– Роденька, ты мне что обещал?

– Мама, я…

– Нет, скажи: что ты мне обещал?

– Мамочка, прости. Так получилось. Я забыл.

– «Забыл!» Есть вещи, которые мужчина не должен забывать. – сказал Альма твердым голосом и стала ходить из стороны в сторону. – Но ладно. Ладно. Очевидно, это должно было произойти – наверное! – но, знаешь, такая поспешность…

Катя вдруг сделалось стыдно и она опустила голову.

– Впрочем, тебе достался далеко не худший вариант.

Катя навострила уши.

– … но и не самый хороший.

– Почему? Она такая умная, и красивая!

– Красивая! Ты видел ее лицо? У нее явно кто-то есть из дикой природы – среди близких родственников. Такие бегают лишь по захолустьям.

– Мама, нет, она же из Владивостока. Это большой город.

– Там все… полукровки. Все, кто с такими лицами. Роденька, не думай, что я из вредности сомневаюсь. Я просто боюсь за тебя! Понимаешь, те, у кого в роду есть такие, могут что-нибудь сотворить. Сколько я знала случаев, когда помеси, рожденные от волков, приходили в бешенство.

Катя фыркнула и отвернулась.

«Буду лучше с людьми. Они по крайней мере считают меня красивой. Как мама Женя». Она стала думать о родителях.

– Я сейчас еду в управление. Родиона можете сейчас взять. Он ведь соскучился? Соскучился!

Родион пошел с Колокольцевым – и Альма пошла вместе с ними. Катю повели в служебный автомобиль, и он двинулся через Москву.

Все кругом привлекало внимание: дома, вывески, ограды, даже люди, которые, казалось, выглядят особенным образом. Солодов ездил по разным адресам, занимался необходимым делом; Катя каждый раз выводили из машины, и она могла смотреть во все стороны. Солодов принес Кате покушать. Катя удивлялась: все дома в Москве разные, но вместе они создают стройную композицию. Большое разнообразие форм и оттенков. Она заглядывалась на верхние этажи. Солодов поехал на север. Ворота были уже не деревянные, а металлические, с гербом. С обеих сторон стоят очень солидные стены. Катя мельком заметила, что есть и другие выходы, но не успела рассмотреть. Внутри много корпусов, углов и поворотов. Дальше стоит деревянная. Солодов сказал, что там живет служебная команда.

Кате стало не по себе. Она нисколечко не боялась, но представила: вот сейчас ее приведут к незнакомым и очень взрослым псам (Родион говорил, что в этом Отделе работают только самые опытные); ее начнут расспрашивать, но отчего-то совсем не хочется говорить. А молчать нельзя. Это значит показать себя невежливой или неразвитой. Судя по признакам, рядом есть общежитие для молодых. Она увидела деревянные домики, облицованные досками.

В «главной» комнате собрались псы-командиры. Подвижный и лохматенький пес Борис увлеченно говорил о своей недавней поездке в Ярославль.

– На шинном заводе мы провозились долго. Но все же обнаружили – целый мешок махорки! И не где-нибудь, а прямо в химическом цехе. Мы сначала думали, диверсия. Потом, оказывается – сторож – старый упаднический тип – затащил это все сюда, поскольку из химического цеха материал так просто не выбросят. Этой махорки у него было – апчхи! – как и в прочих местах. Представляете, друзья, он имел целую плантацию на поляне в лесу, и никто не замечал. Думали, просто так трава растет. Наверное, местные сами пользовались. А еще… Да! Платон, мы установили, что тот тип есть в картотеке! Еще при НЭПе он спекулировал махоркой и папиросами, причем даже в Москве. И хоть трава не расти, никто его не вычислил.

– Ага! Укольчик в мою сторону! – безо всякой обиды сказал самый опытный пес. – Но ведь и в то время я не работал с мелкими спекулянтами. Мы искали добычу крупнее. Кстати, как там насчет вредителей?

– Полевых?

– Нет, человеческих.

– Ну вообще-то…

– Товарищи, нас зовут.

Псы выскочили из комнаты и построились в шеренгу по росту. Солодов сказал:

– Катя, знакомься. Слушайте, братцы, я на час отстал. Мне надо бежать. Я приду потом. Привет!

Солодов считал, что собаки тоже общаются друг с другом. Не путем лаянья, а по-настоящему, как люди. Он допускал, что даже рыбы общаются.

Катя сделала шаг вперед.

– Здравствуйте, меня зовут Екатерина, я работала в паре с Родионом у товарища Солодова. Мы проводили рекогносцировку южных границ, участвовали в операциях, в том числе – боевых. Скажите, пожалуйста, как часто здесь нас могут атаковать?

Все удивились.

– Да как же… Мы ведь не на войне пока. А вы сражались где-то?

– Мы искали бандформирования в районах… – Катя стала перечислять. Все слушали, замерев, и не сводили глаз с нее. – Несколько раз нам пришлось участвовать в ближнем бою. А здесь возможны такие случаи?

– Да, враги и здесь встречаются.

– Но я заметила, на улицах нет патрулей и везде порядок. Во Владивостоке служебная команда постоянно ходит с патрулем.

– Вы из Владивостока?

Катя опять начала рассказывать. Платон и остальные с жадным вниманием смотрели на Катю. Катя говорила и спрашивала, и рассказывала очень интересно.

«Прелесть что за девочка! – подумал Платон. – Но что я болтаю. Девочка! Как не стыдно так называть ее». Он задвигал ртом и сказал:

– Так Вы в паре с Родионом? Мы его хорошо знаем, еще когда он был маленький! Представляю, какой он теперь… взрослый! Катенька – простите – Екатерина, вы здесь будете работать?

– Да, наверное. Товарищ Солодов сказал.

Все замахали хвостами.

– Тогда пройдемте, пройдемте, что мы стоим? Это наш дом, комнаты. Прошу Вас сюда. Здесь самое чистое место. У нас иногда убирают, но само собой сыпется. Туалет вон там! Еще… – Платон вертел головой.

– Спасибо. Спасибо! Простите, я не знаю вашего имени-отчества.

– Я Платон, а отец мой был Ярс.

– Платон Ярсович, спасибо Вам. Спасибо, товарищи!

Катя легла и очень быстро заснула.

А командиры еще целый час шептались.

– Как же мы не спросили?

– Вот ты бы и спросил!

– Я? Я не самый главный!

– А что, надо все на главного валить? Как маленькие, честное слово. Ничего-ничего-ничего, мы завтра же узнаем, как зовут ее отца. Это просто безобразие – она обращается к нам по имени-отчеству, а мы… Кстати, мы даже не представились. Тоже еще джентльмены!

– Но ведь мы не джентельмены! – сказал Боря. – Мы не они. Мы наши.

До вечера командиры говорили. Боря от волнения ворчал даже во сне. Платон также долго не мог заснуть. Весенний луч разбудил Катю. Она встала, выглянула во двор – только-только рассветает. Она осторожно прошла вперед и стала рассматривать здания. Они такие же как во Владивостоке, но выглядят солиднее, во дворе меньше деревьев, а из досок не глядят концы гвоздей. Катя подумала и стала делать зарядку (без тех упражнений, где надо много бегать. Вдруг здесь это запрещено). Он пошла в сторону дома служебной команды. За ним видны хозяйственные постройки, заборы, сарайчик. На крыше сидит толстый голубь. Кровля вся в белых кляксах. Голубь очень важен, но ему не хватает ума посмотреть подальше. Катя замерла. Голубь клюнул во что-то, заковылял по крыше, словно хозяин. «Слетит вниз или нет? Он умеет разговаривать? Если он как все, его можно и не беречь…». Голубь издавал лишь птичьи звуки и медленно гулял по крыше. Кате надоело за ним следить. Но она тут же подумали, что для нее, раз она совсем недавно приехала, на кухне может ничего не быть. Катя прижалась к стене. Затаилась.

Медленно голубь дошел до угла крыши. Покрутил головой. Внизу он рассмотрел крошки и решил поклевать. Можно? – Можно. Голубь соскочил.

В тот же миг Катя налетела. Она чуть не расшибла голубя о стену.

– Фу! Какой грязный! Глотать такой пух неинтересно. И негде его разделать. Может быть, отойти подальше в кусты?

Катя понесла голубя, и увидела Платона.

– Здравствуйте, Платон Ярсович!

– Здравствуйте! А Вы уже… Вы его что, поймали?

– Да! – не стала скрывать Катя. – Я решила немного съесть, что не создавать проблемы снабжению. Голубей нельзя здесь ловить?