Отстраняясь от его губ, она откидывается на подушку и хватает его за плечи. Мускулы под её пальцами тут же напрягаются — Драко наклоняется к её шее, — и Гермионе интересно, почему же он так долго медлил? Малфой казался уже до крайности возбуждённым всего через пять минут после того, как они устроились на кровати, а ведь это было больше четверти часа назад. И дело не в том, что происходящее ей не нравится, просто хочется избавиться от охватившего волнения и утолить то желание, от которого дрожат руки.

Уставившись в потолок, Гермиона судорожно вздыхает, но заметив, что уже давно не чувствует его губ, опускает подбородок, пытаясь рассмотреть, чем же он занят. Конечно же, Малфой сверлит её взглядом — сложно было выбрать худшее время для того, чтобы утонуть в собственных мыслях. Но судя по всему, если Драко и задет, то не так сильно, как бывало раньше, — он продолжает странно всматриваться, одной рукой путаясь в её густых кудрях. Вторая его ладонь скользит ниже — Малфой опускает глаза, следя за тем, как пальцы очерчивают выпуклость груди, и Гермиона жарко вспыхивает. Как знать, сможет ли она вообще хоть когда-нибудь привыкнуть к тому, что кто-то разглядывает её обнажённое тело, — она же так хорошо осведомлена обо всех своих несовершенствах.

Малфой снова поднимает голову, царапая ногтем сосок, затвердевший ещё минуты, минуты, минуты назад. И Гермионе требуется время, чтобы понять, что он чего-то ждёт, но ещё дольше она соображает, чего именно.

Её руки скользят выше, притягивая его ближе, и она привстаёт для поцелуя. Малфой с готовностью отвечает, и когда, реагируя на ласку соска, Гермиона вскидывает бёдра, кажется, большего ему и не надо.

Он быстро подаётся вперёд и тут же замирает. Глаза Гермионы зажмурены, голова откинута на подушки. Она ожидала, что Малфой продолжит двигаться, но иногда он является воплощением всего того, что она бы никогда в нём даже не заподозрила. И неизвестно, что лучше: боль от его толчков, хотя ей и так уже очень неприятно, или смущение от собственного дискомфорта и его пристального внимания.

— Дыши, — шепчет Малфой ей на ухо — Гермиона и не заметила, как он наклонился. Его пальцы скользят по ее нижней губе, оттягивая.

Она следует совету. Выдыхает и вновь втягивает в лёгкие воздух, и становится легче: саднящая боль растворяется в ощущении наполненности. Очень странно осознавать, что внутри твоего тела есть кто-то ещё, но это не похоже на вторжение — скорее, отзывается в глубине чувством удовлетворения, так что Гермиона не ударяется в панику от новых переживаний.

— Я на таблетках, — бормочет она, и, наверное, сейчас не самое подходящее время для подобного признания, которое, к тому же, запоздало.

Она принимает их уже несколько лет, с тех самых пор, как подумала, что у них может что-то быть с Роном — к чему бы они там ни шли. После разрыва Гермиона не стала отказываться от контрацептивов, так как они облегчали ежемесячные неудобства, и сейчас она рада, что приняла тогда такое решение. Она открывает веки и видит перед собой серые глаза.

— Это…

— Я знаю, что это.

— Оу, — пристально вглядываясь, Малфой неторопливо вращает бёдрами. — Оу.

Драко доволен её реакцией, он почти полностью выходит из неё и медленно погружается обратно. Выражение его лица сосредоточено, дыхание Гермионы убыстряется. Это одно из самых приятных ощущений в её жизни, и она мигом отбрасывает мысль о простом лежании в постели: решает, что гораздо лучше не тратить там время попусту. Ведь происходящее так хорошо, что она и помыслить не могла о подобном.

— Можешь двигаться немного быстрее, — выдыхает она, всё ещё цепляясь за его плечи.

Малфой усмехается, его затуманенные желанием глаза (образ которых она уже сохранила в своей памяти) загораются весельем:

— Так и знал, что здесь ты тоже будешь командовать.

На это замечание ей ответить нечего, да и не хочется. Вместо слов она сгибает ноги, упираясь пятками в матрас, и когда Малфой глубже проникает в её тело, они оба стонут. От этого слаженного звука их голосов что-то внутри у Гермионы сжимается, и она целует Малфоя, давая волю эмоциям.

Он пользуется её разрешением и наращивает темп — его пальцы всё сильнее впиваются в мягкое бедро. Он постепенно ускоряется, так что её груди начинают ритмично двигаться в такт его рывкам, а звуки шлепков вторят их стонам.

— О-о, — шепчет она ему прямо в губы. — Это… Это… О-о-о.

Он приподнимается — раскрасневшийся, блестящий от пота, с расширенными зрачками — и внимательно всматривается в её лицо. Гермиона забывает о том, как ей неуютно от такого чрезмерного внимания, и отвечает ему пронзительным взглядом. Ей нравится ощущение мышц, перекатывающихся под кожей у Драко при каждом толчке. Она оглаживает ладонями его плечи, разглядывает шею и грудь, опускает глаза к месту слияния их тел. Она понимает, что кажется заворожённой, но по правде сказать, так оно и есть. Гермиона Грейнджер вдруг обнаруживает, что ей нравится секс. Секс с Драко Малфоем. И это осознание заставляет её чувствовать себя менее неуклюжей и более свободной.

Гермионе кажется, что она издаёт слишком много шума — хрипы, стоны, бессвязные слова, неосознанно срывающиеся с губ, — но остановиться не может. Она гладит каждый дюйм его тела, до которого в состоянии дотянуться, и когда Малфой выпускает её бедро и, опустив руку, касается большим пальцем клитора, стискивает его плечи. Она делает движения навстречу, сначала невпопад, но быстро подхватывает ритм, делая его общим.

— Я… чёрт! — шепчет он и, наклоняя голову, прикусывает кожу на её шее — в этот момент его ягодицы ощутимо напрягаются.

Малфоя накрывает оргазм: он низко, протяжно стонет — этот звук вырывается из его горла будто бы через силу. Гермиона не расстраивается: она больше захвачена тем, как он кончает, чем мыслями о не достижении собственной разрядки. Драко обмякает и лежит неподвижно — ей слышны только удары его сердца да рваное дыхание. Затем Малфой начинает шевелиться: его большой палец, до этого круживший по клитору, сдавливает нежную плоть. Стон Гермионы заставляет Драко приподняться, быстро поцеловать её и тут же скользнуть вниз. Несмотря на сильное возбуждение, Гермионе жутко неловко: выйдя из неё, Малфой тут же касается её лона губами. Она ведь потная, наверняка вся покрыта его спермой, но господи, он всё равно это делает.

Гермиона невольно приподнимается — Малфой вскидывает голову, встречаясь с ней глазами, привычно ухмыляется, изгибает бровь и, надавливая на живот, заставляет опуститься.

— П-прости, — выдыхает она и стонет, когда он возвращается к прерванному занятию.

В ответ на ласку Гермиона с хныканьем комкает измятые простыни. Малфой поглаживает её языком, прикусывает и посасывает, пока она окончательно не погружается в какофонию собственных звуков, и господи-боже, неужели она только что его умоляла?

Гермиона возмущена собственным поведением, но силы на негодование находятся, лишь когда он отрывается от неё. Стоит ему возобновить прерванное, и все её мысли выносит из головы той жаждой, что заставляет тело трепетать, а рот исторгать сумбурные звуки. Малфой удваивает усилия, обхватывает ладонями её бедра, получая более удобный доступ, и полностью сосредоточивается на самом восприимчивом местечке. Гермиона чувствует, как с каждым бешеным ударом сердца приближается оргазм.

Дойдя, наконец, до грани, Гермиона теряет контроль над собственным телом: она непроизвольно выгибает спину и упирается затылком в подушку. Слышит какой-то неясный вскрик, не отдавая себе отчёта в том, что это её собственный. Захлестнувшее удовольствие не поддается описанию. Мир растворился: она могла бы плыть, грезить — делать что угодно, — так и не поняв этого.

Откинувшись на кровать и втянув носом воздух, она постепенно приходит в себя, возвращаясь из небытия в реальность. Ноги дрожат, а мысли рассыпаются, как после сна. Открыв глаза, Гермиона утыкается взглядом в потолок и пялится туда до тех пор, пока цвета не начинают обретать очертания, и лишь тогда опускает голову. Малфой упирается руками по обе стороны от неё и изучающе разглядывает, но она не настолько пришла в себя, чтобы волноваться по этому поводу. Гермиона медленно расслабляет все конечности и удовлетворенно вздыхает.