— Серьёзные проблемы? Слышать это от тебя…

— …Твоя учеба в Хогвартсе, потом война, затем очередные попытки всех спасти. Ещё года не прошло, а ты уже…

— Я не планировала, что так получится! Дело не в доказательстве собственной значимости или принятии ситуации близко к сердцу — если только речь не идёт о переходе на личности. Я предпочитаю достигать поставленной цели, и да, мне не нравится, когда кто-то в этом сомневается или указывает на то, что я делаю что-то недостаточно хорошо. Я стараюсь добиваться результатов в своей деятельности. И в этом нет ничего плохого! У меня нет проблем с самооценкой только потому, что я многого достигла…

— Тогда почему ты всё принимаешь…

— …И я пытаюсь найти растение, чтобы помочь людям…

— Ты никогда не достигнешь совершенства, — он покачал головой, и Гермиона дёрнулась. — Никогда и ни при каких условиях. Пока ты помогаешь одному, тысячи обходятся без этого…

— По крайней мере, я не сижу сложа руки! Я…

— Когда ты поймёшь, что мир спасти нельзя? В ту же секунду, как ты это делаешь, возникает что-то, его рушащее. Ты сражаешься на войне, пытаешься найти растение. А что дальше? Это не всегда твоя битва…

— Это все наши битвы…

— В конце концов ты проиграешь.

— И каково же приходится тебе? — вырвалось у неё, и вина тут же обожгла грудь.

Сжав челюсти, Малфой поднял глаза, едва заметно кивнул и перевёл взгляд на сумку.

— Я пока не решил.

13:12

— Куда ты идёшь?

Гермиона подобрала с земли перо, упавшее прямо перед ней. Наверняка Малфой решил, что лучше уж так, чем выслушивать её упреки, но только этим ему не отделаться — пера всегда не хватало; теперь же в его распоряжении имелись два ножа, и Гермиона собиралась заполучить один из них.

Малфой кинул в её сторону тот самый взгляд и продолжил путь. Едва ли можно было назвать честным то, что Гермионе пришлось терпеть его присутствие во время похода в туалет. Сам-то он сейчас рассчитывал на уединение. Если они должны… Гермиона посмотрела в сторону шума и резко отвернулась на случай, если Малфой стоял прямо там. Вряд ли он остался на виду, но рисковать не хотелось. Боже, ну и плеск. Рост и вправду сказывался на уровне шума, издаваемого при мочеиспускании. Походило на водопад, хотя Малфой наверняка отошёл далеко, чтобы скрыться из поля зрения.

Но, видимо, он остановился достаточно близко со всем этим… Гермиона не собиралась развивать эту мысль. Совершенно не собиралась.

15:17

— Я бы хотела быть верблюдом.

Всем своим видом Малфой выражал мысль, что он не знал, о чем Гермиона говорила, но быстро пришёл к мнению, что и не хочет этого знать.

— Чтобы у меня были горбы.

Малфой открыл рот и, глядя в землю, дважды моргнул. И тут Гермиона заметила, как на его лице медленно появляется улыбка. Он усмехнулся раз, другой, а затем расхохотался в голос. Искренний, настоящий смех — не злобное кудахтанье, хмыканье или издёвка. Это был глубокий, насыщенный и… приятный звук. Он смеялся в полную силу, закрыв глаза, наклонив голову, дёргая плечами от смеха. Гермиона удивлённо его рассматривала: глаза метались по его лицу, впитывая произошедшие изменения — белая полоска зубов, морщинки возле рта. Это было… Ну, это было… Выражение счастья ему шло. Он выглядел так, что хотелось продолжать смотреть на него и запомнить, что лицо Драко Малфоя могло быть и таким.

— Что? — Гермиона ухмыльнулась, его смех звучал слишком заразительно. — Чтобы я могла неделями жить без еды и хранить воду!

От этого Малфой лишь сильнее расхохотался, и Гермиона была готова поклясться, что он подумал о чём-то, что ей самой не показалось бы столь забавным. А, может, и нет. Скулы и кончики его ушей покраснели, и на несколько секунд он замолчал — такой смех, будто кто-то нажимает на кнопку «выключить звук» или ты смотришь старое немое кино. Гермиона тоже рассмеялась сильнее, наблюдая за тем, как Малфой постепенно берёт себя в руки и волосы падают ему на глаза, и подумала, что, возможно, она была бы не против смешить его чуточку чаще.

2 августа; 7:04

Она поровну разлила воду в бутылку и жестянку, закрыла бутылку и передала её Малфою. В каждой ёмкости оказалось около двух глотков, но этого должно было хватить. Их запасы подошли к концу за те дни, что прошли с тех пор, как они в последний раз находили источник воды, и за время её лихорадки.

Малфой таращился на зажатый в кулаке охотничий нож, всем своим видом демонстрируя нежелание с ним расставаться. Гермиона протянула руку и ждала, пока он всё же не сунул рукоятку ей в ладонь.

— Проверяй наличие шрама. Без необходимости никуда отсюда не уходи.

— Знаю, не уйду. Не волнуйся, если Билл меня найдёт, я тебя точно снова отыщу.

Он ткнул в её сторону бутылкой с водой и нахмурился.

— Это даже не смешно.

— Самую малость.

— Повтори попытку лет через пять. Если он объявится, лучше убей его. Он животное, не человек, и прикончит нас за секунду. Или опять сотворит это.

— Хорошо, — ей придётся. Малфой был прав — Билл не человек. Она не знала, чем он являлся, но с такими зубами, когтями и мыслями, быть человеком он однозначно не мог. Он бы не колеблясь убил её — их обоих.

— Это все бутылки?

— Да.

Малфой кивнул, закинул сумку на плечо, ещё раз кивнул и тронулся в путь.

— Эй, Малфой!

— Да?

— Будь осторожен.

Он смотрел на неё пару секунд, потом дёрнул подбородком и снова зашагал.

— И еда! Фрукты!

Гермиона почти не сомневалась, что, прежде чем Малфой исчез за деревьями, она разобрала в его бормотании слово «зануда».

16:39

Сердце сжимал неизбывный страх, пока Гермиона, стискивая в кулаке нож и подпрыгивая от малейшего звука, беспрерывно осматривала деревья. Билл пошёл на всё, чтобы их разделить — наверное из-за того, что у Гермионы якобы не имелось оружия, а справиться с двумя противниками было бы несравнимо труднее. Даже если бы он их атаковал, пока они с Малфоем спали, избежавший удара прикончил бы нападающего. Разделение противников было необходимо Биллу для того, чтобы расправиться с обоими. Если он собирался напасть, то сделает это именно сейчас.

Без Малфоя было гораздо страшнее. Гермиона вовсе не думала, что не сумеет справиться самостоятельно — она уже доказала обратное, но даже до начала партнерства она знала, что держаться вместе безопаснее. Сейчас же, когда она поняла, что в случае беды Малфой не сбежит — по крайней мере, не попытавшись вытащить из передряги и её тоже — это ощущение надёжности только возросло. В эти часы опасность виделась серьёзнее — и лишь теперь Гермиона осознала, насколько сильно стала полагаться на Малфоя как на союзника.

Сейчас остров казался значительно больше. Сидя в глубине чащи, таращась на возвышающиеся вокруг деревья, Гермиона чувствовала себя потерянным ребенком. Она привыкла к постоянному присутствию Малфоя: обычно она была слишком занята своими мыслями или же Малфоем, чтобы замечать колоссальность окружающей природы. Ей было немного… одиноко. Даже когда они ругались или молчали, существовало что-то ещё. Кто-то, на кого можно посмотреть, кого можно целенаправленно игнорировать или с кем можно поговорить. Его платиновая макушка, мелькавшая впереди, издаваемые звуки или хотя бы сердитое бормотание. Прошли месяцы с тех пор, как они разлучались дольше, чем на десять минут — и это начало сказываться на Гермионе. Она к нему привыкла. Как к занозе в пальце, которую никак не удавалось вытащить — Гермиона просто смирилась. К отсутствию занозы тоже можно было привыкнуть, но без неё было как-то странно и… одиноко.

3 августа; 6:13

Едва только справа раздался какой-то хруст, её уставшие закрывающиеся глаза распахнулись. Вскочив на ноги и стиснув нож, Гермиона прислушивалась к постепенно приближающимся звукам. Лишь заметив белокурую макушку, она немного расслабилась; Малфой остановился от неё в паре метрах, и она его оглядела. Он, видимо, устал так же, как и она сама после бессонной ночи, но это вовсе не означало, что перед ней стоял именно Малфой.