— Ты можешь рассказать мне все… Все, что тебя волнует. Я приму все. — Суга решил попробовать начать так. Может быть, она сама сделает шаг навстречу? Он пытался вложить в свой голос и взгляд фразу: «Я все знаю, просто откройся мне».

Но Хината не понимала. Она молча смотрела в его глаза, чистые, добрые, и не могла понять, откуда взялось это странное волнение, почему ее начинает потряхивать, что такое сокрыто в его словах? Она не понимала, лишь неосознанно чувствовала, что нечто более важное, чем простая дружеская забота, как обычно.

— Вы и так мне всегда помогаете! — улыбнулась она, отведя взгляд. Почему было сложно смотреть ему в глаза? Принимать этот пристальный, пытливый взгляд?.. — Даже не знаю, чем я заслужил подобную заботу с вашей стороны!

— Ты мне нравишься.

Сердце предательски подскочило.

Суга сказал это так просто и легко, он и сам от себя не ожидал, что сможет признаться ей без тени сомнений, ни секунды не колеблясь. Волнение пришло позже. Но пока он был тверд и спокоен, ведь это было абсолютной правдой.

А вот Хината по-настоящему испугалась. Ее сердце заколотилось как ненормальное, словно просилось вырваться наружу, от этого стало жарко, несмотря на то, что на улице было весьма прохладно. Что ж такое? Она не понимала себя, не понимала, что с ней происходит.

— Вы мне тоже… нравитесь, — криво улыбнулась, чувствуя непреодолимое желание исчезнуть отсюда поскорее. Или хотя бы отвернуться на сто восемьдесят градусов, чтобы он не видел ее такой встревоженной.

Она попыталась это сделать, но семпай вдруг положил руку ей на плечо, и от этого вдобавок бьющемуся сердцу прибавилась дрожь по телу.

— Ты правда… можешь рассказать мне… все-все.

Шое вся раскраснелась, она даже чувствовала, как горят щеки. Хорошо, что в вечерней темноте это было незаметно! Иначе это выглядело бы так тупо! Ведь так банально глупо смущаются только… девчонки…

Она всеми силами попыталась придать голосу непринужденность и вести себя как обычно, чтобы он ничего не заподозрил.

— Спасибо! Иногда и вправду так хочется с кем-нибудь поделиться своими переживаниями, особенно перед игрой! Ужас просто, как меня трясет… Но мне так стыдно кому-либо говорить об этом, ведь в команде все такие уверенные и сильные, и большие… А теперь я знаю, что вы всегда меня выслушаете! — она улыбнулась широко-широко, хоть и с каплей фальши.

— …Д-да, — слегка разочарованный, тихо сказал Суга. Он нехотя убрал ладонь с ее тоненького плеча и помято улыбнулся.

— Что ж, завтра начинаются тренировки! Надо хорошенько выспаться. — Шое сложила кулаки и улыбнулась. — Спасибо вам в который раз! Я так благодарен за все, Сугавара-семпай!

— М, не за что. — Его ладонь привычно потянулась к ее рыжей макушке, на мгновение зависла в воздухе, но в следующую секунду все же взъерошила ее чуть вьющиеся короткие волосы. Не так задорно, как обычно, но намного мягче.

Шое вновь смутилась. Да что же с ней такое! До этого сотни раз семпай вот так ерошил ее волосы, и ни разу сердце так не скакало. Что же сейчас случилось?!

— Ну, спокойной ночи! — Ей хотелось поскорее оказаться подальше от него, и она рванула в дом.

— Спокойной, — тихо ответил ей Суга, и Хината вдруг почувствовала себя виноватой. Словно что-то сделала не так, не договорила, обидела его. Она уже пробежала мимо, но остановилась. Обернулась через плечо и сказала искренне, от всей души:

— Вы самый лучший семпай!.. Вы… просто самый лучший. — Вновь смутилась и побежала еще быстрей в дом.

Коуши еще какое-то время стоял вот так в задумчивости, прокручивая в голове их глупый диалог.

— Я идиот! — стукнул он себя по лбу. — Собирался же сказать, что все знаю, и ни в коем случае не признаваться в симпатии. Почему вышло все наоборот? И она, конечно, ничего не поняла!

Он решил, что завтра нужно будет во что бы то ни стало сказать ей все-все. Иначе произошедшее только что обернется до смешного глупо!

Когда Шое зашла в комнату, Кагеяма уже лежал, но еще не спал, дожидаясь ее. Он осторожно приоткрыл глаза, пытаясь понять по ее выражению лица и поведению, как все прошло. Его дико волновало, что и как сказал Сугавара ей, как она отнеслась к этому. Его прожигала ревность, он даже хотел было в какой-то момент выйти к ним, прервать их разговор, но останавливал себя, убеждая, что это не его дело и что для него самого так даже лучше. Когда рыжая коротышка вернулась в комнату, его терзало волнение, ведь теперь она, скорее всего, отдалится от него еще больше. Ему и хотелось, и нет этого.

Он не желал показывать, что как-то волнуется о ней, поэтому и незаметно следил одними глазами. Свет был погашен, и разглядеть ее лицо было сложно. Хината забежала, взяла полотенце и тут же вышла — собралась в душ.

Кагеяма перевернулся с бока на спину, уткнувшись взглядом в белый потолок, и пролежал так еще очень долго.

Сугавара все еще стоял на улице, глядя в небо и думая, как лучше было бы сказать ей все.

Хината молча стояла под душем, пытаясь успокоить быстро бьющееся сердце.

На следующий день после завтрака между волейболистами Карасуно решался важный вопрос — кто ответственен за мытье посуды. Вечером все сделала Шимизу, и ей помогал протирать посуду Такеда-сенсей. Утром вполне можно было сделать так же, но Танака с Ноей благородно вышли на защиту бархатных ручек их менеджера, заявляя, что мыть должны все по очереди.

— Вот вы сами и мойте тогда, раз такие отзывчивые, — сонно пробормотал Тсукишима, которого услышали только рядом сидящие.

Нишиноя непонятно откуда достал палки для вытягивания, кому достанется честь мыть посуду. Две из них были короткими, и их вытянули по велению капризной госпожи удачи Хината и Савамура. Капитан особо не возмущался, соглашаясь с тем, что Киеко им все-таки не прислуга, и помыть за собой нужно им самим. Хината вообще была сама не своя, не выспавшаяся, задумчивая и чем-то загруженная, поэтому тоже особо не возникала.

Даичи, видя ее состояние, решил сам помыть все, а Шое предоставил протирать мокрую посуду. Она вяло возилась с тарелками и полотенцем, что он даже забеспокоился:

— Что с тобой? Ты весь загруженный чем-то.

— А… что-то не выспался.

— Соберись! Как ты собираешься тренироваться? — улыбнулся он, но придал голосу приказной тон. Это подействовало на Шое. Она мотнула головой и яро кивнула.

— Да! Волейбол важнее всего!

Тот рассмеялся, чувствуя облегчение, оттого что самый позитивный игрок, переполненный рвением, снова с ними.

— Суга тоже весь подавленный какой-то ходит… Наверное, это из-за той девушки.

— Девушки? — не поняла Хината его мыслей вслух.

— А, да… Кто-то ему сильно приглянулся. Мне даже любопытно на нее посмотреть, — улыбнулся Савамура.

— Сугавара-семпай?.. — А вот Хината почувствовала опустошение.

Она вновь не могла понять, что же с ней такое, почему она так реагирует, но от мысли, что Сугаваре-семпаю, который всегда рядом и поддержит, нравится какая-то девушка стало… не по себе…

Чуть позже она встретилась с Сугой, подбежала к нему, желая только самого лучшего, но одновременно испытывая нечто тягостное. Она старалась отбросить это ощущение и всеми силами проявить участие, заботу по отношению к нему. Возможно, впервые в жизни.

— Сугавара-семпай! — подбежала к Коуши Хината. Он невольно улыбнулся, но в следующее мгновение на эту привычно теплую улыбку легла тень боли.

— Привет, Хината!

— Я слышал, вам нравится какая-то девушка?! — она старалась улыбаться искренне, пряча волнение и то тягостное ощущение за напускной радостью.

— Ч-что?..

— Капитан сказал мне! — Она сложила руки в кулаки. — Удачи вам! Все непременно получится! Я знаю. Вы тоже обязательно должны понравиться ей! Ведь вы такой классный! Будь я девчонкой, сто пудов запал бы на такого, как вы!

На последних словах ее голос предательски задрожал, и она поспешила удалиться. По крайней мере, она сказала, что собиралась, в надежде, что приободрила его.