– Попробуй, как он, – шепнул Внутренний Голос.

Шар накренился, – Ух, мелко перебирая ногами, едва-едва, но всё-таки устоял. Шар дёрнулся под порывом ветра, – пассажир, чтобы не упасть, завертелся вокруг оси.

– Что это вы всё время крутитесь? Настоящий волчок! – сказал шар.

– Так я ведь и есть Волчок! – ответил волчонок. – Интересно, как вы узнали? Меня ведь все называют иначе – просто Ух!

– Простоух – какое красивое имя!

– Не Простоух, а просто Ух, – раздельно произнёс волчонок, продолжая изо всех сил балансировать на площадке.

– Значит, Ух. Что ж, теперь наше знакомство можно считать окончательно состоявшимся. Может быть, перейдём на «ты»?

– Лично я – за!

– Тогда скажи: что это ты вертишься как юла?

– Так ведь трудно удержаться, – ответил Ух, изогнувшись дугой при очередном повороте.

– Прошу прощения. Как это я не сообразил! – огорчённо промолвил шар и начал быстро менять форму.

Не прошло и минуты, как в центре шара образовалась глубокая выемка, по бокам выгнулись широкие подлокотники, и Ух оказался в надувном кресле с мягкой спинкой, даже скамеечка для ног оказалась предусмотрена.

– Командир шара приветствует вас на борту шара, – сказал шар специальным голосом.

Ух развалился в кресле, закинул ногу на ногу. В душе его зазвучала скрипка. Эх, только можжевеловой трубки не хватает и чашечки крепкого чая в руке. С ними лучше думалось бы о предстоящих приключениях, о Настоящем Добром Деле, обо всём, с чем надо разобраться. Ничего, разберёмся! Элементарно, Ватсон!

– Я не Ватсон, – одёрнул его Внутренний Голос. – Тоже мне, Шерлок Холмс!

– Не надо меня подкусывать! – сердито откликнулся Ух.

– А что, кто-то подкусывает? – сочувственно осведомился шар.

– Не подкусывает даже, а вовсю кусает! – не стал скрывать волчонок, почёсываясь и хлопая себя по бокам: креслошар в это время проплывал (или шарокресло проплывало) низко-низко над заболоченной поляной, и назойливые комары, поднявшись из сырой травы, набросились на волчонка тучей. – У-у, противные! До чего ж я эту кусачую мелочь терпеть не могу!

– Это хорошо… – начал креслошар.

– Что – хорошо? – прервал его изнемогающий от непрерывного комариного «з-з-з-з!» Ух.

– Хорошо, что они мелкие. Представляешь, если бы вдруг стали большими?

– С чего бы им вырасти? Ну-ка, давай вверх! Комары высоко взлетать не умеют, от них одно спасенье – повыше забраться.

Послушное шарокресло стало круто подниматься. Мелкое кусачее племя отстало.

Вокруг волчонка кружили облака. Вон то похоже на верблюда, двугорбого. Вот это словно вытянуло ветви во все стороны, как Большая Черёмуха. А там, чуть пониже, что такое? Кого-то это бегучее серое облачко очень напоминает. Надо бы рассмотреть как следует…

– Нельзя ли немного уменьшить высоту? – попросил Ух.

Вблизи облачко приобрело вполне знакомые очертания. Вылитый Кролик Морковкин! Эти облачные отростки – как руки, эти – как ноги, эти – как два длинных уха. Облачко, похожее на Морковкина, бежало, бежало, а потом точно зацепилось за вершину холма, остановилось, сунуло руку в карман, вынуло рогатку, вложило в резинку камешек.

– Ух, Морковкин! – закричал Ух.

– Ух! – крикнул в ответ стоящий на холме Кролик Морковкин. – Вот ты мне и попался!

Он натянул резинку своего оружия, отпустил, и камешек полетел по направлению к креслошару. Раздалось такое ненавистное волчонку «з-з-з-з!» Неужели снова комары?

– Хуж-ж-же, – послышалось печальное посвистыванье воздушного шара. – Катас-с-строф-ф-фа!

По-прежнему двигаясь под порывами ветра вперёд, шарокресло стремительно теряло запасы воздуха. Сначала оно превратилось в шаростул, потом – в шаротабуретку и, наконец, в какую-то шаролавочку, распластавшись на которой Ух, сам не свой от досады, и продолжал полёт.

– Я тебе, Морковкин, покажу! Надо же – облачком прикинулся безобидным, лицемерный грызун!

– Да брось ты, – сказал Внутренний Голос. – Сам ведь Кролика довёл. Как ты к нему – так и он к тебе. Разве не справедливо? Знаешь такую поговорку: с волками жить.

– По-волчьи выть, – продолжил Ух и завыл от горя и обиды.

– Конеч-ч-чная ос-с-становка, – чуть слышно прошипел шар.

Лёжа на шароподстилке, волчонок свесил голову вниз и замолк от ужаса.

Они приближались к небольшому деревянному дому с высокой трубой. Окна плотно прикрыты ставнями. По участку разбросан садовый инструмент. Около колодца… Волосы на голове волчонка поднялись дыбом: у колодца, покачиваясь на шести длинных ногах-ходулях, стояло невиданное чудовище.

Безвольно опущенные прозрачные крылья свешиваются до земли. Удлинённое тело, похожее на узкий, чем-то набитый мешок, незаметно переходит в голову с висячими усами и двумя непропорционально маленькими глазками, довольно злобными. Между ними – хобот, но не такой, как у слона: слона-то Ух хорошо знал, тот выступал в цирке сразу после эквилибриста. А у этого чудища хобот заострённый и торчит прямо вперёд, как копьё. Страшное, должно быть, оружие. «Пришелец! Инопланетянин!» – догадался Ух и дрожащим голосом обратился к шару:

– Давай не будем спускаться, а?

Пришелец поднял голову на звук его голоса и, неловко переступая шестью ногами, медленно двинулся навстречу. Ещё двое выскочили из-за угла и, по-паучьи перебирая ногами, направились к крыльцу с явным намерением выбить входную дверь. Третий, невесть откуда взявшийся, долбанул хоботом в закрытую ставню так, что доски затрещали.

С высоты волчонку открывался широкий обзор. Лучше бы не открывался: куда ни поворачивал Ух голову, повсюду он видел снующих по двору ужасающих шестиногих, полных злобы и решимости взять дом штурмом.

– Вверх! Вверх! – завопил волчонок.

– С-с-стоп маш-ш-шина! – прошипел в ответ шар. – Вниз-з-з!

Услыхав это прощальное «з-з-з!», инопланетяне ещё больше разволновались, задрали хоботы, попытались поднять крылья. Один из них, ускорив шаг, поспешил к шаротряпочке, зависшей прямо над крышей. Тут же ставни центрального окна распахнулись, наружу показался металлический раструб, кто-то рявкнул: «Пли!» – и в сторону пришельца понёсся окутанный клубами пара ярко-красный снаряд с хвостиком, как у редиски, но в чудовище не попал.

– Мимо! Опять мимо! – раздался из дома горестный вопль.

– Вс-с-сё, – коротко просвистел шар и начал беспомощно опускаться.

Медлить было нельзя. Ух ухватился за край печной трубы, подтянулся на руках и вниз головой ухнул в чёрную пропасть дымохода.

Ух выбрался из камина и отряхнулся. Во все стороны полетела зола, так что в комнате, и без того сумрачной из-за закрытых ставен, на некоторое время воцарилась кромешная тьма. Откуда-то с потолка раздался истошный крик:

– Не подходи! Иначе я перейду к программе самоуничтожения! Стой на месте, шестилапая тварь!

Мгла немного рассеялась. Волчонок посмотрел на свои ноги. Неужели их и впрямь стало шесть? Вот ужас-то! Раз, два…

– У меня две ноги, – сказал он.

– Сам теперь вижу, – донеслось сверху. – Горе мне, горе! Чудовища видоизменяются сами собой, как хотят! Это вот стало двулапым, поросло шерстью, сбросило крылья, научилось говорить, но оскал-то зато приобрело какой! Что за жуткое видоизменение! Всё, самоуничтожаюсь!