Двойная редукция потому имеет первостепенное значение, что она, во-первых, является учреждающим инструментом; она открывает до сих пор неизвестное измерение: функционирующую рефлексию в рамках трансцендентальных реактуализаций[12]. Во-вторых, она играет важную роль в целой архитектонике гуссерлевской философии и, особенно, в отношении чистого Я.
До сих пор этот последний аспект в исследовательской литературе о Гуссерле еще недостаточно учитывался: двойная редукция позволяет преобразовывать все эмпирическое в феноменологическое. Всякая естественная вещь рассматривается как индекс взаимосвязей мотиваций сознания: «Таким образом, мы превращаем весь естественный опыт в феноменологический […]» (Hua XIII, 182). «Здесь они [феномены рефлексии в воспоминании] рассматриваются ради определенного, в высшей степени удивительного свершения, которое они делают возможным: а именно, всеобъемлющего поворота всего естественного опыта, не только согласно тому, каковы в нем cogitatio, но также согласно, что в нем есть интенционального» (Hua XIII, 178–179). Все эмпирические данности переводимы в трансцендентальные. Отсюда открывается путь к чистому Я.
К пункту 2. Теперь благодаря методике двойной редукции больше не кажется правомерным однозначное толкование коррелята Я в эмпирическом смысле. Раз предполагается, что все эмпирические данности должны превратиться в трансцендентальные, то также в принципе должно быть возможно трансцендентально определить и Я. Здесь следует напомнить, что в § 19 Лекций зимнего семестра 1910/11, где двойная редукция еще не вышла на сцену, проблема чистого Я оставляется в стороне[13].
Сложный путь, который, исходя из двойной редукции, ведет к чистому Я, связан как с теорией интерсубъективности, так и с проблематикой времени. Для начала мы рассмотрим подробнее роль интерсубъективности.
Было установлено, что трансцендентальная редукция касается всех эмпирических данностей. К этому следует также отнести те научные утверждения, которые имеют интерсубъективную значимость. Этот род значимости предполагает интерсубъективную взаимосвязь, соответственно, опыт, простирающийся от сознания Я к другому сознанию (Hua XIII, 184). В этой связи Гуссерль задает вопрос, ограничивается ли феноменологическая редукция эмпирически истолкованным Я феноменолога. Чтобы погрузиться в эту тему, Гуссерль спрашивает дальше: «Чем прежде всего характеризуется это чистое сознание, чистое сознание Я?» (Hua XIII, 184). Чтобы ответить на этот вопрос, в немаловажном § 37 Гуссерль вводит принцип конструирования единого Я. Если принять во внимание описанный к этому моменту ход рассуждений, то отчетливо обнаруживается, насколько тесно чистое Я связано с проблематикой интерсубъективности: здесь Гуссерль констатирует данность интерсубъективных феноменов, как, например, научных утверждений, и стремится их исследовать. Он вынужден, как он сам считает, прибегнуть к отдельному сознанию или сознанию Я. Иначе говоря, прежде чем прояснять интерсубъективную взаимосвязь, сперва следует полностью прояснить феноменологический смысл сознания Я.
Для исследования единства сознания отдельного Я первостепенную роль играет анализ времени. Исходя из исследования отношений между разделенными во времени воспоминаниями, обнаруживается принцип конструирования единого потока сознания. Каждое воспоминание содержит в себе (если использовать терминологию Идей I) определенный и по времени различный горизонт, а значит, и другой поток сознания. При этом задается фундаментальный вопрос, возможно ли свести воедино два воспоминания, отсылающих к различным временам, и затем также к сознанию, или напротив, они должны рассматриваться как бессвязные: «Не может ли это давать раздельные воспоминания? Не могут ли потоки сознания, полагаемые с помощью воспоминаний, быть бессвязными? И должны ли они вместе с их временны́ми фонами включаться в единство все же совсем не данного потока сознания?» (Hua XIII, 185).
Это единство сознания здесь поставлено на карту. Риск раздробленности единого сознания во многих потоках отодвигается в сторону, так как Гуссерль приходит к выводу, что оба воспоминания могут принадлежать сознанию настоящего, которое охватывает их и связывает друг с другом:
«Любые два воспоминания, которые принадлежат единству одного связывающего их сознания настоящего, смыкаются в нем в единство воспоминания, т. е. одно сознание времени, пусть не наполненное интуитивно, в котором вспомненное одного воспоминания и вспомненное другого воспоминания объединяются в одно вспомненное, принадлежат одному времени, то есть с необходимостью могут быть даны созерцанию как одновременные или последовательные в смысле этого единого сознания» (Hua XIII, 185).
В этой точке можно заметить, как делается решающий шаг – почти с точностью до движения – к чистому Я. Оба раздельных воспоминания с их соответствующими фонами можно привести к единству, так как они принадлежат одному и тому же времени, соответственно, одному и тому же сознанию времени. Это единство сознания может охватывать оба воспоминания и может наглядно представлять существующие между ними временны́е отношения как одновременность или последовательность. Важно подчеркнуть, что не всегда доступно ясное созерцание временны́х порядков, характеризующих cogitationes:
«Может быть, что временно́й порядок неопределенно осознается, что он в смысле этого сознания времени остается открытым, что раньше, а что позже, или они [элементы] одновременны. Но тогда это – неопределенность, которая таит в себе определимость в смысле одного из трех возможных случаев [раньше, позже или одновременно], которая вообще позволяет воспоминанию сохраниться как значимое» (Hua XIII, 186).
Кроме того, – даже если мы не замечаем временно́й порядок между cogitations, – есть сущностные основания для того, чтобы была возможность в будущем (при вхождении нового воспоминания) заполнить этот пробел и затем распоряжаться этим рядом воспоминаний.
В результате анализа первой части § 37 мы можем понять принцип единого потока сознания. Необходимо отметить, что этот принцип потому имеет решающее значение, что не только описывает фундаментальное качество потока сознания, но и служит критерием (и в этом смысле обозначается как принцип) для определения, что в собственном смысле принадлежит единственному Я. Принцип определяет, «принадлежат ли другие cogitationes единству феноменологического Я, и таким образом показывает, и это следует признать, что другие cogitationes, которые как всегда даны в феноменологическом опыте, должны принадлежать одному потоку сознания, и это с другой стороны обосновывает, что должен существовать один поток, который содержит их в себе» (Hua XIII, 186). Поэтому неслучайно, что этот принцип начинается со слов «иметь значимость», у которых есть как описывающая, так и нормативная функции. Принцип гласит:
«Еще более общую значимость [имеет принцип, утверждающий], что два момента опыта, которые вообще смыкаются в единство охватывающего их синтезирующего сознания, смыкаются в нем в единство опыта, и что единству опыта вновь принадлежит временно́е единство данного в опыте» (Hua XIII, 186).
Этот принцип характеризуется двумя сущностными моментами, с которыми мы уже выше соприкоснулись. Строение предложения с двумя «что» выдает этот двойной смысл: сознание единства, которое охватывает каждый из отдельных моментов опыта, и единство времени того единого, что дано в опыте. Указанное «единство времени, данного в опыте» относится к возможности оценить оба момента опыта как последовательные или одновременные. В конечном счете, – и это моя интерпретация, – эта мотивированная возможность созерцания временны́х соотношений между cogitationes в смысле предшествования, одновременности и ретроактивности (Nachträglichkeit) представляет сущностный момент принципа, который определяет, принадлежат ли другие cogitationes единству феноменологического Я.
