Драко хмурится — Грейнджер улыбается.

— Я многое забыл, Грейнджер, но помню еще достаточно.

Он окидывает ее взглядом с ног до головы и стягивает кроссовки. Грейнджер закатывает глаза. Драко стаскивает штаны, ногой задвигая обувь под кровать. Наверняка на лопатках еще виднеются следы ее ногтей. Либо же они давным-давно пропали. Время от времени воспоминания друг на друга наезжают. Вспышки, одна за другой, и мелкие детали — если повезет — слабо подсказывают, было это вчера или в другое время.

На вид Грейнджер ничуть не изменилась. Волосы примерно той же длины, такие же лицо и тело. Меняются лишь настроение, одежда, события. Море. Драко бросает штаны на рубашку и замирает, оглядывая себя.

— Белье тоже снимать?

— Э-э… Она сказала как можно сильнее сократить магическое вмешательство. Они, конечно, не тело твое осматривают, но… Молчи. Просто оставь их на месте и спроси ее, когда вернется.

— Точно? Она ведь сказала: у нас есть пара минут, — Драко лукаво улыбается, вопросительно изогнув бровь. Грейнджер качает головой, кончики ушей у нее краснеют. — Что-что?

— Нервничаешь?

— Ты сказала другое.

— Ты нервничаешь?

Он рассматривает ее, но все-таки отвечает:

— Нет, — и хватает больничную рубашку. Естественно, он нервничает. В груди что-то дрожит, грозя пошатнуть хрупкое самообладание. Его жизнь целиком и полностью зависит от умений незнакомых людей и его собственного выбора. Он не просто нервничает — он, мать его, в ужасе. И себе едва в этом признается, что уж говорить о других.

— Ну, — вздыхает Грейнджер, — это хорошо.

— Почему ты…

— Другой стороной.

— Идиотская хрень, — бормочет Драко, переворачивая рубашку. — Почему ты нервничаешь?

— Ничего подобного.

Он просто на нее смотрит.

— Ты не можешь усидеть на месте, теребишь пальцы и ерзаешь. — Вот-вот гляди убежит без оглядки. И заберет его с собой.

Обеспокоенные взгляды, которые она весь день посылает в его сторону, выводят из равновесия. У него и самого нервы ни к черту, а ее поведение, как будто он в любую секунду свалится замертво, лишь изматывает.

Временами приятно знать, что существует некто, готовый с равным упорством бороться за его жизнь. Некто, кому почему-то важно происходящее, кто действует во имя него и себя, ставя на кон свои эмоции. Временами же знать, что кто-то верит, будто Драко сделает верный выбор, сравни бремени. Знать, что с последствиями принятого решения придется справляться не ему одному, ведь оно аукнется и другим. Знать, что Грейнджер на него полагается. Драко пытается не думать об этом, унять мысли, от которых стучит в висках, но напряжение никуда не исчезает. Как и она. Постоянно здесь. Буквально все, что он помнит о своей жизни, включает ее.

Когда Драко заводит руку назад, то задевает Грейнджер, которая забирает у него веревочки. Его взгляд упирается в пол, рубашку на спине стягивает узлами. Когда ее пальцы задевают кожу, перехватывая следующую пару завязок, его плечи распрямляются, а позвоночник деревенеет. Волоски на теле встают дыбом, ее дыхание проходит теплом по плечам, и она затягивает последний узел.

— Ты же не завязываешь мне там бантики?

— Это очень мужественные бантики.

— Бантики не могут быть мужественными. Они из той же категории, что розовый или…

— Мне довелось узнать, что ты ходил на маникюр. Еще до Франции, когда ты решил, что вполне обойдешься и простыми ножницами.

— А ногти я красил?

— Нет, но…

— О чем и речь.

— Но у тебя даже движения такие…

— Если я не переваливаюсь как медведь, то не становлюсь сразу женст…

— Я и не говорю, что ты не мужественный…

— Хорошо. Иначе бы я назвал тебя… — что же там было, черт возьми, за понятие?

— Ой, только для тебя, Малфой.

Он разворачивается к ней с раздраженным видом.

— Если бы я не думал, что они выломают дверь, я бы заперся и поймал тебя на слове.

Грейнджер сдвигает брови и быстро качает головой.

— Каком слове? Конечно, я не сомневаюсь в твоей мужественности, Малфой. Это же и так ясно.

Драко делает к ней шаг, Грейнджер остается на месте, лишь поднимая голову и глядя ему в глаза.

— Ты сомневаешься в… — он замолкает, недовольно вздыхая на стук в дверь.

— Вы готовы? — доносится из коридора.

— Вот вернемся домой… — многозначительно сообщает Драко, разворачиваясь к выходу. Грейнджер за спиной фыркает. — Готовы.

Дверь открывается, из-за нее им улыбается помощница целителя.

— Тогда пройдемте в смотровой кабинет.

Драко с недоверием оглядывается на кровать.

— А это не он? — Женщина качает головой. — И вы заставили меня сначала переодеться?

— Тебе очень иде… — под мрачным взглядом Грейнджер замолкает, но продолжает улыбаться.

— Нарываешься, — шепчет он. Помощница целителя одновременно с ним что-то говорит.

— Это намек, что мне следует испугаться?

Он ухмыляется.

— Смотря чего ты боишься.

Взгляд из-под ресниц сменяется стиснутыми зубами, поджатыми губами и округлившимися глазами. Пошлый поворот мыслей остается в прошлом, и на первый план выступает настоящее, нервы и напряжение, а в груди вновь нарастает дрожь. Драко открывает рот — в горле пересохло. Грейнджер берет его за руку.

— Я буду здесь, — пожимает его ладонь, и он кивает. Ее палец на секунду цепляет его, а потом она убирает руку.

Драко подбирает слова сказать, чтобы она перестала так на него смотреть, но в итоге лишь еще раз кивает. Разворачивается к помощнице, которая все еще держит дверь открытой, и выходит за ней. На пороге оглядывается на Грейнджер: та слабо улыбается, и до Драко вдруг доходит, что нижняя часть больничной рубашки раскрыта.

Его кулак всю дорогу сжат, храня призрачное прикосновение Гермионы. Они с женщиной проходят несколько коридоров и заворачивают в кабинет. Драко тут же ощущает себя экспонатом — его разглядывает десяток людей в длинных мантиях.

Все молчат, лишь один мужчина пожимает ему руку и углубляется в детали, которые Драко в лом понимать и запоминать. Едва он садится на кровать в центре комнаты, как все делают шаг вперед.

Следуют инструкции: выпейте это зелье, еще одно, лягте так, голову назад, руки вытяните, смотрите туда. В смятении и нерешительности он торопится исполнить их команды. Под перекрестными взглядами становится жутко неловко. Приходится следить за дыханием и сдерживаться, чтобы не отправить всех восвояси.

Драко поворачивается влево на звук заклинания, видя незнакомые лица, а на себе — Темную метку. Так назвала ее Гермиона, когда рассказывала все, что знает о войне и предшествующих ей событиях. В мыслях мелькают красные глаза, от которых переворачиваются внутренности.

— Мистер Малфой, смотрите на потолок. Голову прямо. Разожмите кулак, пожалуйста. Кула… ладно. Просто расслабьтесь.

Вряд ли у него выйдет, но, полагает Драко, та мерзкая субстанция, которую в него влили, вот-вот подействует. Он пялится в потолок, перед глазами начинает плыть, а по плечам расползается покалывание. Веки закрываются, голоса целителей отходят на задний план. В голове зарождается легкая боль, по потолку вдруг бегают краски, и глаза окончательно закрываются.

Двадцать семь

Легкий стук в дверь отвлекает Драко от пересчета овец. Он приподнимается на локтях, глядя в кромешную тьму.

— Да?

Из открывшейся двери падает оранжевый свет. Глядя в сторону, Драко промаргивается, привыкая к освещению. Оборачивается на звук щелкнувшего замка: над пламенем свечки на него смотрит Грейнджер. Ее глаза отливают золотом, прядки окрашены в желтый, охру и рыжий. Отсветы падают и на его лицо. На ней просторная футболка длиной до бедер, и под ней угадываются пижамные шорты. Драко изучает картинку с блестящей кляксой на ее груди, но не узнает.

— Привет, — сипло здоровается он, стараясь разглядеть за тенями настоящее выражении ее лица.

— Привет. Разбудила?

— Нет, — Драко прокашливается, откидываясь на кровать, и трет ладонью лицо. Вдыхает полной грудью, глядя, как Грейнджер осматривает спальню. Он в курсе, что она явилась по той же причине, что не дает спать ему, но не представляет, что Гермиона собирается с этим делать. — Что-то хотела?