Делиться оставшимися воспоминаниями совершенно не хотелось. И, признаться честно, он боялся того, что она может найти. Если вдруг откроется, что же случилось той ночью, что Заминка ей привиделась… Что он действительно убил человека. Вряд ли бы он жалел мужчину, если именно тот его проклял, но дело могло обстоять совершенно иначе. Может быть, Драко действительно сходил с ума.

Он все держал Грейнджер за запястье. Знал, что она не нападет — ладно, был более-менее уверен, — но не собирался слушать ни о каких грандиозных планах. Ей бы хватило рвения обездвижить его, прорваться сквозь чары и аппарировать в Англию. Не для того, чтобы посадить его под замок, намерение было бы другим, — просто потому что Грейнджер верила, что знает, как лучше, и имела бесячую привычку поступать, как сама считает нужным. Драко еще не настолько отчаялся. Когда он станет пускать слюни и забудет речь, может, и напишет письмо в Мунго, но не раньше. Слишком опасно. Его имя, ко всему прочему, запятнает статус сумасшедшего — если Драко просто не бросят за решетку.

Его реальность отличалась от реальности Грейнджер, и, если задуматься, в этом таилась своеобразная ирония. Она должна была это понимать — он достаточно ей рассказал.

— Больно быть не должно. Расслабься. Не… я уже обещала, что больше ничего не сделаю. Просто дыши.

— Ладно.

— …закрой глаза.

— Что? Зачем?

— Ты меня отвлекаешь.

Драко нетерпеливо вздохнул и подчинился, сопровождая движение ее руки своей — виска коснулась палочка. Три секунды, легкое напряжение где-то в глубине — и он успел расслабиться. На четвертой секунде показалось, что сквозь мозги тащат нечто горячее, твёрдое и вроде бы кто-то закричал. Нахлынуло ощущение, что пытка длится не один час, но в действительности Драко отпихнул Грейнджер почти сразу же.

Попытался заговорить, сказать ей «нет», но губы не слушались. Он потерялся в одуряющей боли, раздирающем напряжении и, не будь их, решил бы, что сдох. Колени придавило, что-то ткнулось в щеку, отклоняя голову.

— Прости, прости, прости! Выпей. Выпей это.

Драко плевать хотел на все, что бы она ни совала, лишь бы убралась подальше и чтобы голову уже к чертовой матери разнесло, но рот наполнила горечь, и он сглотнул.

Он выбросил руку, сбивая Грейнджер на пол, желая, чтобы она свалила и не видела, как его корежит от боли. Не видела, не знала, не становилась свидетелем полной беспомощности. Ему было нужно… Лодыжку уверенно обхватило нечто теплое. Оно же тащило его из бездны, служило точкой опоры, успокаивало. Драко глотнул воздух, стремясь к поверхности, и позволил Грейнджер остаться, цепляясь за нее как за спасительный якорь.

========== Глава 5 ==========

Восемнадцать

Восемнадцатый день рождения он встретил в тюрьме, хотя тогда о нем и не вспомнил. Запертый как физически, так и умственно, пленник страны и самого себя, своего прошлого, Драко много думал и вспоминал. Анализировал, пока беспощадно не разобрал по кирпичу последние два года. Взгляд в прошлое оказал поразительный эффект. Сколько же понимаешь, оценивая ситуацию с другого угла. Драко пересмотрел многие взгляды: на прошлое, на себя, на родителей, на прежние убеждения. Все это оказалось невероятно глупым, а ведь превратило жизнь в ад. Драко едва мог поверить, что за это развернулась война и умирали люди. Ему стало плевать. На все, что привело его в нынешнее положение. Он хотел вернуться к нормальной жизни, начать заново, выстроить ее лучше.

А когда получилось, больше некуда было стремиться. Драко бродил туда-сюда, думал и думал, считал дни и сбивался. Усвоил, что собственный разум — худшая из всех ловушек. Можно загнать человека в угол, но если разум его свободен, если воображение сильнее ошибок, память сильнее мыслей, а надежда — отчаяния, он все же не до конца скован. Можно представить себя где угодно и успокоиться. Но если бросить человека в мир и отнять разум? В том не было никакой свободы.

Грейнджер не спала. Он — тоже, но у него была причина. Еще пара дней, и глаза у Грейнджер догонят по красноте его, а вокруг проявится сеточка голубоватых вен. Драко это раздражало. Они уже спорили по поводу того, кто сколько спит, и, когда он потребовал ее свалить в постель, она бросила в него книгой. Сама же ее потом подобрала и по ходу чтения добавляла пометки на стопку пергамента, что бесило Драко даже сильнее удара талмудом по колену. Они снова поссорились, и Грейнджер унеслась в свою комнату с криками, что он неблагодарный свин.

Драко ценил ее помощь. Если бы не она и ее ниоткуда взявшаяся в него вера, он бы все еще считал себя убийцей и медленно сходил с ума. Только жизнь давно научила, что за все нужно платить, а Драко не представлял, как отдавать этот долг. Если его вообще возможно отдать.

Он держал ее во Франции, на пару секунд совсем рехнулся, пытаясь убить, а теперь Грейнджер ему помогала. Жертвовала сном. Драко не понимал, что в связи с этим чувствует, но ощущение все равно ему не нравилось. Полагаться на кого-то, кто всеми силами стремится помочь, — с принятием этой помощи голову поднимала уязвленная гордость.

Грейнджер не знала покоя. Ее не остановили ни обернувшаяся пустышкой информация из его головы, ни его приступ ярости после ее признания шепотом, будто она считает, что проклятие подпитывает сама магия или же делает то агрессивнее, ни постоянные ссоры. Бесконечные. У нее в руках даже палочка его оказалась, но Грейнджер лишь призвала обезболивающее зелье.

Неудивительно, что Поттер держался за нее, какой бы бесячей, упрямой командиршей и занозой в заднице она ни была. Даже если забыть об уме или храбрости, ее верность во имя малейшего намека на дружбу доходила до такого абсурда, что поистине впечатляла. Драко понятия не имел, что с этим делать.

— Я слышу птиц.

— Бывает, Грейнджер.

— Ты не слышишь? — Он дописал предложение и только потом с бесстрастным видом поднял голову. — Ты не слы… — Уголок его рта дернулся, Грейнджер замолчала и с прищуром обозрела стол.

— Даже не думай в меня чем-нибудь запулить.

— Ну что ты. Я ищу, чем тебя проткнуть.

— Томат, томат.

Пауза.

— Помидор.

— Что? — не понял Драко.

— По-ми-дор. Кто говорит томат? Никто не говорит томат.

— Про всех знаешь?

— Не-все-мат, а…

— Не-все-мат? Что… — он сдержал смешок.

Грейнджер бросила на него гневный взгляд.

— Я не выспалась и не придумала ничего умнее.

— Надо же, — Драко откинулся на спинку, крутя между пальцами ручку, — как же у тебя получается всю жизнь да не спать?

Она распахнула глаза, склонила голову и вскинула свою ручку.

— Напрашиваешься? Секунда, и эта штука у тебя в глазу.

Созерцая ручку, Драко потянул себя за щеку.

— У тебя с прицелом беда. Я рискну.

— С шансами у тебя беда.

Грейнджер широко улыбнулась, он рассмеялся, оглядывая линию ее губ, глаза, морщинку на носу.

— Туше.

Девятнадцать

Его обязали четыре года подряд по четыре месяца выполнять общественные работы. Могло быть и гораздо хуже, хотя в тот момент, стоя по щиколотку в драконьем дерьме, Драко так не считал. Он был счастлив выйти из тюрьмы, но после лишь заперся в поместье, стараясь не вспоминать все, что там произошло. Наружу выбирался только на работу, затем возвращался провонявший и уставший, словно окружающий мир высасывал все силы.

— Я хочу кое-что попробовать. Не вздыхай так. У меня есть теория. Я… я слышала об этом. Помнишь, я говорила, что воспоминания в Омуте ты не видишь, потому что они состоят из тех же нервов, синапсов и так далее, которые располагаются в инфицированной части моз…

— Помню, как бесил твой выбор слов.

— Ну да. В общем, мне кажется, если я расскажу тебе воспоминание, все выйдет по-другому. По-моему, боль возникает, потому что воспоминание не совсем пропало. Когда его что-то цепляет, мозг пытается его выловить, но оно уже затронуто проклятием. Если ты что-то вообще не помнишь, боли быть не должно. Скорее всего. Мне нужно проверить.