Она вышла, сильно захлопнув за собой дверь, запирая, постучала палочкой по ручке. Девочки бегали из комнаты в комнату в самой разной одежде. Они переодевались, собирались, осматривали друг друга и сплетничали. Гермиона увиливала от них, прижав сумку к груди и стараясь не встречаться ни с кем глазами. Ей не интересны были разговоры о том, что другие посчитали важным.

Она как раз замедлила шаг перед чередой препятствий, как ее взгляд упал на девушку в дальнем конце коридора. Девушка была младше Гермионы, ее кожа отсвечивала голубым, в то время как губы и веки были ярко пурпурными. Большие и глубокие темно-карие глаза контрастировали с густыми и запутанными темно-русыми волосами. Девушка смотрела прямо на Гермиону. Когда она обогнула удивленную первогодку, взгляд девушки метнулся следом, не теряя контакта.

Гермиона сглотнула, по телу от шеи и вниз по рукам и позвоночнику побежали мурашки. Она перевела взгляд чуть выше головы девушки; ей далось это гораздо труднее, чем должно было, когда ты не хочешь что-то видеть.

«Это всего лишь видение», — напомнила она себе, но это не помогло перестать чувствовать девушку… ее взгляд. Была в нем какая-то тьма — то, что высосало весь свет и все звуки из шумного общажного утра. Гермиона услышала шепот неистовства внутри, выброс чего-то зловещего, что чувствовала всякий раз, когда должно было произойти нечто плохое.

«Это всего лишь видение, всего лишь виде…» Гермиона резко остановилась, туфлей царапая пол. Холод. Резкое падение температуры, которого она не чувствовала еще шаг назад — и холод щипал кожу. Казалось, при выдохе она увидит пар изо рта. Она снова перевела глаза на де… видение, и увидела на ее лице страх. Он был в ее больших блестящих глазах, настолько ясный и сильный, что Гермиона в любую секунду ожидала услышать дрожащий пронзительный визг. Она узнала этот ужас, она сама его испытывала; призрак воспоминания о нем поднялся в груди.

— Что-то забыла?

Гермиона подпрыгнула, когда голос выдернул ее из мыслей, и ослабила хватку на сумке. Волна обрывочных слов поднялась в горле, пока она пыталась прийти в себя и найтись с ответом.

— Просто задумалась.

— Об изменении в чарах? — спросила Парвати. — Потому что это либо невозможно, либо мы что-то пропустили на занятиях.

Видение подняло перед собой руки, складывая ладони в молитвенном жесте, в прошении, или и то, и другое сразу.

— Думаю, та часть про листок была подсказкой, но мы в этом году ничего не делали с растениями, — добавила Джинни, обходя Гермиону и касаясь ее плечом.

— Только если она не имела в виду, что мы должны листок использовать.

Парвати последовала за Джинни, а та повернулась к Гермионе, ее волосы пролетели сквозь видение. На мгновение казалось, что кровь окрасила бледное голубое лицо, но Гермиона моргнула, и девушка исчезла.

— Ты разобралась? — спросила Джинни, и Гермиона подумала, что та спрашивает не из праздного любопытства.

— Э… да. Да, разобралась, — ответила Гермиона слабым голосом, пытаясь привести мысли в порядок и быстро следуя за девочками. Она поежилась от не проходящего холода, и постаралась не наступать туда, где стояло видение.

— Отлично, объяснишь за завтраком, либо можем вместе позаниматься в общей гостиной вечером. Ты закончила эссе?

***

Гермиона попрощалась с Эрни легкой улыбкой и взмахом руки и повернулась к гриффиндорскому столу. Два студента напротив толкались друг с другом локтями, один смеялся, пока второй ярко краснел. Третий парень в их компании хмурился, на его мантии она увидела значок старосты. Она подумала о Гарри и Роне, и внезапное и сильное чувство ностальгии поднялось в груди, и стало трудно дышать. Хогвартс без них был уже не тем. Она не могла даже вспомнить, когда проводила больше нескольких недель без ежедневных встреч с ними.

Ей все еще приходится удерживать себя от того, чтобы помчаться в общую гостиную всякий раз, как она находила возможное решение своей проблемы. Она по-прежнему подумывала все им рассказать.

Она знала, что они поверят — кто-то ей навредил, но оно того не стоило.

Они оба были заняты важными аврорскими обязанностями, и волновать их — или что еще хуже, заставить сорваться в Хогвартс с каким-нибудь плохо продуманным планом внедрения, расследования и допросов — все это только добавит ей проблем. Она знала, что ответ где-то в книгах. Ей просто нужно его найти, как и того, кто это сделал. Она сталкивалась и одерживала победу над куда более умными и опасными людьми, кем бы ни был этот противник.

Хотя происходящее успешно треплет ей нервы.

Гермиона кинула сумку рядом со скамейкой, бросила взгляд на стол Слизерина, и только после села. Малфой шептался с Гойлом, но они быстро сменили тему, когда приблизился Теодор Нотт. Она могла судить об этом по тому, как Малфой вздернул подбородок, немного отвернулся от Гойла и произнес что-то, заставившее того покачать головой. Нотт посмотрел на них и сел напротив, а потом перевел взгляд на Гойла и сказал что-то, заставившее его заткнуть рот едой. Нотту ответил Малфой, а потом они долго и пристально смотрели друг на друга, пока Нотт не согласился со сказанным.

Интересно.

Гермиона пыталась привлечь внимание Малфоя на Древних рунах, единственном их совместном уроке на этот день, но он на нее даже не взглянул. Она видела его в конце коридора, но он спешил на следующий урок.

Ей нужно было рассказать ему о сегодняшнем утре и о холоде, который почувствовала. Она помнила, что он говорил ей о том, что чувствовал разное, но она не знала точно, имел он в виду ощущение чего-то невидимого или осязаемого. Она впервые испытала нечто подобное, и ей нужно было узнать, не было ли это случайностью. Для продуваемого насквозь замка в Шотландии прохладное ноябрьское утро — нормальное явление, но тогда холодно должно быть везде.

Если Малфой почувствовал что-то реальное, им бы это здорово помогло в сокращении возможных вариантов. Она никогда не встречала такого сложного заклинания, которое создавало бы настолько многогранные ощущения только у того, к кому применялось.

Это должно было быть множество заклинаний и чар, воздействующих не только на нее и Малфоя, но и саму местность. Все это казалось слишком сложным, если учесть, что существовало много чего другого с таким же разрушающим действием. Если с Малфоем случилось нечто похожее на то, что она пережила утром, она поклянется своим здравомыслием, репутацией и предстоящими оценками по тестам, что это зелье.

Она весь день размышляла над сложившейся ситуацией. Она ни на что другое не могла отвлечься, обдумывала каждую возможность, но так и не пришла ни к какому выводу.

Гермиона раздраженно вздохнула, отклонилась назад, выглядывая из-за огромной шляпы Луны и пытаясь казаться как можно более непринужденно. Малфой пил из кубка, но она не могла разглядеть, сколько еды осталось у него на тарелке, чтобы понять, когда он планирует уходить. Она не могла просто подойти к нему и попросить поговорить наедине — не знала, что произойдет, но понимала, что с этим ей совсем не хотелось иметь дело.

Она хотела отправить ему сову, но в общежитии Слизерина окон не было, плюс его почту могли проверять. Если она пойдет за ним следом, то все равно не получится поговорить, так как по пути ни в коридорах, ни в подземельях не было классов. Гермиона прищурилась, но он, похоже, не чувствовал силу ее настойчивого взгляда, как бы она ни напрягала глаза.

Когда она убедила себя в том, что он может уйти в любую минуту, почувствовала, как волна отчаяния начала подъем в груди. Если она сейчас с ним не поговорит, это будет сводить ее с ума и сегодня, и завтра. Она просидела за столом пятнадцать минут, но смогла съесть всего три кусочка, а после хмуро пялилась на тыквенный сок. Ей нужно было что-то делать.

Гермиона осмотрелась по сторонам: все были заняты разговорами друг с другом или накладыванием еды. Луна единственная могла бы обратить на нее внимание, но была слишком занята разглядыванием звезд над головой. Гермиона схватила сумку, быстро встала, пальцами цепляясь за край тарелки. Она переступила через скамейку и смахнула тарелку на пол — осколки фарфора и кусочки сосисок с пюре покрыли ее туфли.