Описав в блокноте все мало-мальски ценное в комнате, она вновь погрузилась в горькие раздумья. Почему отец с раннего детства невзлюбил ее? Судя по взглядам, которые он иногда бросал на нее, даже ненавидел. Почему?! Надо обязательно увидеться с Доррис перед отъездом в Нью-Йорк, решила Дейзи.

Запретив себе отвлекаться, она продолжила осмотр дома. Гостевые комнаты, которые при ней почти всегда пустовали, теперь были заставлены разноцветной приятной для глаз детской мебелью. Двухъярусные кровати, тумбочки и навесные шкафчики — все было красиво и удобно. Детям здесь должно понравиться, подумала она. Несколько комнат переделали под душевые. Сколько же Ричард вложил сюда средств! И только с благотворительными целями! Почему он так поступил? Не иначе как из-за того, что слишком хорошо помнит свое нищенское, полное унижений и лишений детство.

Его мать, Вирджиния Редман, получала от государства скромное пособие, которое позволяло им с сыном едва сводить концы с концами. Чтобы немного заработать, она выращивала на маленьком клочке земли овоши и фрукты. Пыталась торговать плодами своего труда, но жители Блэк Спрингза настороженно относились к этой вечно угрюмой женщине с тяжелым взглядом и ее рыжему сорванцу и ничего не покупали. Кто-то даже пригрозил ей сообщить в комитет социального обеспечения, будто она занимается трудовой деятельностью, пытаясь обогатиться. Нелегко, вероятно, жилось матери с сыном в окружении тотальной враждебности. Они были для всех чужаками, никто не ведал, откуда они приехали в эти места. Ричард, встречаясь с Дейзи в то лето, ни разу не заговорил о своей прошлой жизни. Значит, даже тогда он не был с ней до конца откровенным.

Конечно, альтруизмом Ричарда можно только восхищаться, но ей почему-то не хотелось думать о нем хорошо. Впрочем, она знала почему. Опасно вновь оказаться в плену обаяния его личности. То, что это даже слишком вероятно, доказала прошлая ночь. На всякий случай Дейзи напомнила себе, что Редман человек дурной, он отказался от собственного ребенка. Пусть отец и называл Сьюзен Харрис шлюшкой, даже запрещал дочери разговаривать с нею, угрожая за непослушание запереть ее в комнате до отъезда в школу. Но именно отец посоветовал ей в те трагические для нее дни пойти к Сьюзен Харрис и спросить, от кого у нее ребенок. «Редман сделал ей ребенка! Не веришь мне, так пойди и сама спроси у нее!»

Эти слова стали последним ударом для Дейзи. Даже теперь, при одном воспоминании о печальном визите к матери-одиночке, ее била дрожь. В тот день она пережила самый тяжелый момент в своей жизни. Не стоило вспоминать о нем. Но сам дом, некогда родной для нее, вызывал воспоминания о днях, которые лучше забыть навсегда. Она все-таки пересилила себя и пошла к Сьюзен Харрис. Малышу было всего три месяца.

— Мой карапуз? Конечно, от Ричарда. Только он его знать не хочет! А чего от него ждать? Он всех своих девок бросал рано или поздно. У него же никакого чувства ответственности! — ответила Сьюзен на ее вопрос.

Заставив себя вернуться к осмотру комнат, Дейзи ничего ценного больше в доме не нашла. Те редкие предметы старины, которые хранились в ее памяти, отец, видимо, успел продать, чтобы оплачивать проценты по закладной. В ней поднялось раздражение, профессиональные услуги здесь никому не были нужны, оценивать в разоренном доме практически нечего. Редман заманил ее сюда под благовидным предлогом совершенно с иными целями! Но какими? Не хочется думать.

Пройдя по длинному коридору, Дейзи попала в старое крыло дома, построенного еще отцом ее прадеда. В детстве ее сюда не пускали.

— Там пауки и мыши, там половицы прогнили и ты провалишься, — запугивала ее Доррис. Но как-то, когда ей было уже лет десять, Дейзи набралась храбрости и впервые тайком проникла сюда. Конечно, теперь эти комнаты преобразились. Сквозь прозрачные стекла окон вливался солнечный свет, под ногами сверкал отполированный паркет, стены украшали яркие персидские ковры, стояла современная красивая мебель. Видимо, она попала в гостиную, которую Ричард обставил для себя. И над всем этим великолепием царила картина, которая свела их вновь, — «Маргарита»!

Затаив дыхание, Дейзи смотрела на портрет своего двойника, и сердце ее билось неровно. Если бы Юджин не признал в этой картине кисть старого мастера, а Ричард не соизволил бы приобрести неизвестный доселе шедевр, жизнь удачливого искусствоведа продолжала бы катиться и дальше по ровной колее без душевных потрясений. С Ричардом она никогда бы больше не встретилась. Глядя на портрет, словно на свое зеркальное отражение, Дейзи с мучительной болью в сердце думала о благословенном счастье, которое посетило их в то незабываемое, волшебное лето, и о его жестоком предательстве. Господи, прошло тринадцать лет, а боль все еще не прошла!

— Любуешься?

Бархатистый баритон вывел Дейзи из задумчивости. Она испуганно обернулась. Ричарда поразило страдальческое выражение огромных синих глаз на ее бледном осунувшемся лице. Его появление для нее стало явно полной неожиданностью. В этой части дома нельзя услышать шум подъехавшей машины.

— Ты не против, что я повесил картину здесь?

Несколько удивленная его вопросом, Дейзи посмотрела на него внимательно. В темно-синем деловом костюме и белой рубашке с галстуком он выглядел совершенно другим, чем ночью, но тоже необычайно привлекательным. Однако… какой странный вопрос!

— Картина принадлежит тебе, тебе и решать, где ее повесить. Надеюсь, у тебя есть охранная сигнализация?

— Слышу прозаический голос искусствоведа Дейзи Дэвис. — Губы Ричарда улыбались, но глаза смотрели строго и напряженно. — Давай посмотрим на это по-другому. Мы можем сказать, что девушка на портрете вернулась в свой родной дом. Ты не согласна? — весело спросил он.

— Глупости! — резко бросила Дейзи в ответ. — Ее душил гнев, этот человек насмехается над ней, но она не позволит ему развлекаться за ее счет! — Ты говоришь так, словно это мой портрет висит на стене. Но тебе, безусловно, хорошо известно, что это не я. А теперь, если ты меня извинишь…

— Художник словно писал его с тебя, — мягко возразил Ричард. — На нем ты такая, какой я тебя запомнил. Как только я прочитал об этой находке и увидел фотографию картины, я понял, что портрет этой девушки непременно должен висеть здесь. Как напоминание, что веши сами по себе не такие, какими нам кажутся. И люди тоже. Например, ты. Ты оказалась совсем не такой, какой я тебя представлял себе.

— Банальный случай — попытка свалить с больной головы на здоровую. Но с такой наглостью я еще не сталкивалась! — возмутилась Дейзи.

Неужели он столько лет таил злобу за коротенькое письмо, в котором она написала, что больше не желает его видеть? Уязвленное самолюбие? Через столько лет? Невероятно! Дольше терпеть она не может и уезжает. Сию минуту.

— Мистер Редман, — заговорила она железным тоном, — для моего дальнейшего пребывания в вашем доме оснований нет. Прежде всего, здесь не нужны мои услуги как профессионала. Ценных вещей в доме почти не осталось, их можно пересчитать по пальцам, остальная мебель ничего не стоит. Мнение Пола Фишера я сообщу вам в письменном виде.

— Как любезно с вашей стороны.

Ричард насмешливо смотрел на нее, приподняв бровь. Стоя между нею и дверью, он мешал ей выйти из комнаты, пришлось бы проходить в непосредственной близости от него. И оставаться с ним в одной комнате было небезопасно, она чувствовала, как в его присутствии воля ее слабеет, а гнев тает без следа. Дейзи нервничала, не зная, на что решиться.

— Что касается профессиональных услуг, тут ты права, они мне не нужны. Но мне нужны от тебя совсем другие услуги, и ты мне их окажешь, все до единой. Только после этого ты будешь вольна уехать. — Ричард задумчиво смотрел на нее. — Предлагаю не ходить вокруг да около, а сразу приступить к делу.

— Та-а-к… А почему, собственно, я должна согласиться? — спросила Дейзи с ледяной невозмутимостью, от которой на самом деле была далека. Потому что сердце радостно забилось и тело — ох уж это предательское тело — мгновенно согласилось тоже.