– Во-первых, я и так практически знаю, о чем вы мне расскажете. – Доктор достал из ящика стола коричневую папку с бумагами. – Вот, здесь свидетельства всех выловленных из Обводного самоубийц. Тех, кому повезло. И кто выжил, увидев бездну. Ваш рассказ будет одним из десятка.

Лицо Игнатия Степановича вытянулось.

– Да-да, и про бездну, и про зеленый туман, и про русалок я уже слышал не раз.

Семибогатов сглотнул, а потом тихо спросил:

– Если я вам расскажу правду, вы на работу сообщать не будете? Меня из партии не попрут?

– Если вы расскажете мне правду, которую я и так приблизительно знаю, ваши бумаги будут в этой папочке. Я вам выпишу обезболивающее для головы, и придется вам в течение недели походить ко мне на прием – для разговоров. Новый метод психиатрии – австрийский психоанализ, – блеснул очками доктор Ефимов.

Семибогатов кивнул.

– И, самое главное, никогда больше не приближайтесь к набережной Обводного канала, особенно в вечернее время.

Семибогатов снова кивнул.

– Итак, что вы там увидели? На дне бездны?

После слов Арины Витальевны в кабинете повисла тишина. Сыщик Свистунов перестал разглядывать драгоценную старинную брошь и впервые с удивлением, но больше с еле скрываемым раздражением впился глазами в новоприобретенных клиенток.

– Попрошу вас изъясниться, дамы. Какая еще каторга? За какие такие преступления вам каторга светит, уважаемая… мм… Анфиса… не знаю, как по батюшке… – потер усы Аристарх Венедиктович.

– Анфиса Семеновна Савицкая, – не поднимая глаз, ответила девушка, шмыгнув носом, – и Арина Витальевна Калашникова, это моя подруга, – кивнула она на высокую даму, – она вам правду сказала, мне в скором будущем грозит каторга. Но я мужа не убивала, Христом Богом молю, – опять начала она, но Свистунов довольно грубо ее перебил:

– Так, это я уже слышал. Если хотите, чтобы я вам помог, то с самого начала, не рыдая, не воя, не валяясь в ногах, все мне нормально расскажите. – При этих словах он обращался больше к Арине Витальевне, видя в ней более адекватного персонажа. – И вообще, если вас ждет суд, то советую за эти деньги лучше нанять хорошего адвоката, я вам могу посоветовать…

Арина Калашникова резко поднялась с кресла:

– Вот, и я ей то же самое говорю. Адвокат этой дурочке нужен, а она вбила себе в голову, что если вы найдете настоящего преступника, то с нее все обвинения снимут. Про вас в городе много хорошего говорят, вот мы к вам и пришли, – зачастила она.

Савицкая только кивала со своего места, печально размазывая слезы по щекам.

– Так, понятно. Давайте с самого начала – кто у вас муж, когда и как его убили и почему обвиняют в его гибели Анфису Семеновну? – важно подбоченившись, спросил Свистунов.

Арина кивнула, полезла в сумочку и вытащила на свет газетный листок с обведенной красным карандашом статьей.

– Вот, почитайте, полюбуйтесь! – положила она газету перед Свистуновым.

Тот снова солидно кивнул, нацепил на нос круглые очки для чтения и углубился в статью.

– Так-с… «Петербургский листок»… Занятно… весьма занятно… мммм… чурбанчик… Однако ж… А вот и продолжение статьи… Еще найдены голова и отрубленные ступни ног… В разных частях Обводного канала… Занятно…

Прочитав газетную заметку, Аристарх Венедиктович медленно и вальяжно принялся постукивать карандашом по столешнице, дамы сидели молча на своих местах. Наконец-то он оторвался от своих размышлений и обратился к Анфисе Семеновне:

– Я так понимаю, что найденные в Обводном канале фрагменты тела принадлежат вашему супругу? Как его звали?

– Остап, – прошептала онемевшими губами Анфиса. – Остап Савицкий, мы проживали на набережной Обводного канала, в девяносто первом доме, там у нас комнатка есть, с детками маленькими живем… жили то есть…

– Когда вы видели своего мужа в последний раз живым? И расскажите о ваших с ним отношениях!

– Отношения, если честно, у нас были не очень. – Анфиса Семеновна задрала рукав тулупчика и показала череду синяков на руке. – Муж был очень груб, вспыльчив, мог и приложить меня. Хотя, знаете, когда мы только познакомились, то был очень хороший, добрый, а потом резко изменился, стал к бутылке прикладываться и меня обижать!

– Говори правду, Анфиса, как на исповеди, – влезла в разговор Арина Калашникова. – Дурак он был, тупица и пьяница буйный. Постоянно и Фиску избивал, и деток, никакой управы на него не было. Один раз по пьяни чуть не зашиб девоньку их, Марфу годовалую, так кнутом отходил, Фиска вон тоже на коленях стояла, дитятко защищала. Дрянь был, а не человек. Остап этот пройдоха, – в сердцах сплюнула она.

Анфиса молча сидела, боясь поднять глаза на сыщика.

– Так зачем же вы за него пошли, если он такой буйный был? Почему не ушли от него? – от души удивился Аристарх Венедиктович.

Анфиса изумленно уставилась на него, Калашникова громко расхохоталась, а Глафира, подслушивающая у двери, схватилась за голову: какой же дурак иногда у нее бывает хозяин!

Отсмеявшись, Арина ответила:

– Вы изволите шутить? Куда ж она уйдет-то, кто ее отпустит? Вы что, не знаете, как простые русские бабы у нас живут? От постылого мужа, который и пьет, и бьет, есть только одна дорога!

– Куда? – снова глупо переспросил Свистунов.

– На кладбище одна дорога, – грубо ответила Арина Витальевна. – Или, если повезет, то можно вдовой стать. Так Остап, чтоб его черти там жарили, и с того света Фиске житья не дает! Тоже жизнь портит!

– Как это?

– А вот как! Анфису за убийство посадить могут!

– Это не я, не я! – затряслась на своем месте Анфиса.

– Так, опять мочало – начинай с начала! Как ваш Остап оказался в Обводном канале, кто его разрубил на куски и почему Анфису Семеновну подозревают? Я опять ничего не понимаю, – жалобно протянул сыщик Свистунов.

– Остап две недели дома не появлялся, в первых числах октября ушел в трактир на Можайке, а оттуда не вернулся. Места у нас на Обводке лихие, страшные люди живут, за полушку убить могут. Думали, подрался с кем или, может, в арестантской пьяный сидит, – принялась объяснять Арина.

– А потом бабы начали шушукаться, что в Канаве труп выловили без головы, а потом голову на Финском заливе, на Финке, нашли. Ну, что в Обуховской больнице, в покойницкой, опознание проводят, может, кто своего пропавшего найдет. Я боялася одна идти, мы с Аринкой в Обуховскую пошли. Я мертвецов страх как боюся. А тут, смотрю, это Остапка мой, точно, лежит, и шрам на ноге левой, и морда тоже его, хотя такая образина стала… – в слезах уточнила Анфиса.

– То есть вы этот труп, «чурбанчик», опознали? – переспросил Аристарх Венедиктович.

– Опознала, дохументы все подписала, что надо было, в сыскной меня долго спрашивали, что да как. Как на духу все рассказала, и про трактир, и про Можайку, и что товарищ у него там был, Степка Коновал с Ямской улицы, что он с ним по трактирам ходил, пьянствовал.

– А дальше что было?

– А дальше – пару дней назад к Анфисе домой с обыском нагрянули, весь дом перевернули, деток напугали, – ответила за подругу Арина.

– А что искали? Не сказали?

– Сказать не сказали, но, судя по тому, как полы и половики рассматривали, то искали, скорее всего, пятна крови. Может, думали, что убивали и расчленяли Остапку в квартире? Вот страх какой. – Арина Витальевна торопливо перекрестилась.

– Нашли чего? – Аристарх Венедиктович записывал информацию в свой блокнот.

– Чаво нашли – не сказали! – со своего места сказала Анфиса.

– Ну, так чего вам бояться каторги? – удивился Аристарх Венедиктович. – Если вы мужа не убивали, а при обыске ничего компрометирующего вас не найдено, то опасаться вам нечего! Или вы мне не все еще рассказали?