Впрочем, он не оторван от мира. У него остаются люди, которые его помнят, — люди, которые составляют части мгновений, частью которых был он. Люди, частью которых он является. Остается она. И если паутина существует, то есть и нечто, что приведет его обратно. Нечто тонкое, но ощутимое. Дорога к воспоминаниям и — к восстановлению.

И все же ему кажется, что он умирает. Будто бы паутина — это единственное наследие, что от него останется, единственное доказательство его существования. Но завтра все может пропасть. Возможные последствия в худшем случае… Драко не может отделаться от ощущения, что сегодня — последний день, когда он — это он. Он не знает, почему эта мысль так его беспокоит, ведь завтра он ее уже не вспомнит, но ему все равно тяжело.

— У меня останутся записи. Все, что мы обсуждали «на всякий случай». Все будет как надо, я прослежу. Что бы ни случилось.

Драко кивает, переводя глаза на ее лицо.

— Может быть, недели через две я наконец-то разберусь, почему ты все это делала.

Ее взгляд опускается на его подбородок.

— А я-то думала, раз ты не помнишь прошлое, то все гораздо очевиднее.

Драко мотает головой.

— В твоих словах нет смысла.

— Есть, — Грейнджер сама себе улыбается и, сжав пальцы на одеяле, будто решается на что-то, заглядывает ему в глаза. — Мне вроде как есть до тебя дело, Малфой. — Он приподнимает бровь. — Такое вот… странное, нелогичное… дело, от которого… химические реакции бесятся и ничего с этим не сделаешь.

Тук-тук-тук. Сердце почему-то колотится как бешеное. Очевидно, что он давно небезразличен Грейнджер, но сейчас это ощущается по-другому. Возможно, из-за неприкрытых чувств на ее лице и выражения, будто ей хочется провалиться под землю. Она опускает голову, глядя в пространство между ними, а Драко пытается решить, краснеет ли она, или это свет падает под другим углом.

— Ладно.

Ее взгляд мечется к его, в глазах удивление и что-то еще. Драко уверен, что Грейнджер не дышит. Он смотрит на нее внимательно, не уверенный, стоит ли ее встряхнуть или от нее отодвинуться. Когда Драко замечает блеск в ее глазах, второй вариант выглядит привлекательнее. Он ерзает, надеясь, что Грейнджер ни с того ни с сего не разразится слезами.

Быть может, она расстроена из-за завтрашнего дня. Если он все потеряет, то забудет и свои чувства к определенным вещам. Существует вероятность, что завтра Драко не разделит ее чувств — всю эту взбесившуюся химию. И если та построена на обстоятельствах, то не зная, как сложится в дальнейшем его жизнь, они никак не узнают, испытает ли он подобные чувства вновь. Это осознание словно удар под дых — дыхание вырывается с легкой дрожью. Позже, когда Грейнджер заснет, он сохранит это воспоминание. Заставит себя вспомнить.

Драко запускает пальцы ей в волосы. Ее взгляд блуждает по его лицу, ища нечто, о чем Драко и сам не знает. Он склоняется, опуская ее на спину, и упирается другой рукой в изголовье. Ее руки обхватывают его за шею, Драко опускает голову, притворяясь, что не видит сбегающую из уголка ее глаза слезу.

Он замирает над ней, чувствуя ее выдох, прижимаясь животом к животу.

— Напомнишь мне потом?

Грейнджер пальцами впивается в его кожу, выдыхает судорожно и целует.

Двадцать восемь

Припухшие губы покалывает, опаляет ее жарким дыханием. Пальцы путаются у нее в волосах, большой поглаживает щеку. Драко отстраняется, втягивая воздух, плечи отпускает напряженная поза, в которой он стоял, подавшись ей навстречу. Грейнджер бормочет что-то, сжимает его плечи и тянет обратно. Он опускает руки ниже, обнимая ее, и вновь целует.

— Мистер Малфой? — Вслед за тихим стуком поворачивается ручка двери. — Ой… оставлю вас на минутку.

Драко прижимает Гермиону к себе как можно ближе, кончиком языка обводя ее язык. Она ладонями оглаживает бока, ведет на спину, к лопаткам. Ее колотит. Грейнджер впивается в его губы, комкает рубашку. Женщина в дверях откашливается. Он еще раз крепко целует Гермиону и откидывает голову. Она смотрит на него с мольбой, глаза на мокром месте, но вымучивает улыбку. Шумно сглатывает, вцепляясь пальцами в спину.

— Ты справишься.

Паника. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди, пробив ребра. В висках стучит пульс, приглушая внешние звуки, а от шеи к плечам разливается странное онемение. Драко кивает, выпуская Грейнджер из объятий.

— Это они должны справиться.

— Они лучшие в своей сфере. Я детально изучила их биографию, чтобы в этом убедиться. Один из них, целитель…

— Я знаю.

Она кивает, замирает, затем кивает вновь.

— Когда очнешься, я буду здесь. — Опять та вымученная улыбка. — И обо всем напомню.

— Он вернется через пару часов, — сообщает женщина. Грейнджер взглядывает на ту поверх его плеча, затем возвращает внимание на него.

— Увидимся.

Она убирает руки с его плеч.

— Увидимся.

Дышать трудно, словно воздух загустел и не проталкивается в легкие. Драко понимает, что должен отступить, перейти в другое помещение, но ноги словно приросли к полу. Ведь это может быть конец. Последние мгновения, когда он умеет видеть, слышать, чувствовать.

— Выхода нет, — напоминает она, наверное, им обоим.

Вздохнув, Драко делает шаг назад, второй и поворачивается к двери. Едва ли замечает помощницу целителя, вместо нее — одно размытое пятно. Выходит за ней в коридор и, поворачивая налево, оглядывается на Грейнджер. Она улыбается ему, подбородок дрожит. Он успевает отметить блеск в глазах и подпрыгивающие кудряшки, а потом все пропадает за стеной.

Сердце заходится еще отчаяннее, голоса сливаются в неразличимый гул, перед глазами все плывет. Драко приходит в себя уже лежа на операционном столе в окружении целителей. Один из них похлопывает его по плечу. Он хочет прорваться сквозь потолок, закричать или попросить высшие силы исправить все и позволить ему помнить, но вместо этого Драко лежит совершенно неподвижно, лишь пальцы, со скрипом скользнув по поверхности, сжимаются в кулаки.

Красная вспышка посылает его во тьму. Слышен звук — глубокий гортанный стон. Он плутает во тьме, не в силах уловить в тумане ни одной мысли. Всплеск темно-синего, белого, черного, белого. Драко хрипло стонет, осознавая, что боль пульсирует в голове. Она отдается в позвоночник и расползается по лицу.

— С возвращением, мистер Малфой. Болит где-нибудь?

Что? Драко вновь стонет, стараясь разобраться в мыслях. Эта боль подняла бы и труп, а… Его глаза распахиваются, ударяет свет, и голова взрывается от боли.

— Блядь! — вскрикивает он, но из пересохшего горла вырывается лишь «бять».

И потом — темнота.

Кружится голова. Он тяжело выдыхает и отводит плечи. Кровать? Где… Драко открывает глаза, щурясь из-за света, замечает белые подушку и стену. Лазарет? Эта хрень опять на него напала? Или Лонгботтом взорвал котел на зельях…

Драко быстро моргает и, прикрыв веки, поводит глазами, затем еще раз оглядывается. Сжимает-разжимает кулак, шевелит пальцами. Какого черта случилось с его рукой?

— Мистер Малфой.

Драко поворачивает голову — у кровати стоит мужчина.

— Кто вы? — Из-за глубокого голоса с хрипотцой глаза удивленно распахиваются. Он что… Он разве…

— Расскажите, что последнее вы помните.

— Где я?

— Я отвечу на все вопро… Пожалуйста, не вставайте. Вам нельзя волноваться.

Вокруг мигают огни, сердце колотится, и он ни малейшего понятия не имеет, что происходит.

— Я отвечу сразу же, как…

— Сейчас же! Я в Мунго? Где отец? Почему я здесь? Почему я не в…

Черное. Белое. Черное. Синее. Черное. Все вспышками света и темноты. Драко словно плывет по спирали, в черепе нарастает тупая пульсация, как будто из-за переизбытка прилившей крови. Тяжело дыша, он тянется к голове.

Он ведь только-только проснулся, думая… С чего Драко решил, что должен быть в Хогвартсе? Если…

— О! Вы наконец-то очнулись.

Открыв глаза, он промаргивается. Рука дергается в ту же секунду, что мозг регистрирует у плеча палочку, Драко хватает чужое запястье и отводит кончик в сторону. Со злостью обращает взгляд на мужчину, который удивленно смотрит на него в ответ.