— Мне бы пришлось увидеть, как умрут все те, кого я люблю.

— А если бы они тоже могли жить вечно?

Гермиона закусила губу, отвела плечи назад, проверяя, не уменьшит ли это движение ноющее ощущение, но лишь спровоцировала вспышку боли.

— Я не думаю… Я не знаю.

Они оба замолчали.

6 августа; 14:09

— Наверное, тебе следует её промыть.

Гермиона нашла способ накладывать припарки при помощи простыни и мудрёного изгиба тела, но как решить проблему с очисткой повреждённых мест, придумать не смогла. Она попробовала перекинуть через плечо полоску ткани и подёргать её взад-вперёд, но лишь разбередила рану.

— Думаешь, там инфекция?

Гермиона повернула голову, чтобы изучить спину, будто, как в плохом фильме ужасов, могла вывернуть шею или выгнуть позвоночник. Она поймала себя на гримасе, которую обычно делают люди, старающиеся что-то на себе разглядеть: словно подбородок удлиняется на метр, и приходится его втягивать. Это была нелепая ужимка, и ей она очень не нравилась.

— Нет.

— Спина выглядит лучше, чем раньше?

— Да.

— Так она выглядит нормально?

— Труп, в котором копошатся поедающие плоть бактерии, имеет вид лучше, чем твоя спина прежде.

У него имелась склонность к преувеличению. Опять же, сама она так ничего и не видела.

Гермиона даже не успела полностью вытащить тряпку из небольшого ручья, как Малфой вырвал её.

— Я…

— Я не хочу, чтобы ты снова разодрала себе спину. Тогда бы мне пришлось ждать день, пока ты сможешь передвигаться без скулежа.

— Я не скулила!

— Ещё как. Это был высокий звук, от которого мои уши страдали так же сильно, как твоя спина.

Гермиона собиралась ответить, но, почувствовав холод ткани, дёрнулась на вдохе вперёд. Ко второму прикосновению она подготовилась — горячей саднящей коже было приятно. Гермиона наклонила голову, прикрыла глаза, а от третьего касания даже невольно откинулась назад. Пальцы Малфоя прижались к спине, толкая, и Гермиона снова сгорбилась, пробормотав извинения.

Пальцы никуда не исчезли. Мир сузился до трёх точек соприкосновения. Она ощущала исходящее от его тела тепло; его пальцы сместились на другой участок спины, снова прижались к коже, и от холода ткани у неё побежали мурашки. Типичная реакция на легчайшее прикосновение — её мама могла просидеть так целый день, считая подобные движения расслабляющими. Но Гермиона вовсе не была расслаблена. Позвоночник одеревенел, накатывало раздражение: и с чего вдруг она так сильно зациклилась на его пальцах?

Гермиона облизала губы и сглотнула — в горле пересохло. Малфой за спиной откашлялся. Интересно, у него тоже пересохло во рту? Глоток сухого воздуха или нечто подобное.

— Кажется, мне надо попить.

— Что? — его голос прозвучал так же хрипло.

— Воды. Не хочешь воды?

Ткань на её коже замерла.

— Нет, — в его голосе сквозило замешательство. Наверное, проблема возникла только у неё.

— Ладно.

Он усмехнулся, и тёплое дыхание опалило её влажную спину.

— Что?

Он хмыкнул, а это вряд ли можно было считать полноценным ответом.

8 августа; 21:12

Когда Малфой на чём-то сосредотачивался, то сводил брови и чуть морщил нос. Гермиона не представляла, что именно его так озаботило, но наверняка в состоянии его ногтей крылось что-то озадачивающее.

— Прошлой ночью мне приснился сон.

Он её проигнорировал. Хорошо, притворился, что игнорирует — Гермиона не сомневалась, что Малфой всегда и на всё обращал внимание, даже если вёл себя иначе.

— О тебе.

Вот это привлекло его внимание. Приподняв брови, он встретился с ней взглядом. Все люди такие — они не хотят слушать о чужих снах, если только сами в них не фигурируют. Иногда люди привирают, придумывая персонажей своих сновидений, лишь бы только заполучить чужое внимание. Однажды она слышала, как Рон рассказывал один и тот же сон пяти разным людям, каждый раз добавляя в историю нужного человека.

— У тебя был гульфик, — не существовало причины, по которой Гермиона не могла немного повеселиться, тем более, что рассказ был выдумкой. Если бы ей на самом деле приснился Малфой с гульфиком, оно бы ему об этом не рассказала.

— …Гульфик?

— Ага. В виде птички. Серенькой. А ты хлопал руками в поисках места, где отложил свои яйца.

Он озадаченно посмотрел на неё.

— Какого размера?

— Что?

— Гульфик.

Гермиона фыркнула.

— А какое это имеет значение?

— Он…

— Он был очень маленьким.

— Неужели?

— Ага. Крохотным. Размером с горошину. Я его с трудом разглядела. Пришлось даже воспользоваться биноклем, чтобы понять, что у него форма птицы. Я охотилась на птиц, именно поэтому у меня имелся бинокль.

Он посмотрел на свои ботинки, и озадаченное выражение на его лице сменилось веселым.

— Ты охотилась на птиц, а мой… гульфик был в форме птицы?

Гермиона широко распахнула глаза и тихонько пискнула, осознав смысл сказанного. Пару секунд она подыскивала слова, а по лицу разливался румянец.

— Ну, я… Я охотилась на орлов. А твой гульфик был… нескладным голубем. Очень… Его маленький клювик был, был… очень кривым.

Казалось, ещё секунда, и Малфой рассмеётся.

— Гульфик в виде голубя с кривым клювом?

— Да, именно так. Его клювик был… — она свела пальцы, изображая клюв, а затем изогнула их. — А ножки были… вот такусенькие. А клювик… вот такой, словно он старался тебя клюнуть. Это был очень-очень злой, кривой, крошечный голубь.

Он смотрел в землю, потирая бровь большим пальцем. Облизав губы, он взглянул на Гермиону и подался вперёд.

— Грейнджер, ты отыскала какие-то особые грибы? Проголодалась и решила…

— Я наконец увидела орла, но он спустился и склевал твои яйца прежде, чем ты их отыскал. Очень грустно. У этого сна был печальный финал.

Он не сводил с неё глаз: откашлявшись пару раз, она уставилась на грушу с оливками, которые поджаривала.

— Ты мне тоже снилась прошлой ночью.

Гермиона покосилась на Малфоя, не понимая, к чему он клонит.

— Да?

— М-м. Мне приснилось, что мне пришлось попасть в твою голову. Пространство там было похоже на место, где люди складируют разный хлам — просто кучи бесполезного барахла.

— Бесполезного?

— Вещи, о которых никто даже знать не хочет. Они хранились в секции под названием «Дерьмо, предназначенное для того, чтобы донимать Драко».

— О, верно, именно там, — Гермиона с улыбкой кивнула.

— Там имелось несколько портретов кривых голубей. Очень настораживает.

— Кошмар!

— Именно. Рядом располагался коридор с табличкой «Как быть зубрилой», переходящий в секцию «Как быть совершенно невозможной» — единственными звуками там были стенания фантомных воспоминаний.

— Да, они там меня немного тревожат, — глядя на Малфоя, Гермиона подтянула ноги и устроила подбородок на коленях. Продолжая рассказ, Малфой активно жестикулировал — она впервые видела его таким.

Он кивнул, встал и уселся у костра напротив.

— Еще там имелась крохотная комнатка с табличкой «Сексуальность». В ней я обнаружил лишь тролля и вырезанное из палки… лицо.

— Определенно лицо. И…

— Секция «Как отвратительно соврать» нашлась совсем рядом. А вот паутина в помещении «Чувство юмора: в разработке» меня напугала; я прошёл мимо комнат под названием «Как довести Драко до кошмаров», «Как испортить Драко жизнь», маленького закутка «Креативные оскорбления»…

11 августа; 15:02

«Ба-дум, ба-дум, ба-дум», — повторяла она про себя каждый раз, когда по дороге с горы Малфой подпрыгивал на ходу. Гермиона не отдавала себе отчёт в том, что шепчет слова вслух, пока несколько минут назад Малфой не одарил её взглядом, предвещавшим скорую расправу. Казалось, он всегда винил её во всех неудачах — в том, что за эти дни они ничего не нашли ни в пещере, ни в развалинах дома, была её вина.

— Нам следует начать думать о том, как бы поскорее отыскать растение, — штука со спуском заключалась в том, что говорить приходилось так же, как идти: голос повышался и понижался, словно под весом головы пружинили голосовые связки.