Да, эта женщина была лукава и коварна. Притворяясь беспартийной, она разоряла государственную казну, участвовала в самых важных событиях страны. Лусия купалась в роскоши. Когда Пиночет намеревался совершить переворот, она с улыбкой упрашивала его, как упрашивает любовница богатого плантатора подарить ей ожерелье, принести ей разбитые очки Сальвадора Альенде.

В день ареста Элизио, Мерседес Торрес, Ласаро и Марта уже были в аэророрту Кубы. Гавана встречала их жарким осенним солнцем. Листья изящных пальм, возвышавшихся над городом, развевались от лёгкого бриза. Здесь продолжало царить равенство и свобода. «Ни один лист не пошевельнется в Чили, если я об этом не знаю», – заявлял Августо Пиночет. Я ни в коем случае не стану говорить, что генерал был дураком или вовсе умственно отсталым. Поливать кого-либо той грязью, коей он не пачкал других, подло. На такое способна только правая пропаганда, которую как раз и приветствовал Августо, но пусть читатель не думает, что столь остроумное высказывание о движении листьев принадлежит ему. «И ни единый лист не упадет без ведома Его…» – говорит нам фраза с древнейших страниц Корана. Стоит отметить, что Пиночет имел довольно извращённое понятие о Боге. Он мнил себя богоизбранным и свято верил в то, что, когда однажды на него устроили покушение, его уберегла икона Мадонны – следы от выстрелов на стекле автомобиля по чистой случайности совпали с её силуэтом. Он был далёк от революционного течения теологии освобождения, как обыкновенно бывает далека слепая рыба от космоса. Для него не было бога, кроме него самого. Так белоинтервенты, убивая, кричали, что с ними Бог, следовательно, им можно всё. Ослеплённый властью диктатор придерживался такой же позиции. Его не смущали массовые расстрелы и пытки граждан, в числе которых были и священники.

========== XIV Восхождение ==========

Советский поэт Андрей Вознесенский писал о солдатах диктатора:

Минута молчанья? Минута анафемы

заменит некрологи и эпитафии.

Анафема вам, солдафонская мафия,

Анафема!

Новое чилийское правительство решительно заявляло о своей позиции насчёт церкви. «Защитники христианских ценностей» считали себя горячо верующими людьми, невзирая на то, что гонениям в эпоху Пиночета было подвержено огромное количество католических партийцев. Прежде всего, репрессии коснулись левых христианских партий, входивших в «Народное Единство», и этим дело не ограничилось. Всего в стране за первый месяц пребывания Пиночета у власти было арестовано не менее шестидесяти священнослужителей и монахов. Как минимум двенадцать из них погибли или «пропали без вести».

В горных селениях близ Вальпараисо священнослужители желали защитить население и потому устраивали протесты против репрессий. «Христиане предпочитают говорить языком мира. Тем не менее, когда диктатура попирает права личности, когда другим путем невозможно добиться блага для нации, когда закрываются каналы диалога разума и взаимопонимания, Церковь говорит о законном праве на повстанческую борьбу», – писал святой мученик Оскар Ромеро о подобном режиме в Сальвадоре и был прав, как был прав Эрнесто Че Гевара, заявив, что христиане должны влиться в революцию и тогда она станет непобедимой. Миф о пассивности христиан распространился по миру ввиду деятельности правых. Так нацистские преступники нанесли колоссальный урон репутации чилийской католической церкви. Под чьим именем они только не прятались! Белый халат, военная форма, ряса – всё стало для них было маскировкой. В частности, в концлагере «Стадион» заключённых исповедовал, а затем рассказывал их откровения начальству некто «отец Хуан». На самом деле его звали Ян Скавронек, и он был польским фашистом. Отечество вынесло ему смертный приговор за геноцид евреев и поляков во время Второй мировой войны.

Из-за протестов в сёлах, лежащих близ Вальпараисо, был задержан абсолютно каждый священник. Храмы, в которых они служили, путчисты разгромили и разграбили. Глава католической церкви Вальпараисо монсеньер Эмилио Тагле был так испуган, что не решился вступиться за задержанных.

Тяжёл флагшток красного знамени, но взявший его однажды несёт его на протяжении всей жизни и не жалуется. Не уронил его и Элизио Торрес.

Крайне настороженно чилийская хунта относилась к иноземных священнослужителям. Испанский падре Альсина, работавший в больнице «Сан-Хуан де Дьос», был обвинён в организации «склада оружия в подвале больницы». Военные задержали его и отправили в концлагерь. Оружия в подвале не обнаружилось, к тому же все работники дали показания в пользу священника, однако отец Альсина был расстрелян. Мятежные офицеры убивали всех, кого считали своими врагами. Тот, кто не был с ними, был против них. Тело падре Альсины сбросили в кровавую реку Мапочо.

В побласьоне Ла Виктория пиночетовцы хотели задержать голландского священника Тиссена, но, к счастью, он был предупреждён и успел скрыться. Тиссену удалось избежать ареста. В слепом бешенстве и негодовании солдатня разбила алтарь и оставила на стенах храма множество следов от выстрелов. Ложь и лицемерие фашистов, глаза которых закрывали тёмные очки, проявлялись в их поступках. Несколько бельгийских католических священнослужителей, взятых под арест за то, что заступились за детей из трущоб, которых избивали солдаты, подверглись истязаниям в концлагере «Стадион».

В противовес тому, что говорила коммунистическая агитация, чилийский переворот был изначально не фашистским, а типичным реакционным военным, подстрекаемым американскими спецслужбами. Однако пиночетовская диктатура невероятно быстро стала поистине фашистской. Ультраправые партии являлись единственными гражданскими соратниками генерала, продолжая вести в государстве активные действия, невзирая на официальный запрет диктатуры на деятельность политических партий. Деятельность правых партий была легализована после 1988 года. Левые были под запретом весь период диктатуры. Фашисты отвечали за пропаганду, внедрив свою идеологию в школы и высшие учебные заведения.

В годы военного режима количество фашистских групп и партий возросла в двадцать два раза.

Сантьяго стал эпицентром насаждения фашизма во всех странах, где испанский являлся государственным языком. «Протоколы Сионских мудрецов» во времена хунты были изданы ровно двадцать восемь раз.

В конце семидесятых в Чили бежали от возмездия со всего земного шара нацистские военные преступники, многие из которых совершили свои преступления повторно, уже в Сантьяго. В период правления хунты приветствовалось написание анонимок. Достаточно было только сказать: «Он коммунист!» – и тебя ждала награда в полтора миллиона эскудо. К тому же всё, что ранее принадлежало обвиняемому, передавалось тебе. Это приобрело массовое явление. Поссорившись, соседи и родственники оговаривали друг друга. Чилийский город Чукикамата прославился этим. Отпрысков богачей, доносивших на своих родителей, обнаружилось девяносто.

Послышался шум. На перекрёсток выехал «Мерседес». Это Пабло Пагано возвращался из гостей. На протяжении всего времени пребывания там ему было не по себе. Мысли путались, и даже свежий выпуск газеты не помогал. Он глубоко вздохнул и кинул взгляд на водителя. Тот внимательно смотрел за дорогой и вдруг заметил, как у поворота на большой скорости мчится джип. Шофёр быстро среагировал и развернул автомобиль, однако не успел отъехать дальше. Джип пробил в двери вмятину и с оглушительным грохотом разбил стекла. Водитель был тяжело ранен. «Мерседес», закружившись, остановился у тротуара. Послышался выкрик. Военный, которому в лицо попало множество осколков, закрыл окровавленное лицо руками и, пребывая в шоке, вышел из машины.

– О, Боже! Эненайс! Что это за звук?! – послышался чей-то крик. – А-а! Авария!

– Спокойно! Нужно вызвать скорую! Иди домой! Я разберусь со всем сам! Отдам последние эскудо!

– Я никуда не пойду!