своей не болезненной, но все еще сильной, доминирующей хваткой. Неважно, сколько раз они обменивались горячими, страстными поцелуями, подобными этому, куноичи не думает, что когда-нибудь привыкнет к тому, что они заставляют ее чувствовать. Возможно, врожденная неправильность должна быть самой глубокой, мрачной фантазией каждой девочки–подростка, но Сакура совершенно уверена, что подобными фантазиями движет лишь похоть, любопытство, желание — не любовь, извращенная, запутанная, чистая, пугающе отчаянная и ошеломляюще подавляющая.

Тонкие пальцы запутались в волосах Итачи, одна из его рук скользнула под подол ее малинового жилета, тыльная сторона его пальцев слегка коснулась ребер, медленно продвигаясь вверх. Это так приятно, хотя все еще мало помогает успокоить постоянную боль внутри, но он заставляет ее забыть обо всем, кроме него. Прямо сейчас это все, чего хочет Сакура.

Но затем мужчина отстраняется, слишком внезапно. Одно плавное движение его руки на спине Харуно, и она тоже садится, чувствуя себя более чем немного дезориентированной.

— Прими душ, — совершенно серьезно приказывает Итачи, игнорируя растерянное выражение, которое медленно распространяется по лицу возлюбленной.

— Что? — Сакура практически взвизгивает от огорчения, зная, что это был ужасно трудный день. Она, вероятно, выглядит ужасно — из–за засохшей крови и различных частиц Мадары… жидкостей внутренних органов… окрашивающих ее волосы и одежду и просачивающихся на кожу. Но куноичи совершенно уверена, что его вряд ли волнует что-то настолько тривиальное. Кроме того, Итачи основательно ее завел, и она не хочет ждать. Более того, девушка не хочет оставаться одна в душе в течение сорока пяти минут, наедине со своими мыслями и воспоминаниями, так что… — Почему?

— Потому что ты пахнешь кровью Мадары, — в угольно-серых глазах мелькает тень.

Что ж. Поговорим об убийце настроения.

Лицо Сакуры слегка вытягивается, она немного приходит в себя и бросает на Итачи озадаченный взгляд. — Да ну? Ты пахнешь своей кровью, и мне это тоже не нравится.

Итачи и Сакура некоторое время пристально смотрят друг на друга. К удивлению, розововолосая куноичи уступает первой. — Хорошо, — преувеличенно вздыхает девушка, после чего раздраженно вскидывает руки в воздух, соскальзывает с кровати и направляется в смежную ванную, ее бедра принимают обычное раздраженное покачивание. — Но ты тоже должен.

По какой-то причине она бросает на него довольно острый взгляд, закрыв за собой дверь. Смущенный Учиха наблюдает за происходящим.

Пять долгих минут спустя, дверь снова распахивается, и Сакура, одетая в одно полотенце и выглядящая несколько удивленной по какой-то совершенно непостижимой причине, выскальзывает обратно. Она пересекает комнату и, без какого-либо предупреждения, хватает Итачи за руку и начинает тянуть в сторону ванной. — Ты действительно не понимаешь, не так ли?

— Не понимаю. Какова цель подобного действа? Это кажется невероятно контрпродуктивным и уводит от намеченной цели.

— Это должно быть сексуально и весело, Итачи. И это экономит горячую воду. Если ты так беспокоишься о том, что отвлечешься «от намеченной цели», мы всегда можем намылить друг друга, смыть и повторить. Если подумать, это действительно могло бы быть очень весело.

— Я все еще не думаю, что это мудрая идея.

— Тебе понравится. Поверь. После сегодняшнего вечера ты будешь умолять меня принимать совместный душ каждый день, чтобы я побаловала тебя моим невероятно роскошным клубничным шампунем и кондиционером.

— Крайне маловероятно, Сакура. Должен разочаровать тебя, но даже не думай приблизиться ко мне хотя бы на фут, вооружившись этими… мерзкими средствами по уходу за волосами.

Одно многозначительное поднятие брови, и Итачи понимает, что ненавидит то, как горячая вода заставляет обнаженную кожу Сакуры покраснеть. — О, правда? — Скептически спрашивает куноичи, закрывая глаза от потока воды, прежде чем откинуть голову назад и провести пальцами по волосам, тщательно смывая всю засохшую кровь и грязь. Если бы не неотъемлемая природа того, что они делают вместе, это был бы невинный жест. На один головокружительный, ошеломляющий момент все, что Итачи хочется сделать — обнять Сакуру сзади, притянуть ближе и поцеловать розовые волосы, уткнуться носом в ее ухо, почувствовать, как она откинула голову ему на плечо и издала один из своих тихих вздохов удовлетворения. Вряд ли Итачи когда-либо испытывал такое чувство раньше, но прямо сейчас, после всего, что произошло сегодня, он хочет забыть обо всем, кроме Сакуры. И на мгновение Учиха понимает, что она, должно быть, чувствует то же самое — искушение оставить все в прошлом, игнорировать любые мысли, опасения или предчувствия относительно будущего и просто жить настоящим моментом. С ним. Мадары больше нет, и впервые за много лет Итачи чувствует себя тревожно, головокружительно… свободным.

Завершив небольшой и довольно характерный период интенсивного самосозерцания, Итачи берет свой флакон благословенно мужского шампуня с сосной и мятой, выдавливая приличного размера пригоршню в раскрытую ладонь и наблюдая за ничего не подозревающей Сакурой, которая все еще стоит к нему спиной. Она крепко зажмурила глаза, чтобы защититься от струй горячей воды.

— Намылить, смыть и повторить, говоришь? — Бесцветно осведомляется нукенин.

Девушка не может удержаться от легкой улыбки при одной мысли о том, что на этот раз он действительно согласился с одной из ее идей, связанных с отношениями. — Да, так просто. О боже мой, Итачи!

К ее вечному неудовольствию и его удовлетворению, последнее слово звучит скорее как крик. Учиха одаривает возлюбленную слегка хищной ухмылкой. Он чувствует определенно позитивно звучащий вздох, мягко прижимает переднюю часть тела к горячим плиткам, фиксируя ее руки за спиной, обеими руками начиная втирать шампунь в длинные, густые розовые локоны. — Возможно, ты права, — обманчиво бесстрастно замечает Итачи. — На самом деле это довольно приятно. А теперь стой спокойно, Сакура. Мне еще нужно найти свой гель для душа.

На следующее утро

Зеленые глаза открываются медленно, и на несколько мгновений чувство постоянной дезориентации становится до боли привычным — куноичи не уверена в том, что ее окружает. Это не гостиничный номер, не кухня Акацуки — она находится в приятно теплой постели, завернувшись в одну из слишком больших черных футболок Итачи и уютно устроившись под несколькими слоями одеял, чтобы не замерзнуть от вечного холода, который пронизывает штаб-квартиру Акацуки.