Довольный Михаил взглянул на нее, по опыту он знал, что следом начнутся чистосердечные признания. И вроде выпила-то немного, но на голодный желудок, без закуски, да еще и залпом – и никакого допроса не нужно. Глаза девушки загорелись, щеки разрумянились, сейчас и глядеть на нее стало куда как приятнее.

– Хоть мне и противно это признавать, но вы и впрямь правы, – повторила Катрина. – Чуть только нужна Пешехонову, так Катя рядом! Утешает, усмиряет, бутылку отбирает, крокодильи слезы по Эмилии вытирает! А стоило только замаячить ей на горизонте, как тут же смылся. Он даже не посмел сказать мне это прямо в глаза! Знаете, он написал мне записку! Записку!

Девушка пьяно расхохоталась, так, что на них начали оборачиваться с передних кресел.

– Ч-ш-ш, тише.

Миша со смешком пригнул ее голову, чтобы стюардессы не обратили на нее внимания. Катрина прилегла на его плечо и, почувствовав удобную опору, продолжила делиться сокровенным:

– Он поблагодарил за прекрасные полтора года моей жизни, что я положила на алтарь Его Величества, и написал, что я ему друг! Я-то думала… а оказалось… друг!

Девушка доверительно посмотрела в глаза Новинскому, ища в них понимание. Тот послушно изобразил негодование.

– С друзьями же не спят? – неуверенно выстроила она логическую цепочку. – Нет?

– Нет, – заверил ее майор, а сам пытался вспомнить, не случалось ли и в его жизни подобного случая.

– А я о чем? Ну, сейчас-то он поскачет в объятия своей милой Эмилии, впрочем, изначально он вроде как был ее парнем, но до этого я один раз переспала с ним. Ну и что уж греха таить, один раз после. Представляете?

– Не устаю удивляться сложной и неординарной натуре Алексея Пешехонова, – серьезно поддакнул Новинский.

Катрина удовлетворенно вздохнула.

– Что-то еду задерживают. Давайте еще выпьем?

– Э, нет, Екатерина Васильевна, вам уже хватит, я думаю.

Их покормили, а потом Михаил отлучился в туалет. Глаза его полезли на лоб, когда, возвращаясь на место, он увидел, как Катя наливает полный стакан из спрятанной под сидением бутылки и с удовольствием выпивает его содержимое. Раскидывая очередь в проходе и кляня себя за безрассудность, он помчался к свидетельнице, но успел вырвать из ее рук уже пустой стакан. Мягко говоря, захмелевшая девушка начала сопротивляться, вновь привлекая внимание недовольных соседей.

– Что вы делаете? – возмущалась она. – Сами предложили, а теперь отбираете.

Михаил и не думал, что все так обернется. Он всего лишь хотел, чтобы она сняла стресс и немного расслабилась. Возможно, слегка разговорилась. Действительность превзошла все его ожидания. Остаток пути до транзитной точки Катрина рассказывала ему о своих бывших, поплакала о Романе, а в конце и вовсе выдала:

– Да что я с вами тут откровенничаю! Вы все равно не сможете ничего понять, чурбан бесчувственный!

Стюардессы раздраженно косились на дебоширку, но Михаил упросил их не принимать меры. «Давненько я не таскал пьяных женщин», – подумал майор, аккуратно выводя шатающуюся спутницу из самолета и придерживая ее за талию.

К паспортному контролю они подошли самые последние, потому что Кате вдруг стало интересно все: и стюард с возможно накладными усами, и узкие коридоры, по которым они шли, и любопытные рекламные плакаты. В очереди их парочку встретили смешками и сочувственными взглядами. Многие прослышали об обильно принявшей на грудь пассажирке. Мужчины понимающими взглядами смотрели на Михаила и пропускали вперед, так что контроль они прошли относительно быстро. Майор все прикидывал, как ему воспользоваться служебным положением в случае, если Поливаеву задержат на границе, но, к счастью, обошлось.

– Э, как вас накрыло, Катя, – посетовал Михаил, когда они вышли в транзитный зал.

Он навсегда зарекся поить женщин в самолете. Пресловутое орудие «упийства», как назвала его девушка, Новинский оставил под сидением в самолете.

Майор хотел было вести Катю на регистрацию, как та вдруг зажала рот рукой и с бешеными глазами начала метаться по залу. Миша заметался вместе с ней, выискивая дамскую комнату. Поливаева скрылась за дверью и вышла только через двадцать минут, несчастная, бледная, но на вид слегка протрезвевшая. Михаил за это время успел обдумать массу вещей – начиная от того, что она сбежала через запасной выход, и заканчивая тем, что ей стало там плохо. В уборную заходила масса женщин, и он не осмеливался поднять шум, ворвавшись внутрь. Он стоял под дверью, словно верный пес, и обрадованно выдохнул, когда она появилась в дверях. Катрина в смущении подошла к нему и коснулась шеи – ей было неловко.

– Кажется, что-то не то съела в самолете, – пояснила она ему.

Михаил решительно не знал, что делать с этой особой. Каждое ее действие удивляло его. За двадцать минут ожидания он успел раскаяться в том, что угрожал ей. Возможно, ему следовало напоить ее сразу там, в комнате дознавателей. Быть может, тогда бы и она…

Тут кто-то толкнул Катрину, и она начала падать. Михаил подхватил ее. Девушка подышала на него и произнесла:

– Знаете, Михаил-как-вас-там-не-помню-дальше, а вы ничего.

– Арсеньевич я, – он рывком поднял ее на ноги. – Михаил Арсеньевич.

– Приятно познакомиться, Михаил Арсеньевич.

Катю безбожно потянуло в сон, и она начала зевать. До посадки оставалось немного времени, он снова приобнял ее за талию, и они шаткой походкой побрели в сторону стоек регистрации.

В самолете, следующим рейсом до Джомо-Кеньятты, Катрина спала. Она не просыпалась даже когда приносили еду, только сонно хмурилась и мотала головой. На посадке проснулась в дурном настроении, с раскалывающейся головой и другими последствиями похмелья. Увидев рядом улыбающегося Михаила, она передернулась, пробормотала: «Это всего лишь дурной сон» – и уснула до самой остановки самолета.

Майор мог с абсолютной точностью сказать, что этот перелет он запомнит на всю жизнь.

В Найроби стемнело, и густые сумерки разрезал лишь свет от прожекторов на территории аэропорта. Михаил взял такси, и они быстро добрались до отеля, где остановился Пешехонов. Как ни хотелось теперь Новинскому отменить задание Кати, сделать этого он не смог бы – ей придется шпионить за Алексеем. Но сначала нужно привести ее в порядок и проследить, чтоб не сбежала.

Услужливый портье хотел предоставить им бонусом номер для молодоженов. Катрина, услышав это, громко возмутилась, а Михаил заверил, что двух номеров рядом будет вполне достаточно. Он понял, что расположение Поливаевой к нему закончилось, и теперь придется действовать по-другому. Но не поить же ее каждый день, в самом деле.

Девушка первой пошла к лифту, втайне надеясь, что надзиратель где-нибудь потеряется. Но ненавистный служака проводил ее до номера. Внутрь Катрина его не пустила, вызывающе встав в проходе.

– Приятных вам снов, – выдавила она из себя.

Она стыдилась, что показала себя перед ним с такой стороны, да еще и выболтала личные тайны. Как теперь смотреть ему в глаза? Но майор вел себя так, будто ничего не случилось. Более того, он вновь стал похожим на себя – сосредоточенным на деле и таящим опасность.

– Мне стоит повесить на вас маячок или прослушку? – Михаил внимательно взглянул на нее.

Ему вовсе не хотелось снова угрожать, но он пока не понимал, как правильно общаться с ней, чтобы она не воспринимала каждое его слово в штыки. Своим неукротимым нравом девушка и впрямь напоминала ему ураган, так что прозвище ей друзья дали верное.

– Еще чего не хватало! А в ванную тогда видеокамеру поставьте! – возмущенно предложила Катрина.

Миша, усмехнувшись, на мгновение задумался над ее предложением, но ответил следующее:

– Хорошо, надеюсь, вы будете благоразумны и не выйдете из номера до утра.

Вместо ответа она начала закрывать дверь, но тот не дал ей этого сделать, подставив ногу в узкую щелку.

– Я серьезно, Екатерина Васильевна.

– Я прекрасно понимаю с первого раза, Михаил Арсеньевич. Может, вы уберете ногу? Или собираетесь спать под моей дверью, чтобы я не сбежала?