Гермиона хочет их остановить, но вспоминает собственные стычки с Малфоем и меняет своё решение. Наверное, и Фреду, и Драко это нужно, пусть они сами толком не понимают зачем. Невилл кричит, что сражений с врагом хватает с лихвой, чтобы сшибаться ещё и друг с другом. Он бросает быстрые взгляды в сторону баталии, разворачивающейся всего в двадцати метрах от него, но тем не менее тоже не вмешивается.
На этой войне чересчур много стресса и напряжения. Давления за грудной клеткой, в сердце, столько, что хочется вырвать внутренности, лишь бы избавиться от него. И иногда без посторонней помощи в этом деле не обойтись.
День: 1354; Время: 19
Кажется, она начинает испытывать по отношению к Драко Малфою совсем не те чувства, что могла бы себе позволить. Все свои дни Гермиона проводит либо рядом с ним, либо в ожидании его прихода. Это опасно, безрассудно, но она ведёт себя так, словно это лучшее, чем можно заняться.
Ей совершенно не нравится то, что она постоянно о нём думает, наслаждается его компанией, даже несмотря на ссоры, и что теперь ей не наплевать на его раны, жизнь и смерть. А Гермиона не хочет ни о ком беспокоиться, потому что риск потерять небезразличного тебе человека сейчас чрезмерно высок. Но она отдаёт себе отчёт в том, что не может не волноваться. И неважно, в чём именно она себя убеждает и насколько усердно старается напоминать себе, что ей вообще не стоит хорошо относиться к Малфою. Потому что тогда Гермиона начинает вновь думать о том, как ловко Драко её провоцирует, как её веселит его сухая, саркастическая манера поведения и как сильно привлекает его рот и то самое выражение лица, когда он движется внутри неё. Гермионе нравятся его задумчивость, и язвительность, и то, что она никогда не знает наверняка, чего от него стоит ждать. Нравится, что он узурпировал пульт от телевизора, смотрит идиотские рекламные ролики, никогда добровольно не делится съестным и не оставляет без ответа её колкости.
И вот теперь Гермиона вынуждена смириться с той печальной истиной, что ей нравится Драко Малфой. Её друзей хватил бы удар, он сам бы рассмеялся ей в лицо и отпустил по этому поводу какой-нибудь злобный комментарий, да и саму Гермиону такой расклад не особо устраивает… но факт остаётся фактом, и им всем придётся с этим как-то жить.
День: 1356; Время: 17
Иногда всё тащится как в замедленной съёмке, а может, Гермионе это просто кажется и она боится, что они сами движутся недостаточно быстро. Развевающиеся чёрные мантии, с каждым вдохом щекочущий ноздри запах скорой весны, бушующий в верхушках деревьев ветер, что гнёт и качает голые ветви.
Гермиона уклоняется и колдует, петляет и швыряет заклятия — молодая женщина, которую она тащит через улицу, повисла на её руке. Ведьмы, колдуны, дети, сквибы — все те, у кого нет ни Метки, ни орденской повязки — слишком далёкие от мясорубки войны, сейчас они вдруг оказались в самом её эпицентре. Кое-кто присоединяется к сражению, неуверенно и неловко выпуская заклинания по высоким капюшонам и костяным маскам. Но большинство спасается бегством в им самим неизвестном направлении. Грюм что-то орёт о формировании группы, которая бы эвакуировала гражданских, отрывисто выкрикивает имена, но Гермиона не обращает на него никакого внимания. Сражаясь в рядах армии, она иногда чувствует себя совершенно одинокой. Пульс её сердца приказывает телу сделать всё возможное для собственного выживания, но чувство, раздирающее нутро, требует схватить эту женщину — их всех — и переправить в безопасное место, подальше отсюда. Почему-то намного проще видеть трупы тех, кто понимал: такой конец мог стать последствием сделанного выбора, но Гермиона не желает нести ответственность за гибель тех, у кого этого выбора никогда не было.
Гермиона присаживается на корточки — хрустят суставы, перехватывает поудобнее свою ношу и ныряет с ней в траншею, попутно выпуская из палочки сноп красного света. Целитель её узнаёт, но не делает ни шага навстречу — лишь жестом указывает усадить женщину рядом с мужчиной, что примостился возле ещё какого-то бойца, а тот — рядом с женщиной, перед которой расположился ребёнок.
Когда Гермиона выбирается обратно, в предплечье ей попадает пучок золотистых лучей — и повреждённая конечность будто бы полыхает огнём. Теперь она пользуется левой рукой и проводит остаток битвы в изогнутой позе — но это означает только то, что врагов она поражает в плечи, а не в сердце.
— Они становятся наглее, — замечает Лаванда после окончания сражения.
— А когда они такими не были? — бормочет Гермиона в ответ, всё её внимание поглощено Драко и Грюмом, стоящими от неё в паре метров.
Ей хочется прильнуть к малфоевскому плечу, вдохнуть знакомый запах. Она представляет, как его рука обнимает её за спину, поглаживает бедро или локоть, или как его большой палец устраивается в её ладони. От этих фантазий становится легче — они словно надёжная опора, горячая ванна для измученного тела. Но Гермиона удостаивается лишь простого кивка головой. И вот Малфой на неё уже не смотрит, а Грюм отправляет её к целителю.
Шум голосов то стихает, то нарастает, Гермиона усаживается на обломок стены, и какой-то незнакомец разрывает её рукав. Дрейфуя на волнах маминого голоса, она думает о колыбельной и о том, как неспешно гладили по волосам родные руки. Сидящий рядом мужчина предлагает Гермионе сигарету, а целительница со странным выражением лица светит ей в глаза фонариком. Гермиона размышляет о необходимости новых ботинок.
День: 1360; Время: 8
Гермиона кашляет и жалобно хлюпает носом, поглубже зарываясь в подушку горячим лбом. Из соседней комнаты до неё доносится чьё-то пёрханье, а из недр коридора — чихание. Весь Орден страдает от простуды, что провоцирует небрежность во время проведения операций и постоянные ссоры.
День: 1361; Время: 22
Она решает звать его Драко. Гермиона отдаёт себе отчёт в том, что большинство людей просто бы пустили этот процесс на самотёк, но ей всегда казалось необходимым принять решение. Она даже составила в голове мысленный план. Гермиона не знает, понравится ли такое изменение Малфою. Но его имя уже не раз срывалось с её языка (в особо страстные мгновения), и он ничего ей на это не сказал.
Гермионе так легче с ним спать. Она уже смирилась с тем, что вместо кавалера обзавелась любовником, но ей странно заниматься сексом с тем, кого она до сих пор зовет по фамилии. Она приходит к выводу, что подобное слишком обезличивает, так что отныне она будет звать его Драко.
День: 1370; Время: 18
— Раздевайся.
От требовательности в его голосе она удивленно моргает, пока он расстёгивает грязную и насквозь промокшую мантию. Ещё при виде его шевелюры у Гермионы появилась догадка, что именно ему нужно, а оценив, насколько сильно он перепачкан, она лишь уверилась в своих подозрениях. Бурые полосы на лице и волосах, перемазанные ладони.
Гермиона секунду колеблется, но слегка онемевшие пальцы все же справляются с рубашкой. Она знает: Малфой злится, но не на неё. Судя по всему, что-то случилось или его просто довели до белого каления. Вообще-то Гермиона первая испробовала такой способ снятия напряжения: четыре дня назад после изматывающего совещания она набросилась на Малфоя — накинулась на него с поцелуями и начала стягивать с него рубашку прежде, чем он успел захлопнуть дверь за своей спиной. В тот раз он ничем не показал своё недовольство, так что сейчас она, конечно же, не будет жаловаться.
Гермиона раздевается до нижнего белья, тогда как Малфой обнажается полностью. Но он быстро исправляет ситуацию: притягивает её к себе и разрывает трусики. Его губы жёсткие и грубые, ладони, приподнимая бюстгальтер, ползут вверх и обхватывают её груди. Малфой наклоняет голову и, зажав между пальцами соски, втягивает их губами — Гермиона цепляется за его плечи, даже не успев толком избавиться от мешающего предмета гардероба.
Он выпрямляется, облизывается и сверлит её взглядом — желваки на челюстях ходуном ходят от раздражения. На её груди остались грязные отпечатки его ладоней. Малфой стискивает Гермиону за плечи и снова целует, толкая на кровать. Она не совсем понимает, как вести себя с таким Драко, но было бы неправдой утверждать, что подобное поведение не возбуждает. Гермиона хочет, чтобы он взял её именно так, агрессивно и зло, и где-то внутри зарождается трепет от осознания того, что сейчас произойдёт.
