Литмир - Электронная Библиотека

– Только подумать: все эти горы, все люди вокруг слышали звон моего колокола! Это было, пожалуй, самое волнующее событие в моей жизни!

– Несомненно.

Минуту-две они молчали, пока в колокол не забили вновь.

Эмили просияла:

– Это Тамара! Джон, сходи к ней, она тебя всё утро ждала.

Мистер Робинсон молча доел рожок и с тоской во взгляде (так, во всяком случае, показалось Веронике) отправился в церковь.

В небольшом зале, побелённом известью, прямо в центре висел длинный трос. И в самом деле звонила Тамара Робинсон. При появлении мужа она расцвела.

– Джон! Это так необычно! Я загадала желание, и… Ты уже придумал, что будешь загадывать?

Мистер Робинсон посмотрел вверх.

– У меня не осталось желаний. У меня всё есть, – сказал он тихо.

– Тогда загадай, чтобы и впредь было всё как есть!

Прикинув что-то в уме, Джон Робинсон подошёл и несколько раз дёрнул за верёвку.

Тамара обняла его.

– Джон, какие же мы с тобой счастливые! Нам так повезло…

Глава 3

К моменту, когда мисс Нортон прервала свои восторженные рассуждения о жизни и отлучилась в уборную, Веронике Бёрч порядочно надоело изображать из себя больную. Она переобулась и оторвалась от скамьи, пока никто не видел, и двинулась вглубь острова. Миновав церковь (Вероника всегда предпочитала внутренним убранствам просторы улиц и площадей), сделав несколько кадров, она подошла к ступеням с противоположной стороны острова. Это была менее парадная лестница, но всё же прекрасная, как и все старинные каменные лестницы. Она вела вниз к земле, где у кромки озера росли деревья.

На одной из ступеней в одиночестве стояла Тамара.

Удивительно, но даже когда вы осведомлены о наличии у кого-то особой энергетики или эффектной внешности, вас всё равно сбивает с ног магия присутствия этого человека, как только он оказывается рядом.

Ощутив поначалу нечто подобное, Вероника заметила, что миссис Робинсон совсем недавно плакала.

– Доброе утро, мисс Бёрч.

– Добрый день, миссис Робинсон. С вами всё в порядке?

Тамара отстранённо произнесла, глядя куда-то в снег:

– Да, всё хорошо.

– Мистер Робинсон не нашёл вас?

– Он остался в церкви. Мы поссорились.

– О…

Миссис Робинсон повернулась к Веронике.

– Я всегда отвечаю, что у меня всё в порядке. Только так я могу сохранить реноме Джона. Я создаю видимость, что Джон успешен в семье и в делах.

Вероника спросила:

– А зачем вы это делаете?

– Не знаю. Дура, наверное.

– Думаю, вы просто сильно его любите.

Тамара кивнула:

– Потому что все двадцать лет была дурой.

Она громко вздохнула и через некоторое время сказала:

– У Джона алкогольная зависимость. Он пьёт. Потому так поздно встаёт, никогда не завтракает с семьёй. Для него мы все глупые, ограниченные, несовременные, неправильные. В Англии он общается исключительно с молодёжью – с прогрессивной, как он говорит, молодёжью, которая, по его мнению, значит в современном мире гораздо больше, чем кто-либо. Ходит на их вечеринки, думая, что нравится им, что они считают его своим. На самом деле он выглядит смехотворно, но не понимает этого. Он ведь, когда пьяный, – старик стариком.

Рука Тамары нервно зашарила в кармане и вытянула носовой платок.

– А все эти сопляки с ним только потому, что он за них платит. Он покупает им выпивку, оплачивает им поездки на отдых. И как только я касаюсь этой темы, он начинает звереть и орать на меня. «Они молодые, они должны развлекаться, но у них нет денег. Им не повезло в жизни так, как тебе. Ты скупая и мелочная!» Он платит моими деньгами и считает, что я – неблагодарная стерва.

Тамара всхлипнула и отвернулась. Помолчав, обращаясь к одному из деревьев, сказала:

– По-вашему, я неблагодарная стерва, мисс Бёрч?

Вероника с жаром ответила:

– Разумеется, я так не считаю!

– Джон не любит меня, мисс Бёрч. Не любит всю мою семью. Не любил моих родителей, когда они были живы. Не любит мою сестру. Она для него глупее, чем я, – я хотя бы грамотно пишу, говорит он. Понимаю, моя сестра не отличается умом, но она, по крайней мере, не строит из себя кого-то, кем не является.

– Мисс Нортон – вымирающий вид. Я не уверена, что когда-нибудь встречала таких бескорыстных людей.

– Понимаете, у Джона комплекс. Он не состоялся в молодости. Теперь пытается наверстать. Только непонятно что. Дома его любят, не за деньги, а за то, кем он в действительности является, – что он отец. А он – ноль внимания на детей. Вернётся домой пьяный и начинает орать, что я порчу ему всю жизнь. Каждый раз клянётся, что уйдёт от меня…

Протяжный вздох.

– Вы так молоды, мисс Бёрч, и уже знаменитая на весь мир писательница. Представьте, каково Джону: вы – личность, а он – мыльный пузырь, живущий за счёт жены. Вот он и ходит фертом, вот поэтому и носит вас на руках.

Вероника почувствовала, как загорелись её щёки.

Она спросила:

– Это вам мистер Робинсон сказал?

– Я сама всё видела.

– Дело в том… – Вероника ощутила себя провинившимся ребёнком, – в том, что я упала и подвернула ногу…

– Но сюда вы шли очень уверенно. Как я вижу, всё уже прошло?

Зелёные глаза Тамары Робинсон блеснули, как у кошки.

Американка поняла, что попала в какую-то западню. Она растерялась, чего совершенно от себя не ожидала.

В голосе миссис Робинсон вновь зазвучали тепло и ласка:

– Знаете, я рада, что вы подружились с моей сестрой. Ей так одиноко по жизни и даже в этой поездке. Я стараюсь, но быть на разрыв порой и мне нелегко. Вы же видите, что произошло между вами и Мэри, стоило мне пойти с Эмили в церковь?

В надежде окончательно уйти от темы с ногой, Вероника задала дерзкий вопрос:

– А вам не кажется, миссис Робинсон, что ваши дети уже довольно взрослые и в таком… отчаянном внимании не нуждаются?

– Да я знаю, знаю, – ответила Тамара. – Никому я там уже не нужна. И моя забота никому не нужна. Я всё себе придумала. Всю жизнь себе придумываю…

Она отвернулась. Когда разговор строился не по её плану, миссис Робинсон его завершала.

Мисс Бёрч сказала:

– Я, пожалуй, спущусь и поснимаю виды, пока свет хороший…

Она оставила миссис Робинсон на лестнице, а сама преодолела несколько десятков обледенелых ступеней вниз.

Ей нужно было упорядочить мысли о том, что случилось в это утро. А случилось, что она стала жертвой интриги, сплетённой Тамарой Робинсон.

Поначалу Вероника не могла в это поверить и поэтому ещё раз проанализировала факты. Она начала с конца.

Да, растяжение она выдумала. Чтобы немного позлить Мэри. Она знала, что Мэри увидит, как её любимый Джон несёт Веронику на руках. Это она придумала в отместку пятнадцатилетней девице, толкнувшей её, задумавшей «выяснить отношения».

Теперь по поводу отношений. Какие отношения решила выяснить Мэри? Мэри решила, что Вероника претендует на внимание Джона? Допустим. Мэри, в конце концов, не глупа. Но почему Мэри так решила? По словам Тамары, Мэри и Джон ещё вчера поругались из-за Вероники…

Ну конечно!

Вероника сейчас хорошо себе представила, как Тамара – очень умело, при помощи пары фраз – вселила в Мэри убеждение, что эта рыжая американка положила глаз на Джона Робинсона (ну прямо Яго в женском обличье!). И вот Мэри обижена, она едет отдельно от всех. А этим утром она с силой сбивает эту самую американку с ног.

Разобрались.

Но откуда у Вероники эта уверенность в том, что между Джоном и Мэри отношения не отца и дочери, а какие-то ещё? Вероятно, ей, как циничному писателю, так показалось тогда, на холме у стены крепости… Нет! Это ей внушила сама Тамара Робинсон. В такси. Когда сказала: «…у неё такой противный возраст. А вы такая яркая девушка».

Господи, Тамара оплетала интригами всё своё окружение, включая собственных детей!

Было ли это причиной напряжённости в семье? Скорее всего, это накладывало свой отпечаток на отношения внутри семьи. Вероятно, Тамара развлекалась так от скуки. Дети выросли, муж живёт своей жизнью. Тамара – незлой по природе человек – придумывает ситуации и разыгрывает их. Она развлекается. И всех её поведение раздражает.

9
{"b":"805843","o":1}