– А о чем повествуют мифы в первую очередь?

– О происхождении мира.

– Верно! Очень верно. О мире, о человеке и о богах. Орвандцы верили, что божества покровительствуют эмоциям. Скажем, бог страха Сиамон в представлении древних нисходит в Амелиен[20], когда человек испытывает ужас, встречая, например, волка. А кто подскажет Валентину Павловичу, какие боги были (или есть) у других цивилизаций?

– Марс – бог войны у римлян, – ответил Угрюмов. – Мне пятерка?

– Нет. Но ответ правильный. И в этом – грандиозная разница между нашими народами. Если греки объясняли гром и молнию гневом Зевса, то орвандцы объясняли не само это явление, а свои ощущения от него. Так вот. Одна из легенд гласит, что Бьенфордский Шар – и есть обиталище богов.

– Он раньше всегда светился? – спросил я.

– Так гласят легенды. Боги жили – он горел. А потом они перестали жить. И Шар перестал гореть. Почему он загорелся снова? Уж не вернулись ли к нам древние боги Орвандии?

Позвонил Рома. Я нагнулся под парту:

– Ты че? – прошептал я. – Урок же.

– Канон, я в туалете, ты должен это увидеть!

– Уверен, что мне это надо? – осторожно спросил я.

– Иди сюда скорее!

К парте подошел Валентин Павлович.

– Дима, у тебя все в порядке? Ты там чего ищешь, знаний?

– Нет, Валентин Павлович, – я вылез из-под парты. – Мне срочно надо выйти.

– Подожди, когда твой друг вернется.

Но я встал.

– Нет… Извините, мне правда нужно.

Я выбежал из класса и спустился на первый этаж. Толкнул дверь в туалет. Рома как загипнотизированный смотрел на корфа и дрожал.

– Охренеть, – вырвалось у меня, – это как так?

– Вот так, – монотонно ответил Рома.

Корфа дорисовали. Виртуозно. Детализировали фигуру, добавили такие натуральные цвета, что корф, казалось, вот-вот сойдет со стены. Ярко-красные глаза выглядели точь-в-точь как на стоп-кадре видео вчера вечером.

– Страшный, – бормотал Рома.

– И тень реалистичная.

– Клыки такие острые…

– А пальцы здорово нарисованы.

Рядом с корфом на стене было что-то написано.

Я подошел ближе.

Почерк – как на страницах в Тетради. Поймать логическую связь пока было трудно, но очевидно, автор этого рисунка – и есть ее первый владелец.

– Что это значит?.. – спросил Рома.

– Могу сказать только одно: нарисовано лучше, чем было.

– Это не имеет значения. Скажи мне: что значит “оживят”?

– А ты чего у меня спрашиваешь? Спроси у того, кто это нарисовал.

– А кто нарисовал?

– Не я.

– И не я.

Я открыл воду в раковине и умылся.

– Рома, мне надо тебе кое-что рассказать.

Я коротко рассказал о своем лунатизме и о приключениях в ванне. Рома слушал раздраженно, но терпеливо, однако когда речь зашла о видео, он взъерепенился.

– Серьезно? И ты молчал?! Канон, блин, Канон, да на том видео – я!

– Тихо, Рома. Что ты орешь?

– Я тебя ненавижу!

– Слушай, ты же знаешь, как на нас, орвандцев, действует темнота. Может, меня заглючило и это игра воображения.

– Не может быть такой игры воображения!

Рома замолчал. Не так давно он учился каким-то восточным практикам по “защите духа” и сейчас, видимо, применил одну из них: глубоко задышал, и это помогло.

Корф взирал на нас так, будто хотел откусить нам головы. Я прикоснулся к краске. Следа на пальце она не оставила. Во мне боролись два чувства: одно говорило, что чудище нужно замазать, а другое требовало, чтобы корф ожил.

– Я возвращаюсь в класс, – сказал Рома. – Ты идешь?

– Да. Пора бы.

– Вы как раз вовремя, ребята! – объявил Валентин Павлович. – У нас возник вопрос на миллион! Готовы?

Я сказал “Готов!” и сел за парту. Рома, не обратив внимания на слова учителя, включил телефон и загуглил слово “проклятия”.

– Вопрос такой, – торжественно сказал Валентин Павлович. – Какое чувство (и, соответственно, бог), по мнению орвандцев, было главным? Кто в Орвандии аналог Зевса, Одина, Ра и Вишну?

Повисла тишина.

– Ладно. Валентин Павлович обещает за правильный ответ высший балл. С внесением в базу!

И тогда разразилась буря. Одноклассники наперебой предлагали свои версии, одна тупее другой.

– Бог любви, – выскочила Алиса, и пацаны засмеялись. – Дураки…

– Бог земледелия? – спросил Никита Евроньюз.

– Земледелие – это не чувство, – поправил историк.

– Радость! Смех!

– Депрессуха!

– Секс!

– Ребята, держите себя в руках.

Варианты продолжали сыпаться на историка со всех сторон, и в какой-то момент он не выдержал.

– Это все неверно, – вздохнул он. – Дима! Может, ты знаешь ответ?

– Знаю, – сказал я.

– Ну, порадуй нас.

– Все равны.

Валентин Павлович так обрадовался, что у него соскочили очки.

– Наконец-то! Правильно! Не могло быть верховного божества! Все чувства, а значит – и боги, равноценны. В других мифологиях (например, скандинавской) вы встретите сюжеты, как какой-нибудь Один приказывает своему сыну Тору сражаться с великанами. Но в Орвандии – ни-ни! Здесь каждый отвечает за себя и никому не подчиняется. В наших мифах вы увидите, как Синто – богиня любви – вступает в столетнее противоборство с богом ненависти Кодом на краю золотого лепестка, растущего из Великого Зеленого Облака – за право обладать человеческим сердцем, которое и поныне, согласно легенде, является ядром Бьенфордского Шара. А рассудить их может кто? Верно. Абсолютно никто. Человеком владеет каждый из богов. И, случись что-то, они борются, чтобы мы проявили именно их эмоцию.

Валентин Павлович улыбнулся.

– Каноничкин, не хочешь сдать тест по истории Орвандии?

– Посмотрим, – сказал я.

– Хорошо. Еще одна отметка тебе. Хорошо поработал!

– Спасибо.

Я взял Тетрадь и открыл на странице Вирадана, по наводке которого был нарисован Стэнли. Перечитал внимательно описание ритуала. И обнаружил несколько новых строк:

Шахрэ – седьмой из корфов. Я перелистнул на его страницу, и обнаружил, что мелких гоблинов стало меньше. Самый смешной из них, в левом нижнем углу, отсутствовал. Значит, битва за Орвандию началась? Или чушь это все собачья?

Я получил эсэмэску от Сени:

Час от часу не легче!

Сеня – типичный представитель вида «девятиклассник обыкновенный»: у него растут усики и у него всегда проблемы А неурядицы, в которые он попадает, приходится утрясать мне. Мы познакомились, когда трудовик Иннокеша собрался навешать ему подзатыльников, а я, проходя мимо, сказал: “Большая сила влечет большую ответственность”[21]. Подзатыльников Сеня все равно получил, но дружба завязалась.

– Что-то мне поплохело, – сказал Рома. – Я, наверное, пойду домой.

Рома и правда выглядел бледным. А учитывая, что бледность – и так его любимый цвет кожи, сейчас он и вовсе напоминал снежок.

– Давай. Хотя еще пара кулаков нам бы не помешала.