– И обе машины могли там стоять случайно, – сказал я.
– Вряд ли, – довольно уверенно для предложения с частичкой «ли» сказал Гоша.
– Да. Похоже, не случайно, – сказал Евсеев, – но могли.
– Давайте исходить, что не случайно, все равно больше ничего у нас нет, – согласился я, – тогда нам нужно найти и допросить физкультурника, установить второго водителя и тоже найти.
И тут все, кто курил, разом закурили. Гоша, Никитин, стажер и Сева. И даже Голов, который иногда покуривал, попросил:
– Дайте и мне.
И тоже закурил. Евсеев не курил, но и не обращал внимания на куривших при нем, и я остался задыхаться один. От обиды и одиночества мне захотелось поныть, но не было повода. Да и некому. Жизнь – боль.
Сева встал и заглянул в окно.
– Отсюда окна физкультурника видны. Но пока темно.
– Верный оперативный признак, – не удержался от усмешки Гоша.
– Давайте все пройдем по порядку, – вспомнив, что он начальник, Евсеев достал блокнот. – Итак, что мы имеем. Сегодня ночью, ориентировочно в промежутке между 2–3 ночи, на кладбище убит криминальный авторитет Рюриков Леонид Леонидович.
– Две подряд буквы Л – это плохое сочетание, – вставил Сева, но все привыкли, и никто не отреагировал.
– Сторож был пьян и ничего не помнит, – продолжил Евсеев, – точнее, спал бухой. А напоил его старый знакомый Турнев Кирилл Алексеевич, который периодически выпивал с ним в этой сторожке и ранее. У кладбища в это время стояли две машины. Точнее, на кладбище. Одна, предположительно, принадлежит по доверенности Турневу, другая не установлена. У нас есть отпечатки протекторов. Пистолет «стечкин», из которого, предположительно, убит Рюриков. Адрес фактического проживания Турнева. Что еще?
– Есть информация от наших коллег. Но информация не подтвержденная и взаимоисключающая, – вступил Гоша.
– Заказал Толю Сухумского и приговорен какими-то ворами, – Евсеев стал вспоминать версии по памяти, хотя вынул и положил на стол блокнот, где он все записывал, – конфликт с Шатровым.
– Шатров убит год назад, – вставил Гоша.
– А так и не скажешь. И еще мне сообщили версию про каких-то ментов на стрелках, которых он куда-то посылал вместо себя, – Евсеев вздохнул. – Опять все знаем, а раскрыть не можем. Как так? Такое ощущение, что Рюриков – наш близкий родственник. Сутки не прошли, а мы уже породнились. Все про него знаем. Завтра в 11 совещание. Будем выяснять, откуда информация. Вы будете? – обратился ко мне и Голову Евсеев.
– А надо? – спросил я.
– Дружественным сотрудникам прокуратуры всегда рады, – заулыбался Евсеев.
– Я буду. А Игоря отпустим. Чего ему там делать? Пусть отдыхает. Шабат!
Я так убедительно сказал «шабат», что все почему-то усмехнулись, кроме Голова, а он молчал, но от удовольствия прям надулся и покраснел.
– Меня послали на помощь только сегодня, – радостно сообщил Голов, продолжая радоваться шабату; я бы тоже так сообщал: типа вы работайте, парни, в субботу, а я нет. Ну, я, может, как-то повредней бы сказал.
– Интересно, сколько в Москве серебряных «шестисотых»? – задумался Евсеев. – Ничего эти из гаража больше не сообщали? Может, хоть фара была разбита или диски из чистого золота?
– Я не спрашивал, – опрометчиво ответил Никитин и, пытаясь исправить ошибку, быстро добавил, – но ничего не было, сказали бы, точно сказали бы!
Но Евсеев уже почувствовал, что Никитин заюлил и без его, Евсеева, руководящего участия уже не обойтись.
– Тогда поехали. Заскочим в гаражи и по домам.
– Да зачем? Я сам…
– Мы быстренько… Сева! – напомнил Евсеев Севе, что его это специально касается.
– Да и нет их… пятница же… чего им в гаражах делать? – Никитин уже знал, что все решено, но остановиться не мог и только ухудшал свою и без того тоскливую репутацию.
– Вы как? – спросил Гошу Евсеев.
– Мы готовы, – просто ответил Гоша.
– Наручники у кого-нибудь есть с собой? – Евсеев, наверное, недолюбливал гаражи.
– У меня есть! – с трудом скрывая радость обладания импортными наручниками, ответил стажер.
Мы с Гошей переглянулись и усмехнулись в унисон, только он налево, а я направо, получилось как раз параллельно.
– Ну, тогда – по коням, – бодро подвел итог Евсеев.
Меня ждала Алиса. Еще было время, но уже подгорало. И я искал в себе силы сказать мужественно: «Вас подождать?». Но Евсеев, похоже, не собирался возвращаться из гаражей на работу, и я увидел у него на лице желание как-то с нами распрощаться. У него явно уже были планы на вечер помимо борьбы с преступностью и жены. И тогда я уже спокойно, даже немного небрежно сказал:
– Вас подождать?
– Да нет. Вы поезжайте. Мы же только поговорить.
Да, да, для каждого хорошего разговора нужны наручники, как же иначе. И пять милиционеров с пушками.
– Ну, тогда удачи! До завтра, – я почему-то чувствую себя так неловко, когда говорю «удачи». Есть такие безобидные слова, которые портят речь своей какой-то секретной пошлостью.
– Поехали, – Евсеев встал и только заметил, что сидел на двух стульях и сам удивился.
– Ну, чем они нам помогут? – грустно спросил мироздание Никитин. – Простые работяги…
– А мы попросим их серебряный мерседес поискать. Они же все равно его в Махачкалу ищут, – то ли пошутил, то ли приговорил простых работяг Евсеев.
Мы вышли с Головым из отдела. Темень была уже полная. Но почему-то всегда такой кайф выходить из накуренного помещения именно в среднеосенний вечер.
– Забыл заму позвонить, – как-то отрешенно сказал я, – опять на вид поставит.
– Я думаю, к понедельнику забудет.
А я подумал, что я думаю, что не забудет, но говорить об этом не было сил.
– Как считаешь, Никитин в отношениях с этими в гараже? – так сложно Голов иногда формулировал.
– В интимных?
– Можно и так сформулировать, в каком-то смысле…
– Хорошей «разборке» без милицейской крыши трудно прожить, – решил я немного подогреть Голова.
– Так ты думаешь, Никитин… как бы это сказать…
– А ты точно хочешь это знать?
Голов задумался. И думал долго. Секунд тридцать.
– Нет. Точно не хочу. Но очень любопытно.
Вот что ответил Голов? Непонятно.
– Думаю, нет.
– Я тоже так думаю. Но не знаю, почему так думаю.
– Потому что он – раздолбай. А для таких дел нужны высокоорганизованные коррупционеры.
Голов на всякий случай молча согласился.
– Ты звони, если нужна будет помощь. Я на работе до обеда точно буду.
– Зачем? Отдыхай. У тебя же шабат.
– Я не признаю шабат. Они не признают меня евреем, а я за это не признаю их шабат.
Голов действительно имел серьезные причины поработать в субботу. Но я уже был слишком рассеян и ничего не ответил. Сегодня вечером меня ждала Алиса, и я уже ни о чем другом не мог думать. А еще надо было заехать на стоянку за машиной, которую с утра я побоялся заводить, чтобы не заснуть случайно за рулем.
Алиса училась на последнем курсе в инязе на вечернем. И умела говорить на французском, что придавала ей особый шарм, или как его там правильно называть. Я, правда, ни разу не слышал, как она говорит по-французски. Но сама мысль, что твоя девушка делает это, должна сильно волновать независимо оттого, кто это слышал. Моя девушка говорит по-французски. Моя девушка переводчик с французского. Меня так волновали эти формулировки. Наверное, потому, что она не была моей девушкой и, похоже, не собиралась.
Нас познакомил Орех. Он приехал с ней в «Ньюс Паб». На день рождения одного нашего общего знакомого. Орех так был рад, что она приехала с ним, что мы просто его не узнавали. Над ним даже посмеивались, но он ничего не замечал. Он и знать не мог. Откуда ему было знать, что над ним посмеиваются, если над ним до этого никто и никогда даже не пытался посмеяться.
Особо разошелся именинник. Ему сильно Алиса понравилась, а он из тех мужчин, которые сразу теряют волю и человеческое достоинство рядом с красивой женщиной. Притом, что им, этим мужчинам, не светит. И более того, мне кажется, именинник бы даже зассал попробовать познакомиться с Алисой без Ореха. А вел он себя прям неприлично. Алису это даже не веселило. Она все видела, но таким поведением именинник сразу перевел себя в разряд ее холопов. А Орех ничего не замечал. Он так гордился, что Алиса пришла с ним, что ему можно было припой капнуть за шиворот, а он бы не заметил. А мне было обидно за друга. Он же не просто старший друг, он был когда-то моим самым настоящим кумиром. Спортивный кумир в твоем виде спорта – это не какой-нибудь рок-музыкант или духовный лидер из сектантов. Это серьезно. И когда именинник совсем разошелся, я воспользовался началом танцев, сдвинулся на освободившиеся стулья, поближе к имениннику и пробил ему под столом с ноги под коленку. Нетравматично. И потом выразил на лице недоумение его поведением. Он немного поостыл. Если честно, он и сам знал, что выглядит в такие минуты не очень, но не мог себя полноценно контролировать. Так что он смирился и немного затих. Процентов на сорок. Правда, позвонил мне на следующий день и соврал, что у него гематома на полноги. Точно наврал, знаю я это место, там гематома появляется только через день.
