Она пожимает плечами.

— Не спалось. Решила посмотреть, вдруг ты тоже не спишь.

Драко чешет лоб — от Грейнджер волнами расходится неловкость. Значит, ей хочется поговорить. Или же она считает, что вместе у них получится заснуть. Ни один из вариантов его особо не привлекает, но лучше так, чем сидеть наедине с собой.

Драко смотрит, ждет, затем гадает, доходили ли они вообще до этой стадии.

— Я занял твою половину или ты ждешь, когда мигающая стрелка укажет тебе направление?

У нее приоткрывается рот, тело чуть ведет вперед ровно перед тем, как она шагает к постели. Грейнджер оставляет свечку на тумбочке и, откинув одеяло, забирается к нему. Драко слегка отклоняется влево.

— Я носки забыла. — Слова звучат предупреждением, но он просто смотрит на нее. Открывающиеся в ней странности его забавляют.

— Переживу. — Он и сам не прочь спать в носках, но у него нет обязательного правила ложиться в них в постель. Или есть, но сейчас это абсолютно неважно.

— Ну ладно.

Тишина, лишь шорох ткани. Грейнджер костяшками пальцев задевает его предплечье, проводя до запястья. Отодвигается на секунду, но все же расслабляет руку, тыльной стороной ладони касась его кожи. Драко не по себе, и он не знает, виной тому ее нервозность насчет завтрашнего дня или его собственная. Он напоминает себе, что они не первый раз лежат в одной постели, что должны же были спать вместе, что наверняка это обычная ситуация. Люди подпитываются чужими эмоциями. В любой ситуации они ищут подтверждение своим чувствам через призму чужих ощущений — и если те аналогичны, то эмоции выходят из-под контроля. Стоит лишь одному повести себя так, будто ничего необычного не происходит, как и второй успокаивается.

— Я, наверное, останусь здесь, пока ты в Мунго. Буду аппарировать туда-обратно. То есть я буду там, когда процедура начнется и кончится, но… приемные часы заканчиваются в пять. Так что я решила возвращаться сюда… Ты не против?

Странный вопрос. Пока она не привела его в свою квартиру, Драко даже думал, что они вместе владеют домом. Ее следы повсюду. Тапочки у дивана, по комнатам разбросаны книги, то тут, то там стоят фотографии — но редко с ней самой. Грязная одежда свалена в корзину вместе с его собственной, на кухне — ее чашка, средства для волос расставлены по всей ванной, которой она владеет безраздельно. Ему даже запоминать не приходится — он и так знает, что ее вещи лежат в каждой комнате, что она такая же неотъемлемая часть этого дома, как и он сам. Здесь ее место. Без нее этот дом был бы совершенно другим.

— Я просто на всякий случ…

— Не против, — обрывает он.

Секунда тишины.

— Точно?

— Да, иначе я бы сказал, — Драко даже не подозревает, зачем ей понадобилось спрашивать. Грейнджер задевает его плечом и перекатывается на бок, лицом к нему.

— Ты помнишь все, что они рассказали о завтрашней процедуре? — она не дает и рта раскрыть. — Тебе сотрут оставшиеся воспоминания. Постараются отделить проклятие от тех частей мозга, куда оно уже распространилось, но ты потеряешь какие-то навыки, и существует вероятность, что… ты потеряешь все, — голос падает до шепота, Грейнджер откашливается и задирает подбородок. — Но у них есть программа реабилитации, и я, разумеется, помогу.

Драко тихо хмыкает, сомневаясь, что позволит чужим видеть себя в таком состоянии. Впрочем, он может и не догадаться возразить. Вернется к сознанию новорожденного, не имеющего ни единого представления о мире. Уже от одного этого заходится сердце, сдавливает горло и паника мешает дышать.

— Когда избавятся от проклятия, они устранят повреждения. Нет никаких гарантий, что получится поместить твои воспоминания из флаконов обратно, но шансы на хороший исход есть. Если не придется проходить реабилитацию, восстановление займет от одной до двух…

— Я помню, Грейнджер.

Иначе бы давно видел десятый сон. Драко позволяет ей рассуждать дальше, вдруг и вправду он что-то забыл, но в реальности ему нет до этого дела. Утром она повторит все заново, после нее — помощник целителя, позже последует сжатое напоминание от самого целителя. Наступает молчание, Драко пялится в потолок и кожей чувствует ее взгляд.

— Боишься? — Тук-тук-тук. — Хочешь об этом поговорить?

— Ты обо всем рассказала.

— Я имею в виду, как ты себя чув…

— Я знаю, — на языке вертится резкий ответ, но Драко сдерживается. Ему совершенно не хочется ссориться в ночь перед тем, как ее полностью сотрут из его воспоминаний. Если он так и не придет в себя, лучше не тратить последние часы на споры.

Откинув с лица волосы, Драко переворачивается на бок лицом к ней. Вытаскивает из-под себя руку, приподнимается на локте и упирается ладонью в висок. Вторая рука свешивается с бока. Драко вздрагивает, когда Грейнджер подушечкой пальца выводит полумесяц у него под глазом.

— Ты совсем не спишь. Если бы можно было выпить сонное зелье…

— Никакой магии, — перебивает он, и Грейнджер кивает. — Спать — только время тратить. Со всей этой магией могли бы и придумать что-нибудь.

Она пожимает плечом.

— Мне нравится спать. Да, время тратишь, но я люблю сны. И ощущение, когда совсем вымотался и находишь идеальную позу. И еще — потягиваться.

— М-м.

— Ой, да ладно. Потягиваться тоже здорово.

— Я запомню, — без задней мысли произносит он. Они оба замолкают, и Драко со смешком выдыхает:

— У нас странные фигуры речи. Мы даже не задумываемся, откуда они взялись или что иногда они звучат бессмысленно. Говоришь кошке «не тяни кота за хвост» и только потом вообще вдумываешься, что сказал.

Грейнджер, приподнявшись на локте, подпирает щеку. Он изгибает бровь.

— Конечно…

— Черт, Грейнджер, у тебя ноги — ледышки!

— Не смотри на меня так, будто я ударила тебя холодной банкой с горош…

— Чем?

— …я предупреждала, что без носков.

Она смотрит на него, вскинув брови, Драко хмурится, взгляд мечется по ее лицу в поисках объяснения, какого черта у нее настолько ледяные ноги. Может, она подержала их в тазу со льдом, а потом решила на него напасть. Не удивительно, что до этого Грейнджер упомянула носки. Наверняка, впервые столкнувшись с ее прицельным оружием, он потребовал, чтобы она не показывалась в постели с голыми ногами.

— О чем мы говорили? А, о фигу…

— О твоих ледяных ногах. С чего вообще…

— Кстати, в тему: холодно, как у ведьмы за пазухой? Вообще, я читала, что изначально выражение имеет отношение к определению температуры…

— Или какие-нибудь парни промерзли до костей, придумали, и высказывание просто разошлось.

Драко смотрит в темноту, видя лишь огонек свечи за ее спиной.

— А у тебя вот патология, а я не в курсе.

Грейнджер толкает его в плечо, но в остальном просто игнорирует сказанное.

— Обезьяна с гранатой — тоже странная. — Ее рука скользит с его плеча на грудь. — Что, кто-то ради прикола дал обезьяне гранату, а потом вдруг понял, как это опасно для окружающих? И история разошлась анекдотом, а позже стала высказыванием?

Ее пальцы неспешно двигаются, натягивая складку на одеяле. Костяшки задевают и задевают его сосок, и Драко не понимает, то ли она не осознает, что делает, то ли прикидывается. Под прикосновениями сосок твердеет, от каждого скользящего движения от него расходится приятная волна ощущений.

Утром Драко ничего не будет о ней знать. Ее сотрут целиком и полностью вместе с оставшейся памятью. Вместе с тем, за что он цепляется. И ее точно так же будет не достать, как уже почившие воспоминания. Завтра он словно перестанет существовать.

Для самого себя — тоже. Другие будут помнить паутину из воспоминаний и чужих жизней, что окружает мир; паутину, до чьих нитей он не сможет дотянуться, не сможет рассмотреть. Для него же все будет потеряно: люди, с которыми он связан, общие воспоминания, частью которых является он, а они — частью его. Вся жизнь обратится в пыль. Все, из чего та состоит и что содержит. В пыль, которую сметет в море, ударит волнами о скалы и сотрет с лица земли.